Фаина Раевская - Принц на белом костыле
Широко улыбаясь, Степан смотрел на мужа, и под этим взглядом Виктор буквально на глазах каменел… Он велел жене взять ребенка к себе на кухню и вместе со Степаном прошел в комнату.
Больше двух часов длился разговор Виктора и Степана.
— О чем они говорили, я не знаю, — заверила Ксюха, — но иногда до меня долетали обрывки их разговора, когда то Степан, то Виктор повышали голос…
Ага, так я и поверила! Женское любопытство — вот настоящий двигатель прогресса, ну, и всего прочего. Поэтому я ничуть не сомневалась: большую часть разговора Оксанка провела в непосредственной близости от комнаты, где он происходил. Другое дело, слышимость была неважной. Вряд ли Степан или Виктор повышали голос, опасаясь быть услышанными.
— Ну, и что удалось понять? — сделав вид, будто не сомневаюсь в правдивости хозяйки, поинтересовалась я.
— Там, на зоне, Степан от чего-то спас Виктора. От чего именно, я так и не поняла. И по понятиям Витька стал как бы должником. В колонии Степка не спешил получить долг, словно знал, что на свободе Виктор может оказаться полезнее. Досидев свой срок, Ворон нашел мужа и стал требовать должок.
Оксана умолкла, а я задумалась. Чем может быть полезен Степке скромный сотрудник НИИ?
Ведь, судя по Степкиным манерам, он любит жить на широкую ногу. Зачем же ему Виктор?
И при чем здесь те самые четыреста тысяч долларов, которые якобы он должен?
Детский плач вывел меня из задумчивости.
— Ой, Олежка проснулся, — подхватилась Ксюха. — Я сейчас…
Она убежала, а Клавдия посмотрела на меня и проговорила:
— До чего запутанная история.
— Думаешь, Ксюха врет?
— Да нет, Ксюхе-то зачем? Врет Степка, это к гадалке не ходи. Ему очень нужно было использовать Виктора. А когда тот отказался — получил перо в бок.
— Или наоборот, — засомневалась я. — Витька сделал, что требовал Ворон, стал ненужен, и… В любом случае, мы узнаем, кто из нас прав, только когда Витька придет в себя. Я одного не пойму, Клав, мы-то Степке зачем?
Клюквина лишь пожала плечами. У нее, видно, на этот счет никаких идей не было. Впрочем, как и у меня.
Вернулась Оксанка, вопреки ожиданиям, без ребенка.
— Порядок, — сказала она. — Я Олега в манеж усадила, чтоб не мешал нам. Но долго он там не просидит… Да, так на чем я остановилась?
— Степка стал с Виктора требовать должок, — напомнила Клавдия.
— Точно. Степка напирал на понятия, а Виктор пытался втолковать, что теперь живет по законам, а не по понятиям. «Соскочить хочешь? — зловеще проговорил Ворон. — Что ж, дело твое, хозяин, как говорится, барин. Но… Желаешь ты или нет, а отработать придется. Ты ведь любишь свою семью, правда? Да где и когда еще такие деньги обломятся? Слушай, Вить, мне кажется, ты стал полным чмо! За пустяковое дело тебе предлагают кучу бабок, а ты целку из себя строишь!» Я не знаю, согласился Витька или нет, не знаю, какое такое дело предлагал ему Степан, но чувствую — что-то ужасное, — Ксюха снова заплакала.
Мы ей не мешали: человеку нужно было дать выход эмоциям, а слезы в таком случае — первейшее средство. Отплакавшись, Оксанка обреченно выдохнула:
— Вот и все. Больше ничего вам сказать не могу. Степка вскоре ушел, по-прежнему широко улыбаясь. Господи, вот так ведь по нему и не скажешь, что сволочь распоследняя!
Это точно. Вид у Степана весьма располагающий, запросто можно влюбиться по самую макушку.
— А Виктор? — поинтересовалась дотошная Клавка. — Как он себя вел после посещения Степана?
— Старался держать себя в руках. Но я-то знаю Витьку: нервничал он сильно, ночами не спал, от каждого телефонного звонка вздрагивал. Ему же Степка мобильник подарил, чтоб, значит, всегда на связи быть. А вчера Виктор ушел, сказал, вернется к ужину…
Я, заметив новую порцию слез в глазах Ксюхи, поспешила ее отвлечь, уж больно надоела сырость:
— Слушай, а почему ты нас прошмандовками африканскими обзывала?
Оксанка усмехнулась:
— Да это я так, со злости. Витька с ребятами из НИИ в баню иногда ходит. Выпивает там, конечно… Я ругаюсь, но больше для порядка.
Из комнаты донесся недовольный вопль малолетнего Олега. Ясно, ребенку надоело сидеть в манеже и захотелось принять более активное участие в жизни. Что ж, мы не возражали: все, что могли, выяснили, пора и уходить. Я отдала жене Виктора его вещи, ключи от машины, а вот сотовый телефон почему-то оставила. Не иначе бес попутал! Впрочем, нет, бесы здесь, конечно, ни при чем. Просто мне казалось, он нам еще пригодится.
Оксана проводила нас до двери, игнорируя настойчивые крики ребенка. Глаза ее опять были на мокром месте. Мы торопливо попрощались, оставив женщине адрес больницы, где сейчас лежал ее Виктор, и покинули квартиру.
* * *Очень хотелось есть. Желудок, уже давно переваривший яичницу, подавал такие громкие и недвусмысленные сигналы, что мне казалось, будто их слышат даже белые медведи на полюсе.
Думать в таком состоянии о чем-то, кроме еды, мозг категорически отказывался. Я уже начала с вожделением поглядывать на пухленьких голубей, когда Клавка предложила:
— Может, зайдем куда-нибудь пообедать?
Что-то у меня в животе неспокойно…
Следует ли говорить, что предложение сестры было с восторгом принято, потому как к чувству голода добавилось еще и ощущение холода. Машину-то мы отдали, теперь придется шлепать пешком. Конечно, особой радости это не доставляло, но мы люди привыкшие.
В кафе было тепло и уютно. Мы с Клавдией выбрали самый дальний столик в углу — хотелось уединения и покоя.
— Я вот что думаю, Афонь, — в ожидании заказа сообщила Клавка. — За Степкой еще кто-то стоит. Не может быть, чтобы он так нагло действовал в одиночку. Смотри, он требовал должок с Виктора и в то же время предлагал деньги. Судя по всему, немалые.
— Согласна, — кивнула я. — Но что именно нужно Степке? И знаешь, мне кажется, это дурацкое ограбление сберкассы — какой-то хитрый шаг, отвлекающий маневр, что ли… Ведь бывает же, когда преступники признаются в незначительных преступлениях, чтобы скрыть более тяжкие…
Клюквина присвистнула:
— Ну ни фига себе! Это какое же преступление можно прикрыть налетом на сберкассу и захватом заложника?! Не иначе как покушение на президента.
— Тьфу, типун тебе на язык, пустомеля! Дай бог ему многие лета и электората побольше!
— Аминь! — согласилась Клавка и набросилась на еду, принесенную официантом. Я с радостью последовала ее примеру.
Когда салат «Цезарь» подходил к концу, зазвонил мобильный телефон Виктора. Говорить с набитым ртом неудобно, да и некрасиво, но я плюнула на правила хорошего тона, опасаясь пропустить что-нибудь важное.
— М-му? — промычала я в трубку.
Звонила женщина, но не Оксанка. Судя по голосу, женщина в возрасте, а по манере разговора — привыкшая руководить.
— Здравствуй, Виктор. Я принимаю твои условия. Деньги будут готовы послезавтра. Товар у тебя?
Я наконец справилась с «Цезарем». Нужно было что-то отвечать и причем так, чтобы тетка не сорвалась с крючка, не бросила трубку, потому что этот звонок, как мне казалось, очень важен.
— Э-это не Виктор…
— Что? Что такое? Девушка, кто вы? — испуга в голосе женщины не слышно, и она не отключилась. Посчитав это добрым знаком, я смело соврала:
— Я коллега Виктора. Сам он не может говорить, потому что в данный момент находится в больнице в тяжелом состоянии. Но товар у меня, — поспешила добавить я. — Я в курсе всех дел Виктора.
Наступил самый ответственный момент: либо тетка продолжит беседовать со мной, либо пошлет по известному адресу. Пауза затягивалась. «Ну, давай, давай, решайся, Хакамада ты моя недоверчивая! — мысленно торопила я тетеньку. — А чего тебе еще остается? Товар-то у меня. Хм… Знать бы еще, что за товар».
— Ладно, — прервала молчание женщина. — Мне, в принципе, все равно, кто товар передаст, хотя и непонятно. Впрочем, это уже мое дело.
Итак, милая…
— Афанасия, — торопливо представилась я.
— Прелестное имя Так вот, Афанасия, раз товар у вас и вы в курсе всех условий, выдвинутых Виктором, я могу лишь повторить: деньги будут послезавтра. Утром мои люди свяжутся с вами, вот тогда и поговорим, — с этими словами женщина отключилась.
— Ага, — я запоздало кивнула. В окошке мобильника еще светилась надпись «Тамара».
Клавдия, позабыв про еду, смотрела на меня расширенными не то от страха, не то от любопытства глазами. Рот у нее открылся до пределов, отпущенных природой. Вид сестрица имела настолько глупый, что я невольно рассмеялась:
— Клавка, ты сейчас похожа на неудачное творение природы!
— Сама ты неудачное творение, — буркнула, обидевшись, Клюква. — Такое впечатление, будто это тебя, а не меня по голове жахнули. Ты во что ввязываешься? Что у тебя за товар, фарцовщица со стажем?
Я передала Клавдии разговор с тетей Тамарой. Сестра долго молчала. Я даже испугалась: уж не травма ли головы так неожиданно напомнила о себе? Может, позвонить рыжему Филиппку, узнать, какую первую помощь нужно оказать? Однако временное онемение и глубокая задумчивость у Клюквы, к счастью, быстро прошли. К ней даже вернулась способность критиковать мои действия.
