Иоанна Хмелевская - Клин клином
– Как бы вам не пожалеть о своем бесчинстве. Учтите, это уже пятый звонок.
– Нет, простите, шестой, – уточнила я для порядка.
– Даже шестой. Вы лишаете меня покоя в моем же собственном доме, самым бессовестным образом. Это преступление...
– Да что вас заело на этом преступлении...
– ..отравляете жизнь...
– Дадите вы мне хоть слово сказать? Я вам ясно говорю...
– ..ответите перед законом...
Мы уже голосили хором, поскольку он даже не слушал моих ответов. Смысла в такой беседе было мало. Я перезвонила в седьмой раз.
– У меня эти наши словопрения уже из ушей лезут, – раздраженно сказала я. – Ничего не пойму, все время такое ощущение, что разговариваю не с вами, а с кем-то совсем другим. Ответьте мне на один вопрос, а потом можете хоть застрелиться.
– Я, по-моему, ясно сказал – ничего отвечать не буду. С такими особами, как вы, знакомств не завожу и заводить не собираюсь. Наглая шантажистка...
– Повторяетесь...
– Шантажируете меня своими звонками, грозитесь телефон оборвать, если я с вами не поговорю...
– Плевать мне на разговор, ответьте только на один вопрос...
– ..а это и есть шантаж, и вы понесете за него заслуженное наказание. Поплатитесь и лично, и по месту службы...
– У меня по месту службы столько забот, что одной меньше, одной больше...
– ..последствия для вас будут самыми неприятными...
Мы снова голосили дуэтом, так что я сочла за лучшее умолкнуть. Невольно вслушавшись, я вдруг поняла, что весь этот маразм довольно своеобразен. Он повторял один и тот же монолог как заезженная пластинка, лишь изредка привнося ту или иную творческую деталь. Так я узнала, что милиция уже взяла мой след. Завершил он свою инвективу самым неожиданным образом, деловито заявив:
– Ну вот, кассета кончилась, отключаюсь. Благодарю вас.
Этой магнитофонной записью он несказанно меня потешил. Оставалось и мне закруглить нашу беседу на такой же умиротворяющей ноте, да и не грех бы попрощаться. Позвонив в восьмой раз, я томно, с чувством прощебетала:
– Мне ничего от вас не надо, лишь бы напоследок, еще хоть раз в жизни, услышать ваш голос...
– И это все?
– Да... – умильно выдохнула я в трубку и, бросив ее на рычаг, дала волю разбиравшему меня смеху, после чего со спокойной душой пошла спать.
На следующий день, ближе к вечеру, раздался звонок.
– Слушаю вас, – отозвалась я.
– Довожу до вашего сведения, что теперь вы можете названивать мне хоть до самого Судного дня. У меня отныне другой номер. А вашей самодеятельностью уже занялась милиция.
Только я хотела сказать, что сейчас умру от страха, как он отключился. На всякий случай я разузнала, как обстоят дела со сменой телефонных номеров, выяснила, что скорей всего он не соврал, и на том успокоилась. Поздно вечером он снова позвонил. Видать, этот человек жить без меня не может...
– Напоминаю вам, что номер свой я поменял и теперь застрахован от ваших посягательств.
Я устроилась поудобней у телефона, закурила сигарету и сказала:
– Очень мило с вашей стороны, что вы решили рассекретиться, наконец-то я слышу нормальную человеческую речь.
– Да, теперь можно себе позволить. Мы с вами сейчас в равном положении, я защищен от вашей беспардонности.
– Что вы называете равным положением? То, что вы знаете обо мне все, а я о вас ничего? Вы серьезно?
– Отныне я для вас недосягаем. Так знайте же, сейчас я дома, наслаждаюсь покоем и вы меня своими звонками не достанете...
Я чуть было не ляпнула, что в таком случае мне ничего не остается, как приехать к нему, но вовремя прикусила язык.
– Раз уж вы в благодушном настроении и даже снизошли до беседы, скажите тогда на милость, что все это значит? Вы меня с кем-то перепутали?
* * *– Ни с кем я вас не перепутал, хватит прикидываться невинной овечкой. Просто знать вас не желаю, и не надейтесь на свою настырность. Ничего вам от меня не светит. К счастью, я вовремя понял, что вы за штучка, и успел дать задний ход. Я уже не раз напарывался на дамочек такого пошиба, потому-то и закрыл свой номер телефона... И на вас, поверьте, найду управу.
Я слушала его исповедь в полной растерянности. Что же это такое деется? Что у него за дурь в голове? Мания преследования? В чем он меня подозревал?
– Может быть, вы опасались, – со всей деликатностью спросила я, потому как психов нервировать нежелательно, – что я буду у вас что-то вымогать?
– Учтите, это ваши слова. Я ничего такого не утверждал.
– Я вас выручила, не стоит благодарностей.
– Считаю своим долгом предупредить, что о вашем поведении, включая и сегодняшний день, уведомлена милиция, вам это так с рук не сойдет. Все ваши звонки записаны на пленку. А сейчас отключаюсь, наконец-то отдохну. Что-нибудь почитаю в тишине, без ваших звонков. Доброй ночи.
Итак, невинная моя забава обернулась нешуточной драмой. Сомневаться не приходится, всю эту катавасию он, как ни странно, воспринимает серьезнейшим образом. И глубоко вериг всему, что говорит. Я в его глазах женщина легкого поведения, и по профессии, и по своей сути, вдобавок шантажистка да и вообще подлая бестия. А к тому же, судя по его обращению со мной, не в меру придурковата. Чертовщина какая-то, дорого бы я отдала, чтобы узнать, каким образом эта галиматья засорила ему мозги. Сколько я ни старалась, никакого вразумительного объяснения не нашла и переключилась на другие детали этого дела. Ну хорошо, пусть я распоследняя шельма, каких еще свет не видывал, допустим, так оно и есть, почему же он меня раньше не раскусил? Любой нормальный человек с шантажисткой даже в разговор вступать не будет. И потом, как можно ни с того ни с сего, с места в карьер учинять такой безобразный скандал? Или он в самом деле уверен, что я в конфликте с законом и при одном слове “милиция” готова околеть со страху? И почему он напрочь позабыл про такой легкий и простой способ развязки, как обыкновенный человеческий разговор? Не сваляй он дурака со своей конспирацией еще при первом моем звонке, мы бы откровенно объяснились, и неужели я бы не отпустила его с миром? Стоило только сказать: “Дорогая пани, так, мол, и так, прошу меня простить, но продолжение нашего знакомства представляется мне нежелательным. Все было очень мило, спасибо, будьте здоровы”. Возможно, я бы и задала ему под занавес кое-какие вопросы, но на ответах бы не настаивала. В конце концов, любое дело можно уладить интеллигентно, а он ведь производил впечатление человека интеллигентного. Неужели я так феноменально ошиблась?
Мне было и досадно, и грустно. Мне всегда бывает грустно, когда оказывается, что я в ком-то ошиблась. Ну и, конечно, не очень-то приятно, что такая забавная поначалу история обернулась историей склочной.
На его угрозы касательно моей репутации я обратила ноль внимания, пусть себе трезвонит во все колокола, такая напраслина ко мне не пристанет. Мои знакомые в ответ только животы надорвут со смеху либо просто постучат пальцем по лбу.
Сколько я ни ломала голову над загадочным этим делом, меня не покидало ощущение, что я скольжу по поверхности, а суть остается сокрытой во мраке неизвестности. Когда я позвонила подруге, которую держала в курсе, и поделилась с нею последними новостями, ее взяла оторопь не меньше моего. Собравшись с мыслями, подруга сказала:
– Дорогая моя, я вижу лишь одно объяснение: у этого типа не все дома, налицо ярко выраженная мания преследования.
– Мне такой вариант тоже приходил в голову, ну а вдруг тут совсем другое? Не будем упрощать. На манию всегда успеется списать, придумай что-нибудь поинтересней.
– Ну что тут можно придумать? Хотя погоди...
– Ну?
– Погоди, не мешай... Он стал скандалить сразу же, как ты позвонила? А что, если он был тогда не один?
– Полагаешь, коротал время с подружкой?
– Не знаю... Но вполне вероятно.
– Ни о каких подружках я не слышала. Он меня уверял, что никого у него нет, а раз так, с чего вдруг такая паника?
– Дурочка. Мог ведь мужик соврать?
– Соврать? А зачем?
– Мало ли зачем. Но если это так, то ничего удивительного...
– Слушай, я еще раз тебя прошу, не записывай его в идиоты. Я ведь ему польским языком сказала, что попала к нему по ошибке. Любому мало-мальски нормальному человеку этого вполне достаточно.
– Пожалуй. А если он тебя узнал и решил, что ты его расшифровала?
– Вот-вот. Представь себе такую ситуацию. Сидишь ты себе с мужчиной, наслаждаешься своим счастьем, и вдруг тебе звонит третий лишний, которого тебе вовсе даже незачем афишировать. Как бы ты себя повела?
– Ошиблись, мол, номером. Нету тут таких, и точка. Упиралась бы хоть до утра.
– А потом?
– Созвонилась бы с ним сразу же, при первой возможности. На рассвете, в пять, четыре утра, когда угодно. Так, мол, и так, будь умницей, не разбивай моего счастья. И только потом, окажись он упрямой скотиной, попыталась бы защищаться как-нибудь иначе.
