Юлия Климова - Вредная привычка жить
– Зачем мы туда пойдем? – зашептала она. – Солька мне все рассказала.
– А где, кстати, эта любительница вершков и корешков? – своевременно поинтересовалась я.
Да, я частенько высмеиваю Солькину специальность, и, возможно, если бы меня слышал какой-нибудь психоаналитик, то уверена, он посчитал бы, что я не могу простить Сольке ее давнего предательства. Она отказалась изучать со мной экологию и охрану Мирового океана, а вместо этого гордо отправилась в педагогический, где и посвятила себя ботанике. Мне это безразлично, меня это ничуть не задевает, я даже не помню об этом… Никогда ее не прощу!
– Ты ей не звони, она приболела.
Я всегда знала, что Солька – трусиха и вруша, но не до такой же степени!
Я звонила и звонила в ее дверь, пока по давно протертому линолеуму не зашлепали стоптанные Солькины тапки.
Горло Солька предусмотрительно обмотала шарфом, глаза сузила так, что китайцы заплакали бы от зависти, а уж когда я услышала ее голос, неестественно писклявый и хриплый одновременно, я окончательно решила покарать ее за подобную измену.
– Заболела вот, – просипела она, – не дай бог, ангина.
Я втолкнула Сольку в комнату, Альжбетка процокала каблучками за мной.
– Значит, приболела?.. – напирая, зашипела я, разматывая Солькин шарф.
– Ты чего, чего? – испугалась ботаничка.
– Как до дела дошло, так ты в кусты, а совесть у тебя есть?
Солька вскочила на диван и, возвышаясь надо мной, закричала уже своим вполне человеческим голосом:
– Ты ненормальная какая-то, не пойду я к нему на квартиру, зачем нам это надо!
– Затем, – сказала я, – что сидеть в тюрьме я не собираюсь, мы должны быть на шаг впереди всех!
Альжбетка занервничала и тихо спросила:
– А что, разве все это еще не закончилось?
– Не закончилось, сегодня тетка одна на работе вспомнила твоего Робин Гуда и в милицию лыжи навострила.
– Как же так… – села на диван Солька.
– А вот так, я ее, как положено, припугнула, но кто знает, на какие глупости способны люди с взбудораженной совестью?
– Пусть идет! – закричала Солька. – Пусть идет в эту милицию, мы тут ни при чем!
– Мало ли кто еще что вспомнит, так и до нас ниточка дотянется.
– Не дотянется, – уверенно сказала Солька.
– А если у него в квартире куча Альжбеткиных фотографий?! Если следствие зашевелится по полной программе? Тогда ты им потом скажешь, мило улыбаясь: я ни при чем, я просто труп освежителем воздуха побрызгала?
Солька слезла с дивана и села рядом с Альжбеткой.
– А что милиция вообще сейчас думает? – вздохнув, спросила она.
– Пока ничего, типа, умер далеко и надолго.
– У него были две мои фотографии, – прошептала побледневшая Альжбетка.
– Вот и подумайте, что будет, если Потугины найдут их раньше нас?
– Ты права, – сказала Солька, – каюсь.
– Надо идти сегодня, – сказала я, – и так уже много времени прошло, Вера Павловна своего не упустит и до имущества умершего родственника доберется в ближайшее время.
– А может, уже добралась? – вскочила Солька.
– Вряд ли, – сказала я, – тогда бы Альжбетке уже конец пришел.
– Поехали быстрее! – вскрикнула Солька.
– Ты никуда не поедешь, ты наказана, – объявила я, – Славка приехал.
– Слышала, – кивнула Солька.
– Пойдешь к нему пьянствовать.
– Что?! – изумилась эта бессовестная симулянтка и вруша.
– У Славки карьера в гору пошла, он теперь тумбочки выпиливает, пойдешь к нему это дело отмечать, расскажешь про новых соседей, про своих сопливых учеников и так далее и намекнешь ему, чтобы он не болтал языком о своем предыдущем предмете выпиливания, что это вредно для его дальнейшей карьеры.
– Зачем?
– Затем, что гроб мы у него брали и Вера Павловна может сложить два плюс два, и тогда нам мало не покажется.
– Понятно, – с готовностью кивнула Солька.
– Справишься? – ехидно поинтересовалась я.
– Не подведу.
Солька полезла в карман и вытащила ключи от квартиры Федора Семеновича.
– Вот, – сказала она, – я к тебе слазила, достала.
Мы вышли в коридор. Солька позвонила Славке.
– О! Привет! – обрадовался он при виде учительницы ботаники.
– Значит, так, – сказала я, подталкивая Сольку, – свое повышение по службе достойно обмоешь с этой барышней, она души в тебе не чает и иногда часами стоит у двери и слушает, как ты выпиливаешь очередной шедевр, так что развлекайтесь.
Солька меня потом наверняка убьет!
Квартира Федора Семеновича находилась не так уж и далеко, так что дорогу мы почти не заметили. Спасибо маршрутным такси, они очень облегчают нашу жизнь. Альжбетка хотела поехать на своей машине, но я строго пресекла эту затею: светиться нам ни к чему.
– А вот интересно все же, что Федору у вас-то надо было? – спросила Альжбетка.
– Если б знать… тихо!
Этажом выше кто-то решил вынести мусор, и я прижала Альжбетку к стене, чтобы она не мелькала в лестничных пролетах, а то такую кралю если увидят, то уж точно навсегда запомнят. Как только все стихло, мы открыли дверь и юркнули в квартиру.
Я включила свет и огляделась… Как я и думала, Федор Семенович Потугин был мошенником средней руки, до крупного авторитета он явно недотягивал. Мебель была дорогая, но какая-то непутевая, глаз радовал только огромный домашний кинотеатр в гостиной.
– Вроде беспорядка не наблюдается, – оглядевшись, отметила я, – значит, родственнички еще сюда не добрались, а то бы все обшарили.
– Гора с плеч, – выдохнула Альжбетка.
– Где он фотки-то хранит?
– Не знаю, одна в спальне на столике, а где вторая – даже не представляю.
– Дуй в спальню, и если еще какие-нибудь твои вещи там есть, все собери.
Альжбетка отправилась в пункт назначения выполнять особо важное задание, а я стала слоняться по квартире. Залезла в бар с целью изучения алкогольных пристрастий покойного, потом пролистала все три книги, которые нашлись в доме, заглянула под диван и перешла к более решительным действиям, а именно – отодвинула створку зеркального шкафа и нырнула туда по пояс.
В маленькой коробочке стопкой лежали различные документы, ничего интересного, за исключением школьной грамоты. Сей документ известил меня о том, что в пятом классе Федор Потугин занял третье место в кроссе.
– Однако, – сказала я, качая головой, – а по вам и не скажешь, Федор Семенович… Сколько же лет вы хранили эту бумажку… Наверное, это единственная грамота в вашей жизни, поэтому так и дорога вам. Ну что ж, почетное третье место, молодец, Федор Семенович, надеюсь, что там, где вы сейчас пребываете, непременно зачтут ваш вклад в развитие большого спорта.
– Что ты бормочешь? – спросила Альжбетка, заходя в комнату.
В руках у нее была рамка с фотографией, плюшевый заяц и легкий желтенький шарфик.
– Это все? – поинтересовалась я.
– Да, я здесь редко бывала. Вот еще билеты в театр на это воскресенье, мы должны были пойти…
– Давай их сюда, разберемся. Помоги мне, – сказала я, протягивая Альжбетке еще одну коробку, – перебирай бумажки и ищи свою фотку, может, еще на что интересное наткнешься.
Альжбетка села на диван и стала аккуратно вынимать из коробки всякий хлам.
Я открыла еще одну створку шкафа, и моему взору представился стройный ряд аккуратно уложенных вещей.
– А что, твой воздыхатель был педантом? Больно уж тут прибрано для мужика.
– К нему пару раз в неделю уборщица приходит, иногда готовит, еще, кажется, он ее сам вызывал, когда нужно было.
– Хорошо устроился…
Я взяла стул и с неослабевающим энтузиазмом вскарабкалась на него. На самой верхней полке лежали какие-то инструменты и три пузатых альбома с фотографиями. Я достала их и присоединилась к Альжбетке: все же копаться в чужих тайнах, сидя на диване, куда приятнее.
В первом альбоме оказались фотки последних лет.
– Смотри, может, здесь мы и тебя найдем, – сказала я Альжбетке.
Мои слова оказались пророческими, и уже где-то в середине мы натолкнулись на стройную фигурку Альжбетки в купальнике: она томно возлежала на плоском камне, а вокруг нее плескалось море.
– Русалка ты наша, – радуясь находке, сказала я.
– Спасибо, спасибо, Анька, тебе за все!
Альжбетка бросилась на меня с объятиями и слезами на глазах.
– Я так боялась, так боялась, что мы не найдем…
Я гордо выпрямила свою грудь – да, грудь, я настаиваю на этом – и сказала:
– Держись меня, не пропадешь! Давай-ка все убирать, лучше бы нам побыстрее отсюда исчезнуть. Жаль, что ничего интересного не попалось, но все же главную задачу мы выполнили.
