Миллион оттенков желтого - Елена Ивановна Логунова
— Ладно. Идемте, поговорим.
За ближайшим углом обнаружилась стеклянная дверь, за ней — небольшой кабинет. Рабочий стол стоял один, стульев для посетителей не имелось, но в эркере с окном было организовано что-то вроде кухонно-гостиного уголка: два полумягких стула, на широком подоконнике — электрический чайник, банка с растворимым кофе, сахарница.
Чашки хозяйка кабинета достала из навесного шкафчика, ложечки — из ящика своего рабочего стола.
— Растворимый пьете?
— Можно и растворимый.
Марина включила чайник, щедро насыпала в чашки кофейных гранул, опустилась на один стул и указала мне на второй. Я не заставила себя упрашивать.
— Мы не хотели, чтобы пресса узнала, — призналась она и подвинула чайник на подоконнике, чтобы пар из него не задел старый куст алоэ — раскидистый и кряжистый, как дуб бонсай. Я бы не удивилась, узнав, что его тоже сам царь Петр посадил.
— Если об этой краже раструбят, это будет плохая реклама для галереи. — Администратор вздохнула, и тут же, словно сочувствуя ей, пыхнул и жалобно засвистел чайник.
— Смотря как раструбить, — сказала я, наблюдая, как хозяйка заливает гранулы в чашках кипятком. — Реклама может выйти хорошей.
— Это как?! — Марина вернула чайник на подставку, придвинула мне сахарницу и замерла, буквально глядя мне в рот, словно собралась подсчитать, сколько крупинок сладкого песка я положу в свою чашку.
— Много вы знаете галерей, из которых были похищены картины? У обывателя на слуху кража «Джоконды» из Лувра…
— Ой, да когда это было! Больше ста лет назад!
— В 1911 году, — подтвердила я, поскольку тоже подготовилась. — Но совсем недавно из Третьяковки украли полотно Куинджи «Ай-Петри. Крым», об этом писали все СМИ. Один из гостей снял полотно и унес, ему никто не препятствовал, потому что посетители приняли его за сотрудника музея.
— «Джоконду» похитили почти так же, — припомнила Марина. — Сотрудник Лувра просто вынес картину из музея в тот день, когда тот был закрыт для посетителей. Кража века!
— Поспорю: кражей века многие считают похищение тринадцати бесценных полотен из музея в Бостоне… Секундочку, загляну в шпаргалку, — я достала смартфон и открыла файл, — в 1990 году. Тогда переодетые полицейскими преступники похитили картины Вермеера. Рембрандта, Мане, Дега и других известных художников.
Посматривая в свою шпаргалку, я перечислила самые громкие кражи произведений искусства.
В 1998 году грабители разбили окно на первом этаже городского музея Амстердама и украли три картины, включая вариант «Подсолнухов» Ван Гога, на сумму более 50 миллионов долларов.
В 2000 году вор в противогазе привел в действие дымовую шашку в музее Оксфорда и вынес полотно Сезанна.
В 2002-м грабители разбили окно в музее Ван Гога и украли две картины.
В 2003-м несколько грабителей утащили из шотландского замка «Мадонну с веретеном» да Винчи.
В 2004-м из Музея Эдварда Мунка в Осло вооруженные люди в масках похитили полотна «Крик» и «Мадонна».
В 2006-м в разгар карнавала был ограблен Музей Шакара-ду-Сеу в Рио-де-Жанейро. Преступники в ярких костюмах обезоружили охрану и забрали три шедевра — работы Дали, Матисса и Моне.
В 2008-м из частного музея Цюриха — Собрания фонда Эмиля Бюрле в ходе вооруженного ограбления были похищены полотна Сезанна, Ван Гога, Моне и Дега.
— Лувр, музеи Ван Гога и Мунка, галереи в Оксфорде, Амстердаме, Осло и Бостоне — мы в хорошей компании, — невесело усмехнулась Марина.
— Вот именно! — сказала я со значением. — Смотрите, в Санкт-Петербурге множество музеев, а кого ограбили? Не Эрмитаж, не Русский музей, а вас — Худмузу!
— О… Если так посмотреть… — Моя собеседница неуверенно улыбнулась и задумчиво почесала ноготком висок.
— Именно так и посмотрим, — пообещала я. — Вот только прямо сейчас дать ход этой новости не получится: Василий Кружкин категорически против огласки.
— Ему-то с чего возражать? — Администратор уже оценила рекламный потенциал информации в правильной подаче. — Он же, получается, встал в один ряд с да Винчи, Ван Гогом, Сезанном и прочими великими мастерами! Все остальные современные художники будут ему люто завидовать. Да тот же Романюк, к примеру, сам заплатил бы, чтобы его картину не купили, а похитили…
Тут она замолчала, что-то заинтересованно прикидывая. Я подумала, что Антон Андреевич, возможно, вскоре получит интересное предложение.
— Вернемся к исчезновению работы Кружкина, — напомнила я. — Вы же искали ее, провели свое расследование? Что выяснили, что можете предположить? Давайте вы поделитесь информацией, а я, быть может, еще что-нибудь полезное вам подскажу.
— Короче, ничего они не выяснили, кроме того, что утащить картину мог буквально кто угодно, — пересказала я Ирке и Кружкину за обещанной дегустацией «Закатного солнца».
Клюквенная медовуха оказалась густой, как сироп, но очень вкусной. Хотелось думать, что еще и полезной, ведь клюква — сильнейший из природных антибиотиков. Вкупе с алкогольными парами должна разные вирусы на подлете убивать! Осенью в северном городе это очень актуально.
— Накануне открытия выставки в Худмузе был настоящий сумасшедший дом. Развешивались картины и информационные таблички, выставлялся свет, — а это в галерее непростое дело, ведь каждую лампу нужно направить точно на экспонат, которых множество. В сопроводительных текстах обнаружились ошибки, таблички срочно перепечатывали и заменяли. Устанавливали и тестировали аудиогид. Картины таскали туда-сюда — некоторые особенно требовательные авторы были недовольны отведенными им местами.
— А я нетребовательный, — вздохнул Кружкин.
— Вот и напрасно, — укорила его Ирка. — Был бы требовательный, тоже пришел бы в галерею не к открытию, а заранее. И увидел бы, что твой-мой-наш-с-котом портрет из центральной части экспозиции переместили на задворки, чтобы скандальный Романюк втиснул на лучшее место своего носорога! И…
— Я не закончила, — остановила я гневный спич подруги. — Кроме участников выставки и сотрудников Худмузы в галерее в тот день было множество людей. Музыканты, ангажированные выступить на вернисаже, носили инструменты и аппаратуру, подключали ее и проверяли звук. Получившие эксклюзивные приглашения потенциальные покупатели высматривали интересные работы. В одном зале демонтировали завершившуюся экспозицию, в другом — устанавливали экран для кинолектория. Представители спонсоров и партнеров проверяли наличие обещанных им рекламных опций. Из мэрии привезли какую-то раздатку — листовки-агитки и стойки под них, — и добро нужно было куда-то пристроить, не сильно испортив общую композицию. Клининговая служба выносила образовавшийся в процессе монтажа конструкций мусор — обертку, упаковку; кейтеринговая, наоборот, завозила вино, соки и фрукты для фуршета, при этом ящики не поместились в подсобку, и охране было велено особо бдительно следить, чтобы народ не прихватизировал спиртное.
— И они караулили бутылки, а не картины, — сделал вывод Кружкин — впрочем, сказал он это с пониманием.
— Дурдом какой-то! — почтительно ужаснулась Ирка.
— Для полноты апокалиптической картины добавлю, что входов там два, а выходов шесть и ни на одном нет турникетов или рамок. Есть только сонный дядя охранник, он гнездится в фойе, но никого и ничего не проверяет. Короче, плохая новость: в Худмузе понятия не имеют, куда и как пропала картина.
— А есть
