Елена Логунова - Кляча в белых тапочках
– Да тот парень, которого завалило сеном!
Серый громко поскреб ногтем синюю щетину на подбородке:
– Гарантируешь, что моей ментовской морды на экране не будет?
– Ни морды, ни какой другой части твоего милицейского организма! Честное пионерское!
– Лады, – Серый снял намотанный на шею отрез шотландки, посмотрел на него с некоторым недоумением и передал Сашку.
Тот тоже с удивлением взглянул на шерстяное кашне, поискал глазами, куда бы его пристроить, и не придумал ничего лучшего, как напялить его себе на шею.
Я коварно усмехнулась и незаметно поманила пальчиком хищно кружащего неподалеку Вадика. Коршун с камерой тут же подлетел ко мне, и я шепотом сформулировала ему задачу. Ладно, Серого я обещала не снимать, но Сашок очень кстати намотал шарф на себя, так что колоритный милиционер-погорелец у меня в сюжете все-таки будет!
Двумя часами позже, уже сделав в меру ехидный сюжетик о пожаре в ментовке, я вышла из аппаратной видеомонтажа и проследовала к себе в редакторскую, попутно решая нехитрую задачку: удовольствоваться на обед дежурной чашкой кофе с печеньем или не полениться, сбегать в магазинчик через дорогу и купить колбаски? Или сыра…
– Сыр или колбаса? – как пистолетом, ткнув пальцем в живот пробегавшего мимо Вадика, спросила я точь-в-точь с такой интонацией, с какой галантные грабители прошлого вопрошали путников на большой дороге: «Кошелек или жизнь?»
– Где? – без промедления откликнулся Вадик.
– В магазине, – досадливо сказала я. – Я думаю, чего купить. Просто скажи, сыр или колбаса?
– И то, и другое, и можно без хлеба!
– А ты сбегаешь? – Я смекнула, что из приязни оператора к мясо-молочным продуктам можно извлечь некоторую пользу. Например, не бежать в магазин самой!
Я вручила Вадику свой кошелек и, таким образом снарядив его в набег на торговую точку, дошла-таки до редакторской. В помещении было тесно от набившегося в него праздного народа. Оккупанты истребляли наши чайно-кофейные запасы и развлекались кто во что горазд. Я влилась в оживленную группу, в центре которой возвышался рослый оператор Женя. Он оживленно жестикулировал и витиевато пересказывал присутствующим комические эпизоды утреннего прямого эфира. Тот факт, что большинство слушателей присутствовало при проведении передачи лично, Женю не смущал. Граждане, впрочем, слушали его разглагольствования с очевидным удовольствием. Сама-то я утром ездила на пожар, лично описываемых событий не наблюдала, поэтому тоже остановилась послушать, и, чтобы сразу вникнуть в суть, шепотом спросила у стоящей рядом Наташи:
– А кто был на передаче?
– Генеральный директор авиакомпании «Аэролайн», а вел программу наш Костя.
Я кивнула.
– И тут гость спрашивает: «Знаете ли вы, какие птицы царят в небе Кубани?» – оживленно вещал Женя.
Вспомнив утреннюю застольную беседу с родными, я с трудом удержалась, чтобы не ляпнуть: «Утки!»
– Ну, Костик наш не орнитолог, – продолжал Женя. – Он напрягся, но гость этого не заметил и сам ответил: «Вот уже семьдесят лет в небе Кубани царят стальные птицы»! Фу-у! Отлегло! Передача идет своим чередом, и вдруг гость снова огорошивает Костика вопросом: «Знаете ли вы, чем хорош «Як-42»?» Костик не авиаконструктор, он снова напрягается, но гость опять отвечает сам. «Як-42», – вещает он, – это сертифицированное воздушное судно, что говорит о его надежности». И тут обрадованный Костик сообщает зрителям, что сейчас они увидят этот замечательный летательный аппарат на своих экранах!
Костик еще не знает, что кассету с подсъемками «Яка» буквально за минуту до эфира уронили в стаканчик с «Дошираком», и именно в этот момент режиссер, намеревавшийся откушать после передачи горячей лапшички, страшно матерится, потому что не хочет есть закосившую «под спагетти» запаренную видеопленку. Соответственно, на экранах не появляется изображение самолета «Як-42», о котором взахлеб рассказывает гость. Зато там самопроизвольно, но явно в тему к полетам появляется высококачественное изображение мухи студийной обыкновенной! И что особенно примечательно, летает эта сволочь в полном соответствии с техническим описанием «Яка», демонстрируя ровное поступательное движение, быстрый набор высоты, плавное кружение, пикирование и даже мягкую посадку на лысину гостя!
Слушатели захохотали.
– Не везет «Аэролайну» с телевизионной рекламой, – отсмеявшись, резюмировала Наташа. – Помните, на прошлой неделе их бегущую строчку: «Вперед! С нами в полет!» выпустили на художественном фильме именно в тот момент, когда герой выпал из окна небоскреба!
– А помните их гениальный слоган – «С нами на небеса!»? – напомнил Женька. – Меня так и тянуло спросить, держат ли они на борту своих самолетов вместо спасжилетов белые тапки по числу пассажиров!
– Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что сыра нету! – продекламировал мне на ухо незаметно подкравшийся Вадик. – Таким образом, спор сам собой решился в пользу колбасы!
– Колбаса так колбаса, – довольно безразлично ответила я, оглядывая полки посудного шкафчика в поисках пары чистых чашек.
Сделала нам с Вадиком кофе, соорудила по большому бутерброду, села за свой стол и задумалась. Женькин рассказ меня взволновал: что-то такое, связанное с мухами, было совсем недавно… Вот беда, не могу вспомнить, а мне кажется, это что-то важное!
Дожевав бутерброд, я взяла себя в руки, а в них – шариковую ручку, чтобы написать текст для субботнего репортажа об именинах Капитолины Митрофановны Спиногрызовой. Увы, дело не спорилось, кроме стихотворной мечты Маяковского «Лет до ста расти нам без старости!» в голову ничего не приходило.
– У кого-нибудь есть идеи, как подать юбилей столетней старушки? – попросила я помощи у коллег.
– Аж сто лет?! Нет, такие дамы меня не вдохновляют, – высокомерно заявил режиссер Слава.
– Век живи – век учись, – добрая Наташа предложила в качестве отправной точки использовать затертую народную мудрость.
– Какое – «учись»? – отмахнулся прихлебывающий кофе Вадик. – У бабули уже склероз, маразм и недержание!
– Тогда так: Век живи – век мочись! – тут же подправил поговорку зубоскал Женька.
– Или так: Сто пять – баба ягодка опять! – заржал Вадик. – Но это тезис на будущее, если бабуля доживет до следующего юбилея!
Главный редактор Дмитрий Палыч деликатно кашлянул и просительно сказал:
– Хорошо бы начать как-нибудь лирично… Сказать что-нибудь про бабушкины натруженные руки, про мудрый взгляд ее глаз…
– Точно, глаза! – вскричала я с жаром.
– Я рад, что сумел помочь, – зарделся главный.
Я благодарно ему улыбнулась. Душка Дмитрий Палыч и впрямь мне помог, хотя и не так, как думал: когда он сказал о бабушкиных глазах, я поняла, почему меня так интриговала описанная Женькой муха. Я вспомнила про муху-дрозофилу!
Только не подумайте, что я вспомнила какую-то конкретную муху, вовсе нет. Тесной дружбы с насекомыми я никогда не водила, среди моих домашних питомцев мух, комаров и разных-прочих сколопендр отродясь не числилось. И это не расизм и не фобия. Я не боюсь насекомых и не валюсь в обморок с белым, как брюхо дохлой рыбы, лицом при виде безобидного паучка или оленя кухонных ландшафтов – таракана. Не могу даже сказать, что все до единого насекомые мне не нравятся, бабочками, например, или божьими коровками я всегда любуюсь, но эти мелкие твари крайне плохо поддаются дрессировке, и относительно прирученными можно считать разве что медоносных пчел. Короче говоря, насекомые до сих пор не оставили сколько-нибудь заметного следа в моей жизни (и слава богу!). Но пресловутая муха-дрозофила мне крепко запомнилась благодаря школьным урокам биологии.
Дело в том, что эта самая муха в свое время – кажется, в прошлом веке – оказала неоценимую помощь генетикам. Не по собственной воле оказала, просто ученые ставили на бедняжке дрозофиле эксперименты, результаты которых проясняли генетические законы, применимые к человеку. Подробностей я не помню, наверное, никогда их и не знала, но врезалась мне в память одна из таких генетических аксиом, утверждающая, что у родителей с голубыми глазами никак не может родиться темноглазый ребенок!
Каким образом из опытов на мухе делались выводы о природе людей, я не понимала тогда, не понимаю и сейчас. Наверное, поэтому, пытаясь представить себе легендарную дрозофилу, я всегда видела в своем воображении довольно странное существо, крылатое насекомое размером с комнатную болонку, с большими голубыми глазами. Взор у гигантской мухи был томный, с поволокой, а то и подернутый слезой, что очень шло к ее огромным нежно-сапфировым очам.
А теперь – внимание, алле-гоп: такие же дымчато-голубые глаза, как у моей воображаемой дрозофилы, были у бабушки Спиногрызовой! Когда она на праздновании собственного юбилея на секунду сняла темные очки, я особо отметила необыкновенный цвет ее очей. Я видела эту туманную голубизну собственными глазами – пусть не такими вытаращенными, как у мухи-дрозофилы, но все же вполне зрячими!
