Маргарита Южина - Дама непреклонного возраста
– У вас там господин на балконе болтается, так вы его в дом затащите, чего ж он на ветру полощется? – кивнула Зинаида на бедолагу.
– Не ваше дело! – рыкнула Валентина. – Это совсем даже не господин, это… это… садист. Ну, цветы он садит у меня в ящичках, озеленитель. Оборвался, наверное.
– Генка! – шипела верная подруга Верочка. – Отцепляйся, паразит такой! Твоя цапля нарисовалась, все равно скинет!
– Дуры-ы-ы-ы! Это не моя! – никак не хотел быть благородным Генка.
Зинаида прикрыла двери на балкон, откуда несло холодом, и уселась на диван.
– Я к вам, Валентина, по поводу вашей матери, Софьи Филипповны. Расскажите, как прошел ваш последний день с ней?
Валентина остолбенела. Она-то решила, что милиция все вопросы ей задала, и больше ее помощь не пригодится. Нет, ну в самом деле, сколько ж можно?!
– Так я все рассказала уже, – выпятила Валентина цветастый живот.
– Мне вы ничего не говорили, так что потрудитесь, – твердо заявила Зинаида.
Когда она шла сюда, то подыскивала разные слова, чтобы, не дай бог, не ранить душу дочери неосторожными воспоминаниями. Но теперь все предосторожности показались излишними – явно дамочка не слишком печалится.
– Итак?
– Ну… – Валентина даже не догадалась сесть и теперь стояла посреди комнаты, как нашкодившая школьница. – Ну… у мамы была своя квартира, но она все равно у меня жила. И в тот раз тоже – с работы сразу ко мне пришла.
– Да вы садитесь, садитесь, – милостиво разрешила сыщица.
– А дальше… Ну, мама с собой еще работу на дом взяла. Она часто домой приносила тряпки – то прострочить не успела, то к показам торопилась. И в тот раз тоже. Мы поели… Нет, она одна поела, я уже кино смотрела, а потом кино кончилось, и я спать пошла. Уснула сразу, я ж с ночной была…
На балконе тощенькая Вера пыжилась, втягивая несчастного мужика обратно. Тот явно превосходил в весе, и Верочка еле держалась, чтобы не нырнуть следом.
– Давайте их затащим, все равно поговорить спокойно не дадут, – предложила Зинаида.
– Да ну их, пусть сами выкарабкиваются, – отмахнулась Валентина и снова сосредоточенно сдвинула брови. – Спрашивайте.
Усаживаться хозяйка определенно не собиралась, и это Зинаиду нервировало. К тому же акробаты на балконе грозили в любую минуту сорваться, что тоже раздражало. Допрос шел колом, но сыщица, однако, из последних сил напрягалась, чтобы выудить из свидетельницы всю возможную информацию.
– Значит, вы пошли спать… – поджала она губы и сосредоточенно собрала брови в кучку. – А может, вы все-таки не сразу уснули? Может, слышали какие-то разговоры или звонок телефонный? Я вот знаю, что многие очень хорошо просыпаются от телефонных звонков.
– Не, я не просыпаюсь. Потому что у нас телефона нет. Столько лет стоим на очереди, а нам все не ставят. Хотели коммерческий подвести, так еще линию не протянули. Но обещали скоро, – охотно поделилась Валентина. – Я ничего не слышала, меня и милиция-то еле разбудила.
Балконная дверь с шумом распахнулась, и на пороге появились посиневший от холода Гена и трясущаяся Верочка.
– Вальк, ну ты чо, совсем, а?! Главное, сама в тепле, а я, значит, на перилах болтайся…
– Мог бы и не болтаться! – звонко затараторила Валентина. – Мог бы и спрыгнуть, со второго-то этажа. Тоже мне, гусь хрустальный! Прямо рассыпался бы!
Мужчина медленно-медленно поднял подбородок, громко-громко засопел и быстро-быстро кинулся зашнуровывать ботинки.
– И все! И больше не вернусь! Будешь потом с обкусанными локтями жить, а я не вернусь! Верка! Пойдем в кафешку, предательство обмоем!
Верка радостно сверкнула глазами, потом мельком глянула на подружку и виновато прощебетала:
– И правда, Валечка! Я там мучилась-мучилась, чуть с горя сама не оборвалась, а ты тут в тепле… Предательство это, Гена верно говорит, надо его обмыть.
Валентина не удерживала друзей. Казалось, она была даже рада, что те так быстро смылись.
– На чем я остановилась? – спросила она Зинаиду, когда дверь за ними захлопнулась.
– Вы сказали, что милиция вас с трудом добудилась.
– Да! Долбили, долбили в двери, хотели даже взламывать, а тут я возьми и проснись наконец. Ну а они мне сразу: вы такая-то, такая-то? У вас погибла мать. Сгорела. А я даже не знала, представьте!
– Валя, а почему они к вам сразу заявились, милиционеры-то?
Валентина пожала плечами:
– Как, то есть, почему? Я же дочка. Родная. Вы знаете, как я ее любила? Ах, как я любила! Я ведь даже замуж ни разу не сходила. Все вокруг маменьки – «Мамочка, мамочка! А молочка? Не хочешь… А булочку? А вот я тебе яблочко купила, хочешь? Так какого хре…» Нет, я в маменьке души не чаяла. Вот они и сразу… А чего им ждать-то, вдруг я потом на работу уйду?
– Ну, с работой это понятно. А как они вас нашли? – допытывалась Зинаида.
Валентина еще больше распахнула глаза, удивляясь несообразительности гостьи, и буквально по слогам диктовала:
– Все очень про-сто! Маманя же очень за меня волновалась, ну и придумала – всегда с собой записочку носила: «В случае несчастья обратиться к дочери, проживающей по адресу…» И потом меня успокаивала: «Ты, доченька, не беспокойся, если со мной что случится, тебе первой сообщат!» Она меня однажды чуть не угробила так!
– Как это?
– Да вот так! – Валентина, видимо, вспомнила, как чуть не угробилась, и звучно швыркнула носом.
Хотела было продолжать, но рыдания снова схватили за горло, и женщина понеслась на кухню хлебать воду. Вернулась она с двумя стаканами воды.
– Вот, захватила себе на потом. И вам на всякий случай. А то я сейчас такой ужас расскажу! Маменька ведь у меня с придурью была… В смысле, находчивая такая, хоть вешайся! А я ее все равно любила, все ей прощала, даже ту выходку… – Валентина снова опрокинула в себя стакан и только после этого начала говорить. – Я на швейной фабрике работаю. Так вот, помню, прошлой зимой, было уже шесть часов, темно, прибегает ко мне бригадирша вся белая: «Иди, говорит, Валька, в кабинет начальника цеха, там милиция пришла. У тебя мать убили, так они просили тебя подготовить». Ну, я захожу к начальнику, там и правда два милиционера сидят. Мычали, мычали, потом приглашают меня на опознание: «Какой-то негодяй у вас мать убил, а у нее записочка, чтобы к вам обращаться. Вот мы через соседей вас и нашли на работе. Поехали опознавать». А я еще упираюсь, не хочу. А делать нечего – надо. Приехали в морг. Мне сначала вещи показали, и я даже на тело смотреть не стала – зачем, если тут тебе и матушкина шуба, и шапка ее. «Моя, говорю, родительница». Они меня до дому довезли, успокаивают, а я, как замороженная, только об одном думаю – может, и неплохо, что матушка так скончалась, от болезней не мучилась, а быстро умерла, и я теперь свободная личность, поживу как человек. А то, ну чего ж, в самом деле?! Живу столько лет, замуж не вышла, потому что матери мои ухажеры не по душе были, а тут наконец – живи с кем хочешь, полная свобода. И, главное, я еще состариться не успела, вполне можно семью устроить. Ну, радуюсь так потихоньку, сама уж думаю, какую перестановку в квартире сделаю… И что вы думаете? Поднимаюсь к себе, открываю двери, а навстречу мне выходит мамочка собственной персоной! Я чуть сама в том морге не оказалась! Говорю же – она такая, прям как чего выдумает…
– А как же? Это она пошутила, что ли? – распахнула рот Зинаида.
– Ни хрена себе шуточки! Если бы она еще и до этого додумалась… – ужаснулась Валентина. – Нет, было так. Маменьку мою в подъезде какие-то бичи ограбили средь бела, шубу и шапку сняли. И, видимо, сама-то грабительница шубу и напялила. Нарядилась, потом напилась как следует, ее собутыльники-то и прикончили. А милиция, когда труп обнаружила, сразу по карманам шарить давай, а там матушкиной рукой написано: «В случае несчастья, обращаться…»
– Какой ужас! – посочувствовала Зинаида.
Валентина потерла глаза кулаком и добавила:
– Это еще не ужас. Ужас был, когда меня заставляли тот труп из морга забрать! Я же его как маменькин официально опознала. Чуть на дом не привезли, еле открестилась!
Зинаида посмотрела на несчастную сироту и стала собираться, больше ничего ей Валентина сообщить уже не могла. Валентина с облегчением поднялась – незваная гостья вымотала у нее все силы, еще и Генку пришлось из квартиры вытурить… Хозяюшка уже распахнула дверь и даже обмолвилась:
– Если будете в наших краях, заходите. Правда, я сегодня в командировку улетаю, в срочную, так что чего вам зря по гостям таскаться…
Но тут Зинаида затормозила и резво повернула обратно:
– Вот вы сказали – Софья Филипповна сгорела. А как же бумажка при ней целая осталась? – прищурилась она.
Валентина снова скисла:
– Ну, не вся же она сгорела. Ее задушили. И хотели вместе c домом сжечь, а соседи «пожарку» вызвали, вот она и не успела, ноги только обгорели, а все остальное целое оказалось. Там даже на руке надпись какая-то была… Сейчас вспомню… «Я не такая», вот. В этот-то раз я уже по-настоящему ее опознавала.
