Маргарита Южина - Парад нескромных декольте
Клавдия скривила на лице улыбку.
– Петр Антонович! Покажитесь! Хотелось бы с вами побеседовать! – крикнула она в комнату старичку.
Тот появился в дверях с высоко задранной головой и гордо вытянутой шеей.
– Вы чего это придумали? – вдруг ожил Акакий. – Кто вам дал право на мою жену всякую напраслину возводить?
– А где вы сами шатались, молодой человек? – сурово накинулся на Акакия «папенька». – Где вы были на момент преступления? Не вертите головой!
Клавдия просто не узнавала супруга Катерины Михайловны. Всегда тихий, молчаливый, как больная мышь, теперь он заговорил. Да еще как! Уж лучше бы молчал! И как он Акакия это приложил… А тот отчего-то смутился, косился на Клавдию и только блеял:
– Простите, я…
– Ничего не хочу слышать! Немедленно – упал, отжался! Я вам говорю, молодой человек! Слышите?! Упал, отжался! Быстро!
Акакий еще не мог поверить, что старичок не шутит, однако послушно улегся на пол и принялся кряхтеть. Отжаться от пола он не мог даже в бравой молодости.
– Плохо! – стоял над ним Петр Антонович и отбивал такт тапочком.
– Да что же вы творите?! – возмутилась Клавдия Сидоровна. – Даже я его таким экзекуциям не подвергаю! А побольше вашего правов имею!
– Клавдия, не вмешивайся! – топнула ножкой Катерина Михайловна. – Я вижу, что Петр Антонович относится к Каке, как к сыну. Это так трогательно! Ах, Петя! Клавочка, ты заметила, как органично он вплелся в нашу семью? Хотя и семейка у нас… Вот чего, спрашивается, ты в преступницы подалась?
Клавочка не отвечала. Она подскочила к Акакию и стала помогать супругу подняться. Но тот подниматься не собирался. Он уткнулся носом в коврик и тяжело сопел.
– Что вы с ним сделали? Упал – отжался… – чуть не плакала Клавдия Сидоровна. – Вот что, Петр Антонович. Если мой муж к концу завтрака в себя не придет, вы точно до Мальдивов не доживете. Изверг! И еще. Я сейчас же звоню дочери, и она вам припаяет статью за клевету. И моральный ущерб заплатите!
– Катерина! Почему ты не просветила меня, что их дочь – в органах? – сурово сверкнул очами «следователь».
– Так как же… я же говорила, что внучка Анечка…
– Стыдно, Катерина! Ты чуть не поссорила меня с невесткой! А я всегда хотел иметь такую дочурку. Клавочка, я надеюсь, вы не держите на старика зла?
– Да ничего я не держу! Кака, поднимайся…
– Клавочка! – пискнул с пола Акакий. – В этих физических муках у меня зародилась идея. Только сейчас и родилась!
Он кряхтя поднялся, ухватил супругу за локоть и потащил в комнату.
– Вот ты так и попроси, он тебе не откажет, – послышался оттуда его громкий шепот. – А уж потом мы…
Вышли супруги смиренные, аки агнцы. Видя такое поведение, Петр Антонович чуть не прослезился от умиления и пригласил их позавтракать. Завтрак он готовил сам, и ему хотелось похвал. За столом Акакий торопливо хлебал варево и смотрел строго перед собой – на перечницу. Клавдия же напротив ела не спеша, жеманясь, испрашивая рецепт.
– И как называется сие блюдо? – спрашивала она.
– Это… это плов… по-Петровски! – терял бдительность от удовольствия Петр Антонович.
– А это что тут такое? – ковыряла Клавдия ложкой кислую черную массу.
– Чернослив, – охотно пояснял повар, то есть Петр Антонович. – Очень полезный продукт. Я его у вас на полке нашел.
– А чеснок обязательно нужно головками? Их только у меня три штуки!
– А всего я семь бросал. Головками обязательно, это по рецептуре так положено. А еще ничего не замечаете? Там икра кабачковая. Тоже у вас в холодильнике отыскал. Правда, она немного забродила, но я ее перекипятил. Получился пикантный вкус, вы ощущаете?
Клавдия ощущала. Она по наивности думала, что неприятный запах исходит не из тарелки.
– Очень сытный, – отодвинула она ложку. – Очень калорийно.
– Тебе понравилось? – вскинула бровки Катерина Михайловна. – А я так свою тарелку в унитаз вылила. Я же не свинья всякие помои хлебать.
– Катенька! Это не помои! Это плов! – обиделся Петр Антонович.
Клавдия уже со спокойной совестью отодвинула нетронутую тарелку.
– Я вам на обед сварю борщ. И не спо-о-орьте, – кокетливо грозила она пальчиком старичку. – Пусть он не такой пикантный будет, зато без кабачковой икры. Но… Ах, мне непременно нужно сбегать за свининой! Борщ без свинины… Ну вы-то, Петр Антонович, меня понимаете. Вы-то настоящий гурман…
Петр Антонович и не надеялся, что его кулинарные потуги кому-то придутся по вкусу, а уж от «гурмана» растаял окончательно.
– Да! И еще сбегайте за молочком. Только найдите бочковое молочко. Его сразу видно, его ни с какими пакетами не сравнишь, – зарумянился он.
«Однако дедушке нравится верховодить… Оттого и милицией припугнул. Вот ведь стратег!»– удивилась Клавдия Сидоровна и стала собираться.
Клавдия неслась к Жоре. Теперь только он с его связями мог развязать ей руки.
– Жора, – влетела она в квартиру своей «палочки-выручалочки» пушечным ядром. – Я пришла к тебе, Жора, поделиться проблемой…
– Вот ведь вы человек какой, Клавдия Сидоровна, всегда найдете, чем поделиться, – не знал куда пристроить гостью хозяин.
– Пойдем, Жорочка, в комнату, я тебе такое расскажу… – тащила Клавдия хозяина.
Тот как-то странно упирался и тащил женщину вовсе даже на кухню.
– Клав-вдия С-с-сидоровна, – пыхтел он. – Не надо… в комнату… Ну, Клавдия же Сидоровна! Ну мне уже… ой! да что же такое… мне уже рассказывают… такое!
– Жорик! – донесся из спальни противный капризный голосок. – Жорик, я уже замерзла!
Клавдия Сидоровна насторожилась и прислушалась. Похоже, сегодня явно не ее день.
– Жора, ты что, купил себе волнистого попугайчика? Кто это так препаршиво свиристит у тебя в спальне?
– Это, Клавдия Сидоровна, не волнистый попугайчик, – не мог отдышаться Жора. – И даже не канарейка. Я бы сказал, это млекопитающее. Из приматов…
– Неужели обезьяна? – поразилась Клавдия.
– Жорик, почему твоя бабушка зовет меня обезьяной? – выплыла из спальни девица в одной только мужской рубашке и обиженно надула губки.
– Клавдия Сидоровна, вот, познакомьтесь, это Мила… – криво улыбался Жора и пытался затолкать подругу обратно в спальню. – Вот… снимаю нервный стресс, так сказать…
Клавдия наладилась было в обморок, но Жора от нее стоял далеко и крутился возле свиристелки, поэтому она подошла поближе и слабо проговорила:
– Жора, я тебе сколько раз говорила: не водись ты с этими голозадыми девками, они тебя плохому научат! Пойдем, Жорочка, на кухню. Я тебе расскажу, зачем пришла.
Жора стремительно рванул на кухню, захлопнув дверь перед самым носом подруги.
– Мне нужна твоя помощь, друг мой, – сложила ручки пирожком Клавдия Сидоровна. – Трупом Ивана Павловича решила заняться мама Акакия Игоревича…
– Это Катерина Михайловна, что ли?
– А ты чего обрадовался? Она. С мужем своим, с Петром.
– Так, значит, у нас теперь целая бригада… И где проблема? Пусть ковыряются.
– Ты можешь помолчать? – обозлилась наконец гостья. – Они уже… они тебя стали подозревать! Представляешь?
– А я-то… ну ваще… я ж там рядышком был! Ну ваще…
– Что поделать – у них пока нет подозреваемого, поэтому они решили, что пока ты под подозрением походишь. В милицию собираются…
– Это на меня? В милицию?
– Или в налоговую пойдут… – задумчиво перечисляла Клавдия. – Ну ты что, еще не сообразил? Одним словом, ты должен отправить стариков в дом отдыха, чего тут непонятного!
Ей уже надоело объяснять ситуацию, а сам Жора соображал туго.
Теперь Жора понял. И в самом деле, почему бы не отправить старичков от греха подальше? Для него это будет не накладно, сегодня же можно все устроить.
– Я понял. Посидите минутку. Кстати, а «Бузим» их устроит?
«Бузим» был весьма достойный дом отдыха какого-то местного завода. Правда, заводчане отдыхали там не часто, зато те, у кого имелись средства, всегда могли себя побаловать красивой природой, приличной кухней и дискотеками.
– Сейчас там как раз молодежный фестиваль армейской песни проходит. Завтра бы и заехали. Они успеют собраться? – волновался Жора, роясь в записной книжке.
– Успеют, – мотнула головой Клавдия, и Жора прилип к телефону.
Пользуясь моментом, в кухню тихонько вошла Милочка, уселась напротив Клавдии Сидоровны и подперла щечку кулачком.
– Я плохо под дверью расслышала, а вы кем приходитесь Георгию?
– Женщиной! – рявкнула Клавдия Сидоровна. – Любимой. У нас с ним много общего. А вы бы, девушка, одевались. Негоже перед мужчиной в таком-то виде красоваться. У вас же вся ж… вся жизнь впереди!
– Угу, – промычала девица. – Вот я и беспокоюсь о своей жизни, о будущем. Чем больше Жорик увидит сейчас, тем больше я увижу потом. А вы что, такой поговорки не знали?
– Вот халда, а? Кипятком тебя облить, что ли? – вызверилась раздраженная Клавдия.
