Дмитрий Щеглов - Абрек из Мюнхена
Глава 4
Секретарша постучала в дверь кабинета.
– Лона Штерн!
Манштайн, как будто и не спал, ответил бодрым голосом:
– Пусть проходит.
В кабинет легкой походкой вплыла красивая блондинка. Не каждому природа отваливает в такой мере от своих щедрот. Широкие бедра, высокая грудь, тонкий стан, идеальные линии ног. На Востоке, про таких, говорят – утренняя заря.
– Добрый день господин полковник!
– Проходите Лона. У нас нет времени. Сегодня в конце дня вы вылетаете в Москву, а далее, как повезет. Думаю на Кавказ.
На лице Лоны Штерн застыл немой вопрос. Она привыкла к парадоксальным решениям шефа, смысл которых трудно было сразу уловить и лишь по прошествии определенного времени выяснялась их гениальность. Шеф, Фридрих Манштайн никогда не мелочился. Он оправдывал имя своего великого предка, смотрел на века вперед, мерил расстояния не семимильными шагами, а градусами на глобусе, ход делал не пешкой, а ферзем. Лона знала, что если ее экстраординарно куда то посылают, то за этим будет стоять большая игра, большая политика. Она супер-агент мирового класса, находилась в золотом запасе, но вот и ее день настал. Как она проявит себя?
– Я готова выслушать ваш приказ, – коротко сказала Лона. Манштайн показал ей место, за столом переговоров, и сам сел напротив. Он связался с секретаршей по громкоговорящей связи и грозно спросил:
– Элеонора, где Конрад, почему мы должны его ждать? Где этот бездельник, черт бы его побрал?
Из приемной раздался голос заместителя.
– Я здесь!
– Он давно ждет вас.
– Пусть заходит! – смилостивился Манштайн.
В кабинет твердой, решительной походкой вошел заместитель по оперативной части, майор Конрад Ман.
Не обращая внимания на шефа, он стал раскладывать на столе бумаги.
– Итак, что нам известно… – Конрад поднял глаза на Манштайна, скептически смерил его с ног до головы, а затем с ехидцей спросил: – Господин полковник, надеюсь, в отличие от бездельника, вы рассказали Лоне Штерн, в чем будет заключаться ее задача?
– В общих чертах! В общих чертах! А теперь любезный, попрошу вас, наполните мои стратегические указания конкретикой. И не задавайте мне глупых вопросов.
Конрад Ман отбил выпад начальства.
– Это уточняющие вопросы. В виду дефицита времени, как вы изволили выразиться, мне…
Полковник Манштайн перебил его.
– К вашему сведению мой дорогой, я не выражаюсь, а всегда четко и ясно излагаю мысли. Конгениальные мысли. И не надо смотреть на меня такими несчастными глазами, не дождетесь Конрад… Докладывайте, что вы там накопали в развитие моей блестящей идеи.
Любой, кто бы посмотрел на них со стороны, подумал, что сотрудники заигрались. Ничего подобного. Шутливым обращением и пикировкой, они оба снимали излишнее напряжение, сопутствующее началу каждой операции. Собственная психологическая разработка Манштайна. Один полюс он – гений всех разведок мира, и другой полюс – его, не хватающий звезд с неба заместитель Конрад Тринадцатый. Так это несчастливое число тринадцать и приклеилось к его заместителю, после того как он на спор выпил тринадцать кружек пива. После этого надо было еще выдержать полчаса на месте.
И второе конспиративное имя получил Конрад после этого пари – Конрад Метеор. Он взял в руки один из разложенных на столе листков.
– Позвольте, сначала я нарисую общую картину, так сказать подам на блюде собаку, а потом можно будет задавать вопросы, искать на ней блох.
Манштайн сдвинул брови, что означало, снимающая стресс психологическая прелюдия к докладу окончена, ждем сам доклад. Иначе, если его заместителя не одернуть, он начнет демонстрировать, как хвост крутит собакой. За своей спиной Конрад Метеор с подачи шефа имел и третью кличку, собственный тотем – Хвост Собачий. Как-то, будучи в раздражении он воскликнул:
– Где этот хвост собачий?
Секретарша спросила:
– Кто?
– Мой заместитель Конрад!
Так и приклеилась намертво, с подачи шефа к Конраду кличка – Хвост Собачий. Хотя Конрад считал, что голова в отделе, только у него. Узнав, что ему отвели другую часть тела семейства псовых, он тяжело переживал. Разве можно с таким ярлыком сделать успешную карьеру в стенах родного учреждения? Нет, конечно! Вот если бы шеф назвал его: Соколиный Глаз, Мертвая Хватка, Стратег, Тактик, ну, в крайнем случае – Наполеон.
Но нет, кличка «Наполеон» была у самого шефа. Конрад просто приходил в ярость из-за несправедливости судьбы. За что Манштайна считают Наполеоном, за то, что он целый день крутит у себя в кабинете глобус? Как-то он осмелился и спросил шефа, что означает это ежедневное магическое верчение уменьшенной копии земного шара?
– Операции планирую!
Конрад осмелел и спросил:
– Как планируете?
– Методом тыка! Вот смотри! – Манштайн раскрутил глобус, а потом произвольно ткнул пальцем. Указательный палец попал в Египет. Манштайн пояснил своему заму: – Судьба, предначертания звезд на небе водят моей дланью. Через неделю я думаю, мы полетим в эту страну.
И, правда, дней через десять группа из пяти человек самолетом Люфтганза летела в Каир. Лона Штерн сидела рядом с шефом, а он рассказывал ей, что давно планировал эту поездку, и лишь хотел преподнести ее всем как приятный и неожиданный сюрприз.
– Никогда не показывай своих истинных планов и намерений, пусть окружающие думают, что у тебя это получилось спонтанно или по наитию. Человек, именуемый разумным, слишком примитивен и глуп, он недалеко ушел от своих предков спустившихся с деревьев. Посмотри на Конрада, он думает, что мы едем в Египет из-за того, что я ткнул в него пальцем на глобусе. А я целую неделю тренировался, мазоль на пальце набил, пока с первого раза стал попадать в эту страну. Одну разгадку хочу вам показать на месте.
Лона Штерн покосилась на заместителя Манштайна. Тот сидел, в параллельном ряду с таким видом, будто только что съел недозрелый лимон. На вопрошающий взгляд Лоны он развел по сторонам руками: ничего не могу поделать, шеф чудит. А шеф продолжал показывать свой самой перспективной ученице скрытую от людских глаз часть айсберга, разжевывая и раскладывая сложные истины на простых и понятных примерах.
– Вот смотри, Конрад! Это папуас! Ничем не отличается от дикаря, что развел огонь. Думает, что если знает, как пожарить кусок мяса, то притянул за бороду бога. Ничего подобного. Не надо быть обезьяной, что села руль автомобиля. Человек часто думает, что поступает в жизни по своей, собственной воле. Как же он заблуждается. Не может гомо сапиенс понять, что несет его в потоке чужих интересов. И чем выше в обществе находится человек, тем сильнее он зависим от общих интересов. Но как только он возомнит, что хвост может вертеть собакой, тут ему и каюк. Был такой великий император – Наполеон.
Манштайн про кумира всегда говорил восторженным и громким голосом. Конрад услышав имя полководца всех времен и народов, сочувствующим взглядом посмотрел на Лону Штерн. Взгляд его говорил: «что поделаешь, терпи»!
Лона как-то была в гостях у Конрада дома. Жена, когда они остались в саду вдвоем, пожаловалась ей.
– Мой муж почему-то так ненавидит французов. А я их обожаю! Особенно белье французское. Он, когда бывает во Франции, всегда привозит мне «недельку» на свой вкус, а себе Наполеона. Только раньше Наполеончики были маленькие, а на этот раз он привез гренадера и установил его в саду. Перед соседями стыдно, вдруг увидят.
Лона подумала, что Конрад подобно шефу, влюбился во французского полководца и собирает коллекцию его скульптур. Она сказала жене Конрада, Наполеон, как историческая личность признан во всем мире, пусть этот гренадер стоит в саду, никто не обвинит ее мужа в отсутствии патриотизма, что это нормальное явление.
– Какое, нормальное? Раньше кулаком бил по голове Наполеончиков. А сейчас установил в саду резинового и колотит его бейсбольными битами. Что соседи подумают?
Если честно сказать, подумала Лона, шеф, конечно, достал всех со своим кумиром.
– А где бита? – спросила Лона. Жена Конрада показала. Лона взяла в руки цивильное орудие мафиозных разборок и с необычным рвением стала вправлять мозги резиновому двойнику великого человека. Из сада неслись глухие удары; дум, дум, дум! Она не видела как к ней сзади подошел хозяин дома. Когда Лона отставила в сторону бейсбольную биту, стоявший за ее спиной Конрад спросил:
– Отвела немного душу? Японцы правильно делают, что в коридорах выставляют макеты резиновых боссов. Выйдут побьют их как боксерскую грушу, и по-новой за работу.
С того дня он считал ее своей скрытой союзницей.
А Манштайн продолжал в самолете гудеть у Лоны над ухом:
– Если кто думает, что Наполеон по собственной воле, устраивал походы в Европе, то глубоко заблуждается. Время буржуазного строя было на подъеме. Буржуазия во всем мире шла к власти, оттирая в сторону потомственную придворную и земельную аристократию. И Наполеон был главным маршалом и интернациональным выразителем ее интересов. Только забыл Наполеон, что главная добродетель буржуа – неблагодарность, а главный недостаток – трусость. В тот день, когда, обозначив собственные интересы, «Спаситель» дельцов и толстосумов перестал ловить для них мышей, и возомнил себя родоначальником династии правителей Европейского континента, объявив себя пожизненным императором, его сослали писать мемуары на остров Святой Елены.
