Маргарита Южина - Пора по бабам
– Я спрашиваю, что это вы, дамочка, машете своими неприличными ногами в моем кресле?
– Ой, а это кто? – испуганно вздрогнула девушка, и нога у нее, гулко стукнув пяткой, рухнула на пол. Однако девчонка очень быстро взяла себя в руки. – Постойте-ка, постойте! Дайте я сама догадаюсь… Вы – Матрена Сидоровна… ой, простите, Клавдия Сидоровна. Я вот запомнила, что Сидоровна – потому что Сидорова коза, а имя подзабыла. Конечно же – Клавдия! Ой, вы знаете, Клавдия Сидоровна, а я же к вам! К Акакию Игоревичу!
– Да я уж заметила, что не к Катерине Михайловне, – еще больше набычилась Клавдия.
– Клавочка, я маму с батюшкой отправил в аптеку, – поспешно пояснил Акакий. – Пусть проветрятся.
Клавдия на него даже не обернулась, ей все же хотелось знать, что делает эта молодая особа в ее доме.
– Вы понимаете, – опечалилась та. – У меня случилось огромное несчастье… Нет, я вам сейчас даже покажу!
Девчонка подскочила и ретиво направилась в прихожую.
«Не иначе как фотографию дитяти вытащит и скажет, что Кака – отец», – приготовилась Клавдия. Однако девчонка вернулась не с фотокарточкой, а с каким-то черным пакетом.
– Вы только посмотрите на этот ужас! – дергала девчонка подбородком от сдерживаемых рыданий. – Вот!
В пакете оказался старый глиняный горшок с небольшим засохшим прутом.
– Видите? Ой, я так плакала, так плакала…
– И чего ужасного? Выбросите, да и все, зачем вы сюда эту грязь приволокли? – не поняла Клавдия.
Девчонка не на шутку разобиделась.
– И никакая это не грязь! Это пеларгония зональная, чтоб вы знали! – вздернула она красивую головку. – Между прочим, это очень редкий сорт, я ее так берегла, так берегла, а она… ума не приложу, что делать?
– А поливать не пробовали? – с недоверием перекосилась Клавдия Сидоровна. – У нас все знакомые свои цветочки поливают. И Кака вон каждое утро с лейкой скачет.
Девчонка снова обиженно задергалась, а потом из нее брызнул целый фонтан возмущения:
– Что значит – поливать?! Вы что, думаете, я до такой истины не допетрила? Да я ее знаете сколько поливаю?!. Да я ее… все листики с пылесосом! Весь горшочек с порошочком каждый день!.. Всего и уехала-то на две недели! И потом, мне Агафья Эдуардовна сказала, что Акакий Игоревич все может! Что он еще и не такие цветочки лечил! Акакий Игоревич – это наш городской Айболит, я не боюсь этого слова! Вот я и мечтала! Думаю, приду, он мне обязательно поможет! Потому что, если она погибнет… если погибнет…
Клавдия хмуро смотрела, как по персиковой щечке девчонки сползла хрустальная слезинка. Нет, конечно, Кака умел лечить цветочки-лепесточки, мало того, их приятельница Агафья Эдуардовна, престарелая владелица нудистского клуба, даже держит его в штате – мажордом зимнего сада, вот как она назвала его должность. Однако ж, по мнению Клавдии, эта коряга, которой так агрессивно трясла гостья, умерла еще вместе с динозаврами. А уж какой-то там пелаг… ну, в общем, цветком она и вовсе никогда не была. И чего там спасать – пошла и у любой бабушки купила такой корешок! Акакий, по-видимому, считал так же, но отреагировал совершенно иначе.
Он пронзил супругу укоряющим взглядом и сладким голосом принялся успокаивать хорошенькую поклонницу:
– Ах, не слушайте эту грубую женщину! Ну, конечно же, я спасу вашу пеларгонию! Вы ее оставите у меня на несколько дней…
– Нет, я не могу! – капризно топнула ножкой девчонка.
– А ну-у-у-жно, – осторожно погладил ее по руке Акакий Игоревич. – Давайте сделаем так, как будто вы свою красавицу положили в больничку, а? А я добрый доктор! А мне надо ее полечи-и-ить. Ну, будьте же умницей, Оленька!
Девчонка в глубокой задумчивости надула пухлые губки и наконец сжалилась:
– Хорошо. Но! Я буду ее навещать!
– Это еще зачем?! – не удержалась Клавдия. – Что за дурь, я не понимаю!
– Ах, жестокая, жестокая! – стала истерично махать ручками девчонка. – У вас нет сердца! А мне говорили, что вы замечательная женщина! А меня убеждали, что вы вовсе даже не ревнуете своего мужа, потому что у вас дюжины молодых поклонников! А у вас – нет! Нет никаких молодых, поэтому вы за своего старого мужа и цепляетесь! А у меня горе! И может быть, даже сердце сейчас…
– Постой-постой… кто это тебе сказал, что у меня нет поклонников?! – снова забасила хозяйка. – Да у меня их знаешь сколько!! Да ты думаешь, я ревную?! Кака!! назначь девчонке часы приема! И приходите! Только завтра, потому что сегодня мы едем к больной родственнице! Кака! Чего ты глазами лупаешь?! Немедленно иди бери машину! Мы отъезжаем к Ирине!
Акакий, быть может, еще бы посидел в столь приятном соседстве, но в дверях уже заворочался ключ, а значит, пришла маменька. Перекрестный огонь жены и матери он бы уже не вынес. Тем более ему совсем не хотелось, чтобы эта славная девушка слышала, как дамы его будут воспитывать.
– Оленька, пойдемте, я вас провожу, мы можем вместе забрать машину со стоянки, и я довезу вас куда хотите! – по-джентльменски вскочил он, но суровая рука супруги опрокинула его на место.
– Сиди, любимый. Я сама провожу. До двери.
Клавдия выпроводила гостью, а в комнату уже торопилась матушка:
– Акаша, мы купили шприцов, как ты просил. А Петр Антонович урвал себе собачий пояс. Это ничего, что он потратился, ведь правда? Ты же все равно денежку из Клавиных карманов выцарапал.
– Мамаша! – появилась в дверях Клавдия. – Вы купили совершенно ненужную вещь! Если у Петра Антоновича есть проблемные зоны, не надо собачий пояс, достаточно походить минут десять в обнимку с Какой. Он у нас еще тот кобель!
Акакий Игоревич не стал дожидаться, когда по поводу его личности начнут высказываться все, быстренько влез в ботинки и поспешил за машиной. А еще он надеялся встретить на остановке Оленьку и все же довезти ее до дома.
– Не задерживайся, – будто читала мысли мужа Клавдия. – Не забывай – нас ждет Ирина!
– Клавочка, вы уезжаете? – высунул из своей комнаты кислую физиономию Петр Антонович. – А я купил абсолютно новую кассету «Русские частушки». Клавочка, я бы ее включил, а вы бы нам исполнили танец живота!.. Катерина, не ершись! Просто у меня уже давненько не случалось развлечений! А сердце требует не только хлеба, но и зрелищ, да!
Катерина Михайловна похлопала ртом, а потом отчего-то решительно заявила:
– Клавдия! Мы едем с вами!
– Мамаша! Мы в больницу, к Ирине, – вытаращилась изумленная Клавдия.
– Ну и что?! Петр Антонович прав! В кино мы не ходим, театры не посещаем, ну уж в больницу-то к родственнице мы имеем право? Не смотреть же в самом деле, как ты станешь пузом дергать! Должны же у нас быть хоть какие-то развлечения! Петр, надень тот бежевый галстук, он совершенно идеально подходит к твоей толстовке!
Вообще-то галстук изначально был черным, но после того, как Катерина Михайловна в хозяйственном порыве сунула его в таз с отбеливателем, вещь кардинально изменилась. И совсем не в лучшую сторону, однако Катерина Михайловна упрямо затягивала на шее супруга именно его. Да, честно сказать, с галстуком ли, без галстука, Клавдии было все равно – ехать с родственниками она не хотела. Никак нельзя было допустить, чтобы они слышали про какие-то там адреса, которые Ирина должна была сегодня припомнить. Это просто удивительно, что Катерина Михайловна еще не погрузилась в расследование с головой, вероятно, с приобретением мужа утратила тягу к экстриму.
– Мамаша… – начала было Клавдия, но та уже примеряла на себя какой-то неземной красоты платье с воланами во всю грудь.
К Ирине они заявились с пышным эскортом. За Петром Антоновичем с жиденьким букетом уцененных гвоздик в руке (Катерина Михайловна вспомнила, что женщинам надо дарить цветы не только на Восьмое марта), чуть подскакивая на высоких каблуках, передвигалась Катерина Михайловна – вся в воланах поверх норкового воротничка, яркая, как подарочная канарейка. За ними плелась унылая Клавдия, а шествие замыкал Акакий. Он был безрадостен. Еще вчера Ирина вручила ему на продукты хорошую сумму денег, а он и забыл про эти самые продукты. Да и денег осталось не так много.
– Ого! А вы всю родню привезли, – от неожиданности сморщилась Ирина.
Сегодня снова должен был прийти Макс, и ей совсем не хотелось, чтобы ее молоденького дружка разглядывало все семейство Распузонов.
– Чего это ты, милочка, упрятала себя в такое убогое заведение? – презрительно поджимала губы Катерина Михайловна, упорно поправляя воланы. – Здесь даже нет сада! Даже фасад какой-то безрадостный!
– Ой, ну что вы! – замахала руками Ирина. – Здесь совершенно чудесно! У меня отдельная палата, большой телевизор, холодильник, душ, ковры на полу и даже кондиционер! И в любой момент к твоим услугам дипломированная медсестра. А утром – омолаживающие процедуры! Вот вы сюда посмотрите, вот сюда – видите? Не видите? И я не вижу! А еще недавно здесь у меня была огромная гусиная лапка! Прямо-таки глубочайшая морщина!
