Миллион оттенков желтого - Елена Ивановна Логунова
— Какая тут может быть система? Где богатая генеральская вдова, а где бедный художник?
— Главное: где их коты?!
Я поморщилась:
— Давай не будем ничего придумывать, я предпочитаю опираться на факты.
— Можно и на факты, но лучше на верных друзей, — Ирка вовремя придержала меня, поехавшую было по горизонтальному поручню из-за резкого торможения, и искательно огляделась. — А где наша милая старушка? Мы выходим.
— Здрасьте, я ваша тетя! — сказала наша милая старушка, незамедлительно найдясь.
— Это не из книжки, а из кино! — Ирка отметила нарушение правил игры.
— Верно, но художественный фильм снят по мотивам известного литературного произведения, — оправдалась я.
— Пьесы Брэндона Томаса «Тетка Чарлея», — добавила тетя Ида и подставила мне ладошку, чтобы я по ней хлопнула.
Мы довели нашу милую старушку до парадной, поспешили снова вернуться в метрополитен и через полчаса уже входили в здание из красного кирпича — галерею Худмуза. В тесном фойе сразу за стеклянными дверями высилась какая-то пугающая конструкция.
— Это не гильотина? — прищурилась я.
— Нет, всего лишь старинный станок, резак или что-то вроде того, — успокоила меня Ирка. — Тут раньше полиграфическое предприятие было. Цеха, конторы — все объединили в культурный центр.
— Ты молодец, успела подготовиться, — похвалила я, походя прихватив со стойки буклет-афишу выставок.
— И даже поэтажный план здания в Сети посмотрела, — похвасталась подруга. — Правда, ничего не запомнила. Очень запутанная планировка: тут и выставочные залы, и мастерские художников, и столовая с буфетом, и магазинчики…
Я заглянула в буклет:
— Выставка, где уже не блеснет наш друг Кружкин, на третьем этаже.
В будний день в галерее было пусто.
— Бесплатный вход — недостаточно мощный стимул, — предположила Ирка, пока мы с ней шагали длинной и извилистой, как желудочно-кишечный тракт, вереницей разнокалиберных залов и коридоров с аппендиксами. — Вася сказал, тут аншлаг бывает только на вернисажах с фуршетом. Тогда одних только художников полная коробочка набивается, они же вечно голодные.
— Не все! — неожиданно вмешался в наш разговор какой-то джентльмен, дотоле созерцавший впечатляющего размера картину.
На ней был изображен носорог, с разбегу ныряющий в огромные ходики — ту дверку, из которой обычно кукушечка высовывается.
Я представила себе нашу русскую птичку, пронзенную острым рогом ворвавшегося в ее мирный домик африканского зверя, и мне стало грустно.
— «Ветер перемен», — тем временем прочитала Ирка название произведения, написанное на специальной табличке. — А ветер откуда? — она пытливо присмотрелась к носорогу, ориентированному к зрителю могучей филейной частью.
Ее автор картины выписал тщательно, любовно, с большим знанием носорожьей анатомии.
— Ах, боже мой, это же метафора! — почему-то рассердился джентльмен.
Он развернулся к нам, и я узнала его лицо по фото в буклете.
— Вы Романюк, да? Простите, не запомнила ваше имя. — Я торопливо зашуршала страничками.
— Антон Андреевич, — чуть досадливо представился художник. — Можно просто Антон, я не люблю пафоса.
— А по вам и не скажешь, — брякнула Ирка, выразительно оглядев «просто Антона» с зализанной гелем макушки до мягких туфель из синего нубука.
В промежутке располагались дизайнерские джинсы цвета ультрамарин и пудровый замшевый пиджак поверх классической французской тельняшки в молочно-синюю полоску. Бледно-розовый блин невыразительного лица в верхней части объекта на фоне модного дорогого наряда бесследно терялся.
— Я слышала, одну из ваших картин недавно купили за полмиллиона, — сказала я, чтобы сгладить неприятное впечатление, произведенное бестактностью моей подруги. — Поздравляю!
— За полмиллиона рублей! — отмахнулся художник. — Вот если бы долларов…
— Носорог, пускающий ветры, тоже ваша работа? — Ирка — образец неделикатности — кивнула на картину.
Романюк не успел ей ответить. Подруга задала новый вопрос, и опять обидный для творца:
— А не подскажете, где тут чудесная работа Василия Кружкина? «Портрет прекрасной дамы с котом и игрушками»?
— Кружкин, Кружкин… — забормотал «просто Антон», притворяясь, будто пытается вспомнить, даже пальцами пощелкал. — Боюсь, не знаю такого.
— Антон Андреич, я могу вам помочь? — Привлеченная нетерпеливыми щелчками, из плохо освещенного ответвления коридора выступила ухоженная молодая дама.
По неровному бетонному полу галереи она вышагивала, как по подиуму, в туфлях на шпильках. Я оценила ее костюмчик от Шанель и гиацинтовые локоны.
— Мариночка тут администратор, — небрежно представил даму нелюбитель пафоса Романюк.
— Марина Петровна. — Дама оглядела нас с Иркой. На меня особого внимания не обратила, а к подруге присмотрелась: — Мы знакомы? Вы…
— Ирина Иннокентьевна — муза художника Василия Кружкина, — вкрадчиво подсказала я. — Вы наверняка видели ее портрет с котом и елочными игрушками.
По гладкому личику Марины Петровны прошла мелкая рябь, улыбка стерлась, брови нахмурились.
— Вот и я бы очень хотела его увидеть. — Ирка тоже высказалась и выразительно огляделась.
— Давайте отойдем. — Администратор отступила, развернулась и зацокала в темноту, где совершенно точно не висели никакие живописные полотна.
Я догадалась, что Марина Петровна не хочет говорить о пропавшей картине одного художника в присутствии другого. И то верно, зачем внушать авторам опасные сомнения в надежности галереи?
Я слегка подтолкнула подругу, и мы затопали вслед за администратором.
Романюк, не смекнув, что его хотят оставить в стороне, с досадливым возгласом «Да что там за портрет?» поплелся за нами.
— Чего вы хотите? — напряженно прошептала Марина Петровна, неискренне улыбаясь приближающемуся к нам художнику. — Если компенсацию, то на нее может претендовать только автор, да и то лишь при подтверждении страхового случая.
— Для начала мы хотим получить информацию. — Я закрыла администратора от подступающего Романюка, подтолкнув к нему Ирку.
Та сообразила, что должна нейтрализовать четвертого лишнего, и без промедления и колебания подхватила художника под руку:
— Антон, а расскажите мне о своем творческом замысле! Что там символизирует собой ваш ветреный носорог?
Упустить возможность поделиться своим гениальным замыслом автор не смог. Я проводила взглядом удаляющуюся пару и вновь повернулась к Марине:
— Как вышло, что картина Кружкина пропала?
— А вы, простите, кто и почему интересуетесь?
Я вытащила из сумки удостоверение члена Международного союза журналистов. Очень полезная вещь, в Европе по нему можно в разные музеи бесплатно ходить! В России, правда, такие сладкие плюшки карасям пера вроде меня не положены, и все же внушительные с виду «корочки» в зеленой коже с золотым тиснением бывают полезны. Некоторые провинциальные инспекторы ГИБДД, например, достаточно впечатлительны, чтобы при виде журналистского удостоверения отказаться от мысли влепить водителю незаслуженный штраф.
— Боже! Уже и пресса пронюхала?! — ахнула прекрасная администраторша и притиснула пальчики с маникюром к щечкам с филерами.
— Ну, еще не вся пресса, — успокоила ее я. — Мне о краже портрета сказала подруга, ей — Кружкин, а я пока никому, но…
— Ну почему же сразу «кража»! — Марина замахала руками. — Мы еще не разобрались, что это было…
— Бесхозяйственность? Халатность? Отсутствие учета и контроля? Недобросовестность охраны? — Я любезно подсказала варианты.
Дама шумно вздохнула, притопнула
