Дональд Уэстлейк - Держи ухо востро!
Келп, притулившийся с краю рядом с Тини, немного придушенным голосом произнес:
— Он — другой, я бы сделал скидку на это.
Стэн, сидя за рулем, хмуро разглядывал окружающие их низкие дома, разбитые тротуары и чахлые деревья, за которыми явно никто не ухаживал.
— А мне вот что бросилось в глаза — отсутствие у него реакции. Четыре мужика вваливаются к нему в дом, Тини даже по лбу дает, а он что делает? Кричит? Зовет копов? Убегает? Просит пощады или вопит, что псих Медрик живет в соседней квартире? Нет. Ничего подобного он не делает.
— Ничего не делает, — соглашается Тини. — И ничего не знает.
Они молча провожали взглядом отступающего к своей маленькой ветхой лачужке бесполезного Рафаэля Медрика. Наверное в этот тупик — во всех смыслах этого слова — впервые приехала такая великолепная машина. И все зря.
А машина и впрямь была великолепна. Келп нашел ее на парковке больницы в Ист-Сайде. Достаточно большой транспорт, чтобы вместить Тини. Докторская лицензия на лобовом в сочетании с верой Келпа, что живя на грани боли и удовольствия врач доверяет жизнь своему транспорту, да плюс еще и цвет зеленый — цвет денег, придающий всему этому налет чего-то знакомого и простого.
— Я вот что думаю, — смущенно сказал Келп, после двух кварталов молчания. — Думаю, он из художников.
Все в салоне обдумали эту идею. Стэн, взглянув в зеркало заднего вида, сказал:
— Из каких таких художников?
— Ну, знаешь, из разряда тех, которые, типа, кроме искусства ничего не видят и не знают, — пояснил Келп.
— Я думал, художники береты носят, — протянул Стэн.
— Может летом не носят, — предположил Келп.
— Я у него картин не видел, — вставил Тини.
— Думаю, что его искусство это музыка. Со всеми этими наушниками и аппаратурой.
— А, в этом смысле! Иногда, когда я сажусь за руль, радио настроено на вот такую же станцию, мне приходится ее переключать. Вести под такую музыку уж точно не сможешь, уж поверь мне. До этого момента Дортмундер сидел молча на переднем сиденье, обозревая невзрачные окрестности этого района, но тут он подал голос:
— Я вот все думаю о баре. Этот парень нам не поможет с «Бар и Гриль».
— Не поможет, — согласился Келп.
— Теперь как никогда ясно, Дортмундер, что бар — это уже история, — вставил Тини.
— Не говори так, — попросил Дортмундер.
— Рафаэль нам никак не поможет, — пояснил Тини. — А Майки с друзьями тоже не собираются передумать и все позабыть.
— Этот Майки сын гангстера, что может даже хуже, чем быть просто гангстером. Он начал потихоньку, а теперь считает себя крутым, — сказал Келп.
— Так что с этим покончено, — подытожил Тини.
Дортмундер хмуро смотрел вперед.
— Но я не хочу, чтобы с этим было покончено, — сообщил он.
Келп тщетно попытался поудобней сесть, придавленный широкой спиной Тини, но сдался.
— Тогда ты в курсе, что тебе делать, Джон, — произнес он.
Тишина.
— Джон? Ты хочешь отступиться от «Бар и Гриль»?
— Нет.
— Ты в курсе, что надо делать.
Снова молчание. Наконец, Дортмундер глубоко вздохнул, кивнул, по-прежнему глядя в окно, и сказал:
— Кажется, именно к тому все и идет.
— Я так понимаю в этом и хорошие стороны есть, — вставил Стэн.
Дортмундер покачал головой.
— Отто Медрик не захочет быть в этом замешан. — Он прочистил горло и как бы невзначай поинтересовался: — Вы парни поедете?
— Нет, Джон, — ответил ему Келп.
— Я тебя в аэропорт отвезу, — предложил Стэн.
— Да что такого-то? Флорида не может быть настолько плоха! — возмутился Дортмундер.
— Почему же нет? — спросил в ответ Тини.
— В августе? — с сомнением спросил Стэн.
— Просто знаете лучше будет если я поеду не один. Более устрашающе выглядит.
— Нет, Джон. Некоторые вещи ты должен делать в одиночку, — посоветовал Келп.
— Если только ты должен их делать, — заметил Тини. — Понимаешь, все о чем мы должны сейчас думать, так это о той квартире, что нам надо взять.
— Это может и подождать. С баром проблема происходит сейчас, а квартира стоит пустая. Она нас дождется.
20
После перелета чартерным рейсом из Филадельфии; после встречи в главном холле отеля под энергичную песенку и коктейль «мимоза», к которому Розелла даже не притронулась; после выдачи специальной связки бусин, которыми здесь пользовались гости вместо денег, девушка-портье провела ее в номер, где Розелла распаковалась и приняла душ. Она стояла посреди просторного и обезличенного номера напротив окон, занавешенных плотными шторами, и из своего склада бикини — каждая пара купальников в отдельном пакетике на молнии — выбирала бледно-бежевый комплект, всего на пару тонов темнее её собственной кожи. Это прекрасный маркетинговый ход, насколько она понимала в этом деле.
Прежде чем выйти из номера, она уложила чемодан на кровать, вынула из потайного кармана конверт и вытряхнула из него фотографию Престона Феавезера, просто чтобы убедится, что правильно запомнила лицо нужного ей человека. Эти откормленные, потакающие своим прихотям богачи, все были одного типа — круглолицые, с двойным подбородком и пухлыми дряблыми телами. Большинство таких встречалось среди банкиров, чуть меньше — в среде продюсеров. Она хотела быть уверенной, что не столкнется с каким-нибудь другим представителем этого вида, выгуливающем себя на пляжах этого рая безнаказанности. Несколько таких игроков ей попалось уже среди встречающих, пожирающих глазами новых гостей, пока те проходили свой долгий путь от автобуса из аэропорта, через конторку портье и до своих номеров. Однако, она старалась раньше времени ни с кем не встречаться взглядом, предпочитая работать с одного захода, когда бычок сразу получает свою дозу электричества прямо на входе в скотобойню.
Да, такой он и есть этот Престон Феавезер — с недостатком волос на голове и переизбытком плоти на всем теле. Даже учитывая, что злорадствовать не перед кем, кроме камеры, его тонкие губы — единственная тонкая часть тела — сложены в презрительной усмешке, мол, я богат, а вы — нет!
В том же конверте было полное досье на него, но Розелла уже давно выучила его наизусть. Капиталист из богатой семьи; всякие правильные школы и разные неправильные знания; имеет куски от каждого пирога на рынке недвижимости Нью-Йорка и второй волны сетевого бизнеса Калифорнии. А теперь тут на солнышке от всех прячется.
Но только не от меня, улыбается Розелла, глядя на эту презрительную усмешку. Фото вернулось в конверт, конверт в потайной карман, и она вышла на охоту — в бикини, балетках, белой широкополой соломенной шляпе и огромных солнечных очках от Jackie O.
И вот он нашелся, после утомительных прогулок по тропинкам, по пляжу и центральной аллее. Возлежал на шезлонге на балконе, по видимому, своего номера на первом этаже. Да, это был именно Престон Феавезер, одетый только в ярко-красные плавки, выглядящие практически стрингами, и судя по всему это была не дань моде, а самая настоящая провокация.
Под прикрытием своих солнцезащитных очков, Розелла продефилировала мимо, наблюдая за ним. Она видела, что он следит за ней взглядом. Еще бы он не смотрел!
К сожалению, на балконе он был не один, и поэтому она не могла выйти на контакт. С ним рядом сидел длиннолицый аскетичного вида молодой человек. Розелла никогда не понимала пользы в таких людях. Он с Феавезером перекинулся парой фраз — и она знала, что именно в этот момент Феавезер говорит о ней. Было видно, что в компании друг друга они прекрасно себя чувствуют.
И зачем тут этот парень? Не может же Феавезер быть гомиком! Нет, только не он, с его-то шлейфом бывших жён! Если только он не был гением сверхкомпенсации.
Розелла прошла дальше и послала ему такой импульс, что он его вряд ли не заметил. Теперь осталось только ждать и быть готовой к его неминуемому подкату.
Как он, интересно, это сделает? Прогуливаясь под лучами солнца, наслаждаясь тем эффектом который она воспроизводила на встречных мужчин, Розелла размышляла о том, какой же метод для привлечения ее внимания выберет Феавезер в этом странном месте. Обычно, как ей было уже давно известно, мужчины принимались сорить деньгами направо и налево, точь-в-точь как львы метят все вокруг, привлекая львицу. Но тут, в «Мед. Клубе» деньги изымают у гостей по приезде, и вместо них в барах и сувенирных магазинчиках используются бусины — забавный трюк, в результате которого вам кажется будто вы и денег-то совсем не тратите.
Как же Престон Феавезер будет заманивать самку без денег?
В столовой было так устроено, что все сидели вместе, случайным подбором соединяя персонал и гостей за большими круглыми столами. Не горничные и садовники, конечно — ни к чему так буквально трактовать свободу — но спасатели, спортивные инструкторы, музыканты, администрация, и другие социально приемлемые типы радостно смешивались с гостями, впрочем как и гости рады были такому соседству.
