Дарья Калинина - Миланский тур на двоих
– А как же! Он у него и в метрике записан.
– Ну, знаешь, иногда в метрике от балды какое-нибудь имя пишут. Чтобы лишних вопросов к ребенку не возникало. Конечно, не просто так, а за определенную мзду.
– Впервые о таком слышу, – отрезала Оленька. – И мой Тимур не какой-нибудь там незаконнорожденный! У него имелся и отец, и мать. Только...
Тут она запнулась, явно колеблясь и не зная, говорить недавно открывшуюся ей позорную тайну или лучше утаить?
– Оленька, случилось убийство, – вкрадчиво напомнила ей Кира, верно поняв колебания Оленьки. – Если ты узнала что-то ужасное из прошлого Альбины, немедленно расскажи. А то как бы следующей жертвой не стала ты сама или твой Тимур.
Оля глубоко вздохнула и сказала:
– Да в общем-то ничего такого особенного. Тимур никогда и не знал этого человека. И как это может ему повредить? Да никак!
– Оленька, что за тайну ты узнала? Не тяни!
– Ну, хорошо! Скажу вам, скажу...
И набрав в легкие воздуха, Оленька выпалила:
– Просто отец Тимура сидел.
– Сидел? В смысле сидел? В тюрьме?
– Да. В тюрьме. Попал туда еще до рождения Тимура. И свекровь упрекала Альбину в жестокости.
– А ты можешь вспомнить дословно, что она ей говорила?
– Ну... Постараюсь. Свекровь писала Альбине: «О каких еще деньгах ты смеешь меня спрашивать, если по твоей вине мой сын оказался за решеткой? Сама ты сбежала из нашей семьи. Это из-за твоей жестокости и черствости мой бедный мальчик был вынужден терпеть ужасные лишения!»
– А дальше?
– Дальше дословно не помню. Но все в том же духе. Что Альбина последняя сука. И никаких денег она от родителей своего мужа не получит! И вообще, особых денег у них нет.
– И все? – разочарованно переспросила Леся. – Ерунда какая-то! А письмо старое?
– На конверте был год рождения Тимура.
– Ах, вот как! Интересно, а за что сидел отец Тимура? И не связано ли бегство Альбины с этим обстоятельством?
– Не знаю.
– А где письмо, Оленька?
– Пропало! – заголосила девушка. – Говорю же вам, его забрали!
– Выходит, в письме было что-то еще, – произнесла Кира. – Что-то крайне важное. Но мы этого не узнаем.
– Потому что письмо пропало.
– А украл его тот, кто напал на Оленьку и убил Альбину.
И подруги торжествующе переглянулись. Значит, они были правы! Тайну убийства Альбины нужно искать в ее далеком прошлом! В том прошлом, где Тимур еще не родился или был совсем маленьким!
– Оленька, а адрес на конверте был?
– Был, но... Но я его не запомнила.
– Плохо! Но ты ведь знаешь, как звали отца Тимура?
– Пока вы ехали, я искала его метрику. Но...
– Что? Она тоже пропала?
– Или пропала, или я не смогла ее найти.
– Звони дяде Леше!
– В такую рань? И зачем?
– Затем, чтобы он пошел к Тимуру и спросил, как звали его отца! Это Тимур должен помнить!
Оленька подумала и решилась потревожить адвоката:
– Раз другого выхода нету, я позвоню ему.
Дядя Леша оказался уже на ногах. Звонку Оленьки он даже обрадовался и сказал:
– Очень удачно, что ты сама мне позвонила. Сегодня я иду к Тимуру. И конечно, выполню твою просьбу. Значит, ты хочешь узнать у мужа только имя, фамилию и отчество его отца? Или что-то еще?
– Пусть Тимур вспомнит все, что мать рассказывала ему про отца! – подсказала Кира растерявшейся Оленьке.
Девушка передала просьбу Киры и добавила:
– А от меня передайте, пожалуйста, Тимуру, что я его очень люблю. Люблю и верю, что все будет хорошо! Пусть он не падает духом и не думает о плохом!
– Я обязательно все ему передам. А ты, Оленька, молодец! Не оставляешь мужа в беде! Вижу, ты с подругами целое расследование затеяла.
– Да. Затеяла.
И покосившись на замерших рядом подруг, Оленька добавила:
– Верней, мы с девочками затеяли.
– И как? Есть успехи?
– Пока что нет. Если не считать того, что мне дали по башке.
– Что?
Дядя Леша страшно разволновался, услышав рассказ Оленьки.
– Что же ты молчала? С этого и нужно было начинать. На тебя напали! Это же может послужить нам на пользу! Тимур в тюрьме, а преступления продолжаются! Надеюсь, ты уже позвонила следователю и сделала заявление о нападении на тебя в квартире свекрови?
– Не-е-ет, – проблеяла Оленька. – А что? Надо было?
– Надо! Очень надо! Немедленно звони следователю! У тебя есть его телефон? Есть?! Вот и звони! Прямо сейчас! Рыдай и не стесняйся сгущать краски. Скажи, что тебе так плохо, что ты и двинуться с места не можешь. Голова кружится, в глазах двоится, и тебя постоянно тошнит! Пусть поймут, что это не шуточки, а настоящее сотрясение мозга!
Оленька так и сделала. И хотя следователь, не постеснявшись, сразу же заявил ей, что нападение, вероятней всего, организовала Оленька сама, чтобы отвести подозрения от своего мужа, но все же пообещал приехать и посмотреть на нее. За время, пока он ехал, Оленька по совету все того же опытного дяди Леши, вызвала врачей. И с их помощью зафиксировала свою травму.
Так что когда к ней явился следователь, Оленька уже встретила его со справкой от врача. Следователь долго изучал бумажку, пыхтел, ворчал и возмущенно поглядывал на Оленьку. Но в конце концов все же согласился, что происшествие выглядит весьма подозрительным.
– Но так как про этого седоволосого господина вы ровным счетом ничего не знаете, то вашего Тимура я пока что повременю выпускать на свободу. Да ему же у нас и лучше будет.
– Чем же лучше? – в слезах спросила у него Оленька.
– Целей будет, – отрезал следователь. – Вот вы на свободе остались. И что? Посмотрите, чем это для вас закончилось. Вы чуть не погибли! А муж ваш сидит у нас, в тепле, сухости. Три раза в день получает питание. Никто его по ночам по голове не бьет и сотрясение мозга не устраивает. И чего вам еще нужно?
От такой логики Оленька несколько подрастерялась. А следователь продолжил:
– Впрочем, ваше заявление мы должны оформить официально. Вы ведь будете писать заявление? Я правильно понял?
– Да! Буду! Конечно!
– Но учтите, так как мы не знаем точно, кто именно ударил вас по голове, может быть, вы и сами это ухитрились сделать или подруг своих попросили, то мужа вашего мы пока что из-под стражи не выпустим.
Скрипя зубами, Оленька отправилась за следователем, писать официальное заявление. А подруги, предоставленные самим себе, поехали отсыпаться. Впрочем, пока они добрались до своего загородного поселка «Чудный уголок», где они жили, им позвонил дядя Леша.
– Оленька сказала, чтобы я передал всю информацию об отце Тимура вам, – сразу же поставил он их в известность.
– Да, но...
– Записывайте!
– Но мы...
– Гаджиев Теймур Гаджиевич. Записали?
– Запомнили.
– Молодцы! Но лучше запишите. Там еще кое-какая информация имеется. По словам Тимура, своего отца он совсем не помнил. Они с мамой всегда жили вдвоем. Сначала в каком-то маленьком северном городке, очень похожем на Санкт-Петербург. А потом уже в Питере, тогда еще Ленинграде.
– Маленьком северном городке? – недоуменно переспросила Кира. – И что это значит? Вологда? Или Архангельск?
– Ну, я бы не назвал Архангельск маленьким. К тому же сомневаюсь, чтобы он был сильно похож на Ленинград. Скорей всего речь идет об одном из малых творений нашего царя-реформатора. Возможно, это Кронштадт. Или Петрозаводск. Оба городка маленькие. Но четко спроектированные. И в архитектуре, и в планировке города можно увидеть сходство с Питером.
– Неужели маленький мальчик мог провести такой глубокий анализ?
– Он и не проводил, – терпеливо пояснил адвокат. – Это уже мои личные выводы. А Тимур всего лишь сказал, что из детства у него сохранились смутные воспоминания о том, что они жили с мамой в каком-то старинном доме. Там высокие потолки с лепниной. Камин или печка, выложенная белой плиткой. И кроме них в этой квартире жили еще двое людей. Пожилые. Тимур звал их дедушка и бабушка. Но чьи это родители – его матери или отца, сказать не может. Дедушку он звал деда. А бабушку почему-то называл просто Зина. Но когда Тимур, уже будучи взрослым, пытался поговорить со своей матерью об этих людях и порасспросить, кем они приходились ему в действительности, мать подняла его на смех. И заявила, что таких людей вовсе не было. Это Тимур себе все придумал. Что они с Тимуром всегда жили только вдвоем. И до того, как они получили эту квартиру на шоссе Революции, они долгое время жили в коммуналке.
– Может, это и была коммуналка? А деда и Зина являлись всего лишь соседями?
– Возможно. А еще Тимур припомнил, что мать водила его гулять к морю.
– К морю?
– Да. Он называл это море. Большая вода. Корабли.
– Значит, город был морской? Порт?
– Вероятно.
– И Кронштадт, и Петрозаводск – оба стоят на воде. Кронштадт на Финском заливе. Петрозаводск на Онежском озере. Но оно такое большое, что вполне может сойти за море. Во всяком случае, стоя на берегу в порту, другого конца озера не увидишь.
– Значит, там и нужно искать корни Тимура со стороны отца.
