Джоржет Хейер - Никотин убивает…
Джилс Каррингтон рассмеялся:
— О нет! Он уехал за границу сразу же по окончании дела. А вас привело ко мне только любопытство или… — Каррингтон посерьезнел. — Или дело?
— И то и другое. Иметь с вами дело — большое удовольствие, скажем так.
— Спасибо за комплимент, но боюсь, вы напрасно на меня надеетесь. Я ничего практически не знаю о Грегори Мэтьюсе.
— Ну и ну! — развел руками Ханнасайд. — И как это вы вычислили, зачем я к вам пожаловал? Прямо-таки Шерлок Холмс! Ну конечно, я по делу об убийстве Мэтьюса.
— Он был отравлен? — спросил Каррингтон.
— Да. Никотином. И я бы хотел в вашем присутствии ознакомиться с его бумагами.
— Ну конечно, обязательно! Завтра вас устроит?
Ханнасайд кивнул.
— Да, вполне. Мы вряд ли что-нибудь обнаружим интересное, ведь после убийства прошло уже пять дней! И я получил назначение на это дело с большим опозданием… Ну так скажите все-таки, что за человек был Грегори Мэтьюс.
— Я о нем не особенно много знаю. Он был клиентом нашей конторы около пяти лет. До того его дела вел Дигби Брайан, и после его смерти дела Мэтьюса перешли в мои руки. Дел у него было немного. Так, отдельные небольшие поручения. И потом, он не особенно мне доверял.
— Чем он зарабатывал?
— Ну, как вам сказать, в основном всякие сделочки с ценными бумагами. Он в свое время начинал как брокер на финансовой бирже, и, видимо, в начале карьеры ему улыбнулась крупная удача. Так он и занимался этим всю жизнь — акции, облигации… У него была контора в Сити.
— Ну что ж, в свое время мы доберемся и до этой конторы. А что вы знаете о его домочадцах?
— Только то, что успел увидеть, зачитывая им завещание!
— А-а-а… Да, похоже, от вас толку немного… — взгрустнул Ханнасайд. — А какое у вас мнение о Рэндалле Мэтьюсе?
— Ну, если уж непременно надо ответить, то скажу, что мнение неважное. — Каррингтон погасил сигарету в пепельнице.
— У меня тоже. Что-нибудь интересное о нем знаете?
Каррингтон покачал головой.
— Ну, это такой городской денди, я же человек сельский и мало что понимаю в этих модных субчиках. А он вас почему интересует?
— Меня интересуют все, хоть с какого-нибудь бока замешанные в этом деле. Тут многое странно. Во-первых, как Мэтьюс получил дозу никотина? Проглотил его? Черта с два — в желудке ничего не нашли. И еще на его левой ладони обнаружилась свежая царапина…
— Ого! Так, помнится, убивали при дворе Борджиа! — удивился Каррингтон.
— Да, похоже. И один из наших экспертов уверен, что именно так яд и впитался в кровь… Кто знает. Дальше, сестра убитого, Гарриет Мэтьюс, оказалась последней, кто заходил к Мэтью-су вечером накануне его смерти — но она это отрицала в разговоре со мной. Конечно, заманчиво предположить, что она, так сказать, оцарапала ему руку…
— Отравленными ногтями! — воскликнул Каррингтон. — Продолжайте, продолжайте, я чувствую, это будет прямо шекспировская драма!
Ханнасайд улыбнулся:
— Верно. Но если без шуток, то вполне можно себе представить, как она якобы случайно расцарапала ему руку, а потом стала смазывать ее мазью, в которую заранее влила никотин.
— Минутку-минутку, — прервал его Каррингтон. — Гарриет Мэтьюс — это такая старушка с манией бережливости?
— Да, именно.
— Ну вы и выбрали себе подозреваемого! Да у нее ни за что не хватило бы духу, не говоря уже, что не хватит мозгов. Она таких сложных ходов просто не придумала бы.
— Вообще-то эксцентричные и туповатые старые леди отнюдь не всегда плохо соображают, когда дело касается их интересов. Но это не к тому, что я решил, будто убила именно она. Однако беда в том, что из всех домочадцев никто не выглядит достаточно похожим на убийцу. Поэтому наиболее предпочтительной мне кажется версия, что убийца — это наследник. Он живет на широкую ногу, скорее всего не по средствам, и, если я не ошибаюсь, делает большие ставки на ипподроме. Неглупый парень и хладнокровный ровно настолько, насколько нужно… Кроме того, он представил алиби, до такой степени детально расписанное по часам и минутам, что я заподозрил какой-то подвох. Но там комар носа не подточит… Далее, он говорит, что узнал о смерти дяди от вас. Это так и было?
Джилс подумал.
— Мы говорили по телефону… Я сказал ему, что его дядя умер и… и добавил, что в доме некоторые сомневаются, была ли это естественная смерть. И что будет патоанатомическое исследование тела. Он очень разозлился, что, в общем-то, вполне понятно. Кому понравятся скандалы в семье?
— И что же он сказал?
— Не помню точно. Что-то в адрес докторов. Дескать, они ни черта не смыслят в своем деле. Он собирался приехать ко мне потолковать.
— И он приехал в тот же день? Когда именно?
— В начале пятого. Он был совершенно спокоен. Мы договорились с ним о зачтении завещания и еще обсудили несколько мелких дел.
— Он, конечно, знал, что является главным наследником?
— Ну да! Мы с ним вдвоем — душеприказчики.
— А вы говорили ему прямо, кто потребовал исследования тела и что Грегори Мэтьюса, как выяснилось, действительно убили?
Джилс снова задумался.
— Ну, думаю, я все-таки этого ему не говорил. Но когда речь заходит об исследовании трупа, ведь всякому разумному человеку ясно, с чем это связано, не так ли? Вероятно, Рэндалл сразу подумал об отравлении, то же самое и мне сразу пришло в голову. Но мне показалось, что он не был этим особенно обеспокоен. Он заявил мне, что, на его взгляд, любой член этой семейки вполне способен на такое дело, и еще сказал, что испытывает страшное искушение поехать полюбоваться, как они будут ссориться и обливать друг друга грязью. Я думаю, что он тем же утром поехал в "Тополя".
— Да, тем более если в «Тополях» оставались какие-нибудь улики, которые следовало уничтожить, — заметил Ханнасайд.
— Что-то вы заговорили слишком грустно, приятель! На вас это не похоже!
— Я действительно зол как черт, клянусь всеми святыми! Представьте себе — человека отравили четырнадцатого мая. Его личный врач находит лишь естественные причины, но кто-то в семье возражает и требует исследования. Заведующий клиникой не делает ничего, но хоть отсылает образцы из органов на экспертизу. Проходит два лишних дня. Никто в семье не беспокоится, все идет своим чередом. Не предпринимается никаких действий со стороны полиции. Наконец, на пятый день мне вручают это гнусное дело, причем к этому моменту всем членам семьи уже об этом известно и всякий может прекрасным образом уничтожить все следы и улики! С ума сойти! Эта старая кретинка приказывает убрать и подмести комнату, в которой произошло убийство, да еще бутылочка с тоником, из которой, возможно, пил покойный, разбивается, а осколки выбрасываются! В страшном сне такого расследования не придумаешь!
— Ага, понятно, — засмеялся Каррингтон. — А вы хотели бы иметь в аккуратно запертой комнате свеженький труп, а рядом в корзине найти обличающие бумаги, да еще и стакан на столе с остатками яда и отпечатками пальцев? Конечно, расследовать такое убийство — одно удовольствие…
Ханнасайд кисло улыбнулся:
— Ладно, не подшучивайте надо мною. Я ведь не требую многого — хотя бы самых элементарных вещей! Кстати, о запертой комнате — вы забрали ключи убитого?
— Да, но мне удалось взять их только в пятницу. Мне их передал Рэндалл.
Ханнасайд вытаращил глаза:
— Нет, этот парень, кажется, все предусмотрел! Как все точно рассчитал… Немудрено, что его не любят в семье… М-да, надо будет поинтересоваться в Департаменте, нет ли у них досье на мистера Рэндалла Мэтьюса… Вы заняты, мистер Каррингтон?
— А что вы мне хотите предложить?
— Поехать со мной в контору Грегори Мэтьюса.
Каррингтон взглянул на часы.
— Ну что ж, поехали, только ненадолго. К пяти мне надо быть снова здесь — у меня назначена встреча.
Они взяли такси и поехали в Сити. Машина остановилась у большого невыразительного серого здания. Здесь, на четвертом этаже, Грегори Мэтьюс арендовал комнату под свою контору — маленькое помещение, с письменным столом и парой кожаных кресел. На столе стояла пишущая машинка, рядом помещалась корзина для бумаг и сейф. У стены — шкафчик для папок. Застоявшийся спертый воздух говорил о том, что комната давно уже стояла запертая.
— Порванных бумаг вы здесь не найдете, — заметил Каррингтон. — Тут есть уборщица, она раз-два в неделю убирает все офисы.
Он сел за стол и стал пробовать ключи.
— С чего вы предпочитаете начать? С письменного стола, сейфа или шкафа?
Ханнасайд взял со стола ежедневник и стал просматривать его.
— Не знаю, — рассеянно отвечал он. — Можно начать со стола… Так, здесь записаны какие-то Паркер и Снелл, похоже, его брокеры. Но с ними назначено было именно на четырнадцатое мая. Это мне ни о чем не говорит… Погодите… Странно, он почти не назначал встреч. Или не записывал их. А цены на акции проставлены за каждое число. Вот уж любил человек ценные бумаги… Постойте: "Лаптон, в 12.00"! Лаптон — это ведь его зять, не так ли? Интересно, что ему нужно было от мистера Лаптона?
