Дарья Донцова - Фиговый листочек от кутюр
– Когда он развелся с этой Жанной?
– Она погибла вскоре после того, как обнаружился факт измены, – током ударило. Ларионов уехал в Питер по каким-то делам, а Ветрова решила попользоваться СВЧ-печкой, ну ее и долбануло. Случается такое изредка с электроприборами, коротит их. Вот так!
Я переваривала информацию. Да уж, однако Ларионов оказался скор на расправу, бац – и нету неверной женушки… Током ударило! Интересно, какая сумма ударила по карману следователя, прикрывшего дело?
– Небось Раде надоело чувствовать себя нищей с золотым запасом, вот и решила пришпокнуть муженька, – подвел итог майор. – Так что передай своему клиенту, что дамочка явно виновата, осталось лишь уточнить детали.
– Она призналась?
– Нет. Кстати, могу тебе сказать, что признание вины не самое главное. Ладно, извини. Все, бегу!
Выпалив последнюю фразу, Володя исчез. Я осталась одна сидеть у окна. Торопливые прохожие неслись по улице с озабоченными лицами. У всех свои проблемы. Интересно, чем обеспокоен вон тот мужчина, только что вылезший из блестящей иномарки? Отчего у него такая перекошенная физиономия?
А вон та дама в изумительном, явно очень дорогом костюме из натурального шелка? Почему она такая хмурая? Вон идет по тротуару девочка, так та вообще плачет. Хотя тут все ясно. Ребенок скорей всего недавно упал и повредил руку, вот мать присела около нее на корточки и дует на пальчик. Палец! Внезапно в голове молнией пронеслось воспоминание.
Несколько дней тому назад Глеб Лукич, хлопнув дверцей «Мерседеса», прищемил себе палец, причем довольно сильно. Держа на весу руку, с которой каплями стекала кровь, Ларионов, войдя в холл, крикнул:
– Эй, Лампа, будь другом, приволоки йод и бинт.
Я мигом притащила требуемое и спросила:
– Может, лучше к врачу?
– Ерунда, залей йодом и забинтуй.
Я быстро обработала рану.
– Молодец, – похвалил Глеб Лукич.
– С Кирюшкой и Лизаветой приобрела квалификацию медсестры, они постоянно бьют коленки…
– Экая ты бесстрашная!
– Кто на самом деле бесстрашная, так это моя лучшая подруга Катя, операции делает на щитовидной железе. А я так, только коленки могу зеленкой помазать, ну забинтовать еще, горчичники поставить…
– Все равно молодец, – улыбнулся Глеб Лукич. – Радка не способна даже градусник подать, орет дурниной при виде клизмы. Говорит, не может человеку боль причинить.
– Совершенно не могу, – мигом отреагировала появившаяся невесть откуда Рада, – меня прямо трясет, когда другому плохо. Поэтому никогда бы не сумела стать врачом. Втыкать в чужое тело иголку или, того хуже, скальпель даже из самых благих побуждений, увольте, это не для меня!
Я взяла последний пирожок и отхлебнула успевший остыть кофе. Не может воткнуть в человека иголку и выстрелила мужу в голову? Что-то тут не так! За две недели пребывания у Ларионовых я довольно хорошо узнала Раду. Чуть глуповата, простодушна, совершенно не способна к серьезному мыслительному процессу. Апофеоз ее рассуждений – заявление на тему о модной одежде и парфюмерии. Похоже, у Рады нет никакого образования. Что, учитывая полученную от Тины информацию о возрасте, в котором Рада вышла замуж за Глеба Лукича, совсем неудивительно. Интересно, где он ее нашел? Может, Тина в курсе?
Глеба Лукича «дремучесть» жены совершенно не тяготила, более того, ему явно нравилось, что супруга не обременена интеллектом. А Рада совершенно не собиралась учиться хоть чему-то. В ее комнатах не было книг. Даже журнал «Космополитен» казался девушке заумным, она предпочитала газету «Молоток» – жуткий листок, предназначенный для тинейджеров.
Но, с другой стороны, Рада была доброй, совершенно незлобивой и никогда не обижалась. Она радостно воспринимала розыгрыши Тины и ни разу на моей памяти не устроила скандала. Всегда веселая, приветливая, улыбающаяся, она располагала к себе, обладая легким, совершенно не «грузящим» характером. К тому же она не жадная, тут же предложила купить одежду мне и детям… И Рада любит собак…
Я вновь поглядела в окно. Нет, такая женщина не может спокойно выстрелить в лицо мужу, а потом мирно уйти, спрятать пистолет и с легкой душой заснуть.
Я встала и пошла к двери. Что ж, есть только один способ помочь Раде – самой отыскать того, кто придумал дьявольский план.
Глава 9
Вечером, когда все улеглись спать, я прихватила свое служебное удостоверение и пошла к горничной Асе. Слуги жили не в большом доме. Для них было построено нечто вроде общежития в глубине сада. Вполне комфортабельный домик с ванной, туалетом, кухонькой и небольшими комнатами.
Я осторожно постучала.
– Войдите, – послышалось изнутри.
Передо мной открылась скромно обставленная спальня. Ася лежала на кровати, читая книгу. Увидав меня, она быстро положила томик на тумбочку, встала и вежливо сказала:
– Извините, Евлампия Андреевна, не знала, что это вы, думала, кто-то из ребят стучится.
Я машинально кинула взгляд на обложку отложенной книжки: Татьяна Полякова. «Чудо в пушистых перьях». Надо же, мы с Асей увлекаемся одним автором.
– Что-то случилось? – продолжила горничная.
– Можно сесть?
– Да, конечно, – улыбнулась девушка. – Желаете чаю? Только извините, нам не разрешают держать в комнатах продукты, придется пойти на кухню.
– К черту чай! – отмахнулась я и достала служебное удостоверение. – Смотрите, Асенька.
Горничная взяла бордовую книжечку и растерянно прочитала:
– Начальник оперативно-следственного отдела… Вы что, из милиции?
– Не совсем. Частный детектив.
Ася подскочила:
– Да ну? Правда?
– Абсолютная. Хочу задать вам пару вопросов, вы не против?
– Нет, – вежливо ответила Ася, – спрашивайте.
– Давно вы работаете у Ларионовых? Живете здесь постоянно?
Девушка кивнула.
– Вам не скучно? Молодая, красивая, небось хочется иметь свою семью, детей, а коротаете вечера в этой комнате.
Ася пожала плечами:
– Я могу в свободное время ходить куда угодно.
– А сюда кавалера привести?
– Это запрещено.
– Очень похоже на тюрьму: велят носить форму, запрещают есть в комнате, приглашать приятелей… Отчего вы не увольняетесь?
Ася печально улыбнулась:
– У меня дома пять человек на двадцати восьми метрах, мое место на раскладушке в кухне. Сами понимаете… Глеб Лукич очень хорошо платил, Ефим Глебович начал с того, что всем слегка повысил оклад. Семья приличная. Вам в голову не придет, какие люди встречаются. Я до Ларионовых служила у одного депутата, фамилию называть не стану, не хочу себе неприятностей, знаете, что он выделывал? Каждый вечер пьяный, как свинья, швырял в меня и повара стрелы от дартса. Очень больно, между прочим. Вроде маленькие штучки, а синяки потом ого-го какие оставались. Правда, наутро, протрезвев, хозяин нас звал в кабинет и давал денег, за обиду, так сказать. Повар ничего, даже был доволен такой прибавкой к жалованью, а я не смогла работать, месяц всего выдержала. А тут все вежливые, приветливые, я на собственную квартиру коплю.
Она замолчала, потом шмыгнула носом и совершенно по-детски добавила:
– Глеба Лукича очень жалко, хороший человек был!
– А Раду?
– Ее тоже, натерпится теперь в тюрьме, она непривычная к неудобствам, любит кофе в кровати пить. Ой, тяжело ей придется! У меня у подруги брат сидел, знаю, какие порядки на зоне.
– Между прочим, – сурово заявила я, – вы своими разговорами немало способствовали тому, что Рада очутилась за решеткой. Только что говорили, какие у вас отличные хозяева, и пожалуйста, дали нелицеприятные для Рады показания.
Ася покраснела:
– Я сказала правду. Меня спросили, ругались ли они, ну я и ответила только про то, что сама видела и слышала, ничего не придумала. Сначала о разводе речь шла…
– Погодите, – остановила я ее, – что-то мне не верится в ваши слова. Неужели Глеб Лукич завел при служанке столь интимный разговор? Хозяева имели привычку обсуждать в присутствии прислуги свои дела?
Ася стала похожа на спелую свеклу.
– Нет.
– Тогда как получилось, что вы оказались в курсе?
Горничная закашлялась:
– Случайно, я в шкафу сидела.
– Где?
– Ну, в общем, не знаю, как и объяснить…
– Просто, – обозлилась я, – словами. Да не врите, имейте в виду, меня нанял родственник Рады, близкий к криминальным кругам человек. Он уверен, что она не виновата, хочет установить истину. Кстати, думал вас привезти к себе и поговорить по душам, но я отговорила. Попросила: «Не трогай ее, Тарзан, молодая очень, жаль девочку. Похоже, умница, сама расскажет, как дело было».
– Какой Тарзан? – заикнулась Ася, сильно побледнев.
Я фальшиво вздохнула:
– Кликуха такая, за полную бесконтрольность действий получил. Когда злится, становится совершенно неуправляемым, словно дикая обезьяна, отсюда и прозвище.
– Я все расскажу…
