Пьер Сувестр - Затерянный поезд
– Я что-то не улавливаю, – сказал господин Авар, – какое это имеет значение?
– Да все очень просто. Я сказал Алисе Рикар: «Я буду находиться в комнате справа, ваш муж – в комнате налево. Вы должны направить Фантомаса в левую комнату, а пока он будет разговаривать с вами, я наброшусь на него».
Он продолжал:
– Так вот, я поменял комнаты и для верности, боясь также предательства ее мужа, привязал его в своей комнате к стулу и заткнул ему рот кляпом. Страшно подумать, что он видел, как его жена подняла нож над ним, и он, бедный, не смог даже крикнуть, чтобы она остановилась, что он – ее муж!
– Что с вами? – огорчился шеф Службы безопасности. – Ну зачем так горевать…
– Нет, я не могу простить себе, что из-за меня погиб другой человек! – воскликнул благородный Жюв.
Он продолжал рассказывать:
– Я был практически вне прямой опасности… В комнату, где я находился, влетела записка. Я догадался, что ее выстрелили из бесшумной духовой трубки. Автором записки мог быть только Фантомас: «Срочно выходите, вы мне нужны, со мной ваша жена».
– Ну, а дальше что? – спросил господин Авар.
– Дальше? Я делал вид, что выполняю распоряжение бандита, вылез из окна и стал медленно спускаться со второго этажа, благо там был густой плющ.
– И тогда… что случилось?
– В это время Алиса зашла в мою комнату, решила, что я сплю на стуле… дальше вы все знаете! Я стал живо подниматься обратно, услышав какой-то жуткий хрип… нет, не могу!
Жюв был в отчаянии. Тут его совершенно поразил насмешливый тон, которым господин Авар заговорил:
– Черт побери! Хотите знать, что я думаю обо всем этом деле? Я нахожу, что вам очень повезло, что все повернулось таким боком, и нечего вешать нос! А супруги Рикары заслужили виселицы! Счастье, что на вашем месте оказался этот субъект.
И шеф Службы безопасности добавил:
– Чтобы не волновать общественное мнение, мы заявим, что речь идет о любовной драме и самоубийстве. Ведь истину знаем только мы с вами.
Жюв не поверил своим ушам! И это говорит сам господин Авар! Заметив его реакцию, начальник Жюва авторитетно заявил:
– Жюв, примите это и как совет, и как приказ. Огласка деталей происшествия помешает дальнейшему выполнению вашей основной задачи. Иначе будет такая лавина всяческих бумаг, что на деле это будет означать ваше отстранение от расследования преступлений Фантомаса.
И, как бы между прочим, он сказал:
– Боюсь, мой дорогой Жюв, что вы уже несколько дней не читаете газеты?
– Увы, не читаю.
– А между тем произошли трагические события, и нужна ваша помощь…
– И где же? – спросил Жюв.
– В Антверпене…
– А почему в Антверпене?
– Потому что там дочь Фантомаса только что прикончила…
Услышав эти слова, Жюв почувствовал, что лоб его покрывается холодной испариной.
Глава 8
ДОПРОС И ОЧНАЯ СТАВКА
В то время, пока Жюв вертелся в гуще событий в центре Франции, Элен, арестованную на сорок восемь часов в Антверпене, держали в строжайшем секрете в муниципальной тюрьме, куда она была заключена.
Дочь Фантомаса, удивленная тем, что ее неожиданно разбудил комиссар полиции в сопровождении двух агентов, не могла понять мотивы, определившие столь суровое решение. Впрочем, этот служака был всего лишь исполнителем, обладателем «права уводить», и не вникал ни в какие тонкости. Ему сказали вести в тюрьму человека, сознавшегося в хранении револьвера, – и все дела.
Элен же случайно признала во время первого допроса у комиссара, показавшего ей револьвер, что это ее оружие, что у нее его похитили несколько часов назад, ну, а судья тотчас исполнил свою миссию, не стремясь особо узнать, какие побуждения ею руководили…
Элен разрешили поспешно одеться, потом под шиканье гостиничного персонала она пересекла коридоры, спустилась по лестнице, по бокам которой стояли двое ребят в форме; ее посадили в машину, и по узким многолюдным улицам города она прямехонько подкатила к тюрьме.
В одиночке, куда ее упрятали, Элен, еще порядком обалдевшая от такой быстрой смены событий, начала понемногу бороться с отчаянием, уже было захватившим ее. Затем с той силой характера, которой, должно быть, обладала только она, Элен спросила себя: какова все же истинная причина ее задержания?
Увы! Девочка быстро сообразила, в чем тут штука. Конечно же, уже в течение многих недель французские полицейские власти просто обязаны были ее разыскивать из-за нашумевшего дела Виль-д'Аврэ, в котором, чтобы спасти своего папашу, ей пришлось создать видимость собственной виновности.
Несомненно, она была поймана легавыми, брошенными по ее следу. А влипла из-за дурацкой забастовки моряков, помешавшей отправиться, как она хотела, в Натал. Теперь же ее личность установлена, и, возможно, ее отправят в Париж.
Элен была настолько убеждена в том, что это и есть причина ареста, что когда за ней пришли после полудня и повезли, она здорово удивилась, заметив, что ее тащат не на вокзал, а на площадь Правосудия.
Полисмены ей сообщили:
– Вас будет допрашивать королевский прокурор.
И действительно, молодую девушку ввели в роскошный кабинет, где за бюро лакированного красного дерева возвышался важный субъект с довольно бравой выправкой. Ему могло быть лет шестьдесят. Сухой, худой. На щеках длинные седые бакенбарды.
То была наиболее известная личность в бельгийском магистрате – Боорнает, королевский прокурор при Антверпенском трибунале.
Он сперва окинул девушку сверлящим взглядом инквизитора. Вообще он казался удивленным, даже пораженным тем, что перед ним был человек с изящным, почти возвышенным выражением лица, с обликом энергичным и одновременно мягким, ну абсолютно ни в чем не похожим на физии бандюг и воров, которые, как правило, мелькали перед ним.
Несмотря на ситуацию, Элен внушала весьма глубокое уважение.
Мягким голосом мсье Боорнает указал на сиденье девушке, и она бесшумно села.
Она думала: «Сейчас этот фараон скажет мне: „Вы дочь Фантомаса“, и если я вздумаю отрицать, он пригласит в кабинет кого-нибудь из ребят французской Службы безопасности, может быть, самого Жюва, давненько поджидавшего случая меня хватануть».
Элен в самом деле решила уступить. Впрочем… Да что ей теперь! Надо ведь, чтобы все как-то разрешилось. Уж лучше сейчас, чем потом. Несчастная, долгое время изолированная, измученная многочисленными событиями, в полном упадке сил… Если бы прокурор сумел этим воспользоваться, он имел бы перед собой заключенную, которая даже не сопротивляется.
Мсье Боорнает, однако, медленно проговорил:
– Я вас выслушаю, мадемуазель, в присутствии мсье Ван Миделика, следственного судьи, назначенного заниматься ужасным делом, в котором вы замешаны.
Прокурор нажал на кнопку, отдал приказ судебному исполнителю, и через несколько секунд судья вошел в кабинет.
Мсье Ван Миделик был полная противоположность прокурору. На вид добродушный, с немного помятым лицом. Похоже, он был легко возбудим и впечатлителен и без труда переходил от гнева к веселью и наоборот. А в остальном, можно сказать, парень что надо.
– А-а! – воскликнул он, продолжая при этом пыхтеть, как кузнечные меха (этот здоровенный дядя преодолел два этажа бегом). – А-а! Вот и наша крошка!
И, оглядев своими маленькими глазками Элен, он промолвил вкрадчиво:
– О, какая жалость! Возможно ли, чтоб такая славная девочка оказалась способной на столь ужасное преступление?!
Элен постепенно рассматривала двоих фараонов, ожидая в каждую секунду точно поставленного вопроса, который бы вынудил ее ответить абсолютно честно. Мсье Боорнает, тем временем, продолжил речь:
– Мадемуазель, – спросил он, – вы догадываетесь, почему вы здесь?
Из осторожности Элен ответила:
– Нет, мсье.
Прокурор хранил спокойствие, в то время как судья воздел руки к небу, причитая:
– Да возможно ли дальше скрывать?!
Но мсье Боорнает не без некоторого замешательства проговорил:
– Я вам скажу, мадемуазель. Вчера вечером в половине десятого было совершено преступление. Убиты два человека. Один из них брошен в Шельду и унесен волнами реки. По крайней мере, мы так предполагаем, поскольку труп еще не найден. Что касается второго, он был поражен пулей в сердце и отбросил коньки моментально. Тело его осталось на берегу… Наши парни прибежали на шум выстрела, но только и успели констатировать смерть одной из жертв, да исчезновение другой. Однако им было проще пареной репы установить личность виновного, благодаря револьверу, оставленному на этот раз на месте преступления. Один из полицейских, находившихся в момент выстрела на станции, получил в тот же день после полудня жалобу на пропажу сумки, в которой находился револьвер.
Эта сумка, доставленная часом позже в полицейскую часть, не содержала больше оружия, описание которого, тем не менее, было дано служащим судоходной компании, оказавшимся случайно в курсе дела. Он сказал, что видел это оружие в руках одной путешественницы, и сообщил ее приметы. И нам не составило труда, – добавил прокурор, – в течение ночного расследования определить, что револьвер, которым было совершено преступление, именно тот самый, что вы признаете как свою собственность. Я предвижу ваше возражение, вы нам скажете, мол, точно, у вас его стащили, чтобы затем продырявить кого-то. На это я отвечу, что, к сожалению, ваша аргументация хромает, ибо наши парни, прибежавшие к месту происшествия, засекли не кого-нибудь, а вас, улепетывающую со всех ног. В общем, мы советуем в ваших же собственных интересах полностью признаться во всем и указать причину, побудившую совершить столь чудовищный акт.
