Ирина Андросова - Бойфренд для няни
Но Антон Смирнов ничего этого не знал. Заподозренная в бытовом пьянстве, я была неодобрительно окинута холодным взглядом малахитовых глаз и подвергнута молчаливому осуждению. Сделав ложные выводы из ошибочных предпосылок, историк поджал губы и демонстративно заказал себе минералку без газа. С недовольством поглядывая, как я приканчиваю второй бокал мартини, Антон сухо проговорил:
— Тут, видите ли, какое дело. Наши с Ольгой родители работают за границей, и я вынужден присматривать за сестрой. В прошлом году Оля сдружилась с вашей Лизой, и нам стало трудно находить общий язык. Проще говоря, сестра меня не слушается. Я запрещал ей общаться с Лизаветой, но девочки стали хитрить, обманывать и выкручиваться, поэтому пришлось закрыть на их дружбу глаза. Вернее, наоборот, не спускать с Ольги глаз. В общем, я знаю, что у Лизы в семье принято давать детям деньги на любые капризы. Если Лизавете придет в голову идея купить себе мотоцикл, ее матушка, не моргнув глазом, отвалит девчонке нужную сумму. Маргарита, я вас очень прошу, проследите, чтобы Лизе в ближайшее время не давали крупных денежных сумм.
— Лизка собирается купить мотоцикл? — в паническом ужасе округлила я глаза. — Так что же вы сидите! Нет, вы знаете, сколько мотоциклистов разбиваются насмерть? А Лизка совсем еще ребенок! Вставайте скорее, надо бежать к ее матери! Надо бить во все колокола! Надо спасать нашу Лизу…
— Да успокойтесь вы, Маргарита! Что вы всполошились раньше времени? — рассердился Антон.
— Что значит — раньше времени? — возмущенно заорала я, привлекая внимание общественности к нашему столу. — Вы предлагаете подождать, когда ребенок угробится на мотоцикле, и только потом начинать что-то делать?
— Перестаньте кричать на весь зал! — приструнил меня историк. — Не собирается Лиза покупать мотоцикл, это я так, к примеру сказал. Сами подумайте, какая здравомыслящая мать купит четырнадцатилетнему ребенку мотоцикл? Деньги девчонкам нужны для другого.
— Для чего это — для другого? — насторожилась я.
По многозначительному молчанию собеседника я догадалась, что на самом деле все гораздо серьезнее, чем мне тут преподносят. Историк молчал, хмуро глядя в немытое окно, и я решила взять беседу в свои руки.
— Признайтесь, деньги нужны на аборт? — выдвинула я наиболее реальное предположение из тех, которые пришли мне в голову.
— Что вы такое говорите! — шарахнулся в сторону заботливый братец Оленьки, едва не свалившись со стула.
— Скажите, для чего им деньги, я все равно не отстану! — упрямо твердила я, придвигая свой стул к стулу историка Смирнова.
Антон с сомнением пожевал губами, задумчиво изучая мою челку, и нехотя пояснил:
— Вчера я случайно услышал, как в телефонном разговоре с вашей Лизаветой Оля упоминает клуб «Аскольдова могила». Местечко, я вам скажу, еще то.
— А баба Зина говорила, что там собираются готичные поклонники сериала с Марой Рюминой в главной роли. «Проклятие графа Аскольда», может, слышали?
Антон изогнул рот коромыслом и неприязненно процедил сквозь зубы:
— Да уж, слышал кое-что.
Мне ужасно не понравился тон, каким он мне ответил. Скажите, какие мы снобы! Понятное дело, такие сериалы мы не смотрим, а смотрим канал «Дискавери». Точнее, научно-популярные программы, подготовленные ВВС по географии и истории для таких вот умников, как этот самый Антон Смирнов. А мы с бабой Зиной набитые дуры, раз интересуемся ерундой, подобной «Проклятию графа Аскольда». Конечно, мой собеседник вслух ничего этого не высказал, но ясно дал понять выражением лица, что именно так он и думает.
— Еще я слышал, — скривив лицо в брезгливую гримасу, продолжал рассуждать заносчивый красавчик, — что в «Аскольдовой могиле» собираются депрессивно настроенные бездельники, и мне бы не хотелось, чтобы Ольга и Лиза примкнули к их рядам.
— А по-моему, там забавно, — заявила я, чтобы позлить Ольгиного братца.
От выпитого алкоголя напряжение понемногу спадало, и я, развалившись на стуле, посматривала по сторонам, приветливо улыбаясь посетителям за соседними столиками, и время от времени помахивала им рукой.
— Ничего забавного, — осадил меня Смирнов. — Я педагог и знаю, о чем говорю. Очень вас прошу, Маргарита, поговорите с вашей Лизой. Скажите ей, чтобы ни в какую «Аскольдову могилу» она не ходила и уж тем более не тащила туда Ольгу! Что хотите, делайте, но Лиза не должна даже носа совать в этот жуткий кабак.
— Слушайте, а вы меня заинтриговали, — приосанилась я, вскидывая левую бровь и выпячивая грудь. — Что ж там такого страшного, может, расскажете?
— Бросьте дурака валять! — разозлился Антон. — В этом баре собирается всякое отребье, так что сажайте вашу Лизу под замок, если не хотите, чтобы в семье Кашкиных случилось несчастье. Надеюсь, мы с вами поняли друг друга. Не смею вас больше задерживать, извините, у меня дела.
И этот надутый индюк кинул на стол мятую пятисотенную купюру и, подхватив ненавистный мне бордовый портфель с золотыми уголками и пухлой ручкой, покинул забегаловку. А я осталась сидеть на колченогом стуле за липким столом, с трудом понимая, что это было. То, что это явно не любовный флирт, мне стало понятно с той самой минуты, как я увидела прямую спину историка и его каменное лицо с брезгливо опущенными уголками губ. Может, мужчина действительно волнуется за младшую сестренку? А чего за нее волноваться? Даже интересно, что же такого ужасного злые готы могут сделать с восьмиклассницей Оленькой Смирновой, если братец ее цепенеет от ужаса при одном упоминании «Аскольдовой могилы»?
Безумно заинтригованная, я выбралась из-за стола, кинула поверх мятой купюры историка свою тысячу, чтобы не быть в долгу у всяких там, и нетвердой походкой двинулась в «Аскольдову могилу».
Дорогой я пыталась припомнить все, что знаю о готах. Знания мои не простирались дальше общепринятых представлений об этой субкультуре, которые насаждали среди обывателей массмедиа. Если верить желтой прессе, все готы независимо от пола пользуются косметикой, чтобы скрыть под ней природную привлекательность. Ходят в депрессивной черной одежде, устраивают тусовки на кладбищах, где отплясывают под «Реквием» Моцарта свои готические танцы, а в перерывах между оргиями замогильными голосами спорят, какой смертью предпочтительнее умереть. Примерно так, хотя, может, я что-то путаю. Ну и что плохого эти комедианты могут сделать нашей Лизке и ее подруге Оленьке? Изнывая от любопытства, я подошла к флигельку и, наскоро прочитав «Отче наш», решительно двинулась вниз по каменным ступеням и потянула на себя дубовую дверь.
По ту сторону «Аскольдовой могилы» в дверях стоял мужчина в зеленой ливрее с золотыми галунами. На форменной фуражке его, очень похожей на головной убор таксистов из фильмов про старую Москву, сверкал герб, состоящий из скрещенных алебард, какой-то птицы, отдаленно напоминающей перепелку, и перевернутого пикового туза. Должно быть, это был геральдический символ рода Володиных. Я обогнула препятствие и с преувеличенной самоуверенностью двинулась дальше по курсу, но меня тут же схватили за руку.
— Прошу прошения, это частный клуб, — проговорил тот самый швейцар в гербовой фуражке, которому пришлось покинуть свой пост, чтобы догнать и остановить меня на подступах к гардеробу.
Я сделала надменное лицо и посмотрела поверх его головы. Надо сказать, что изнутри увеселительное заведение готичной молодежи производило не менее сильное впечатление, чем снаружи. Пол был выложен потертыми мраморными плитами, везде стояли алебастровые статуи Амуров и Венер, а резной деревянный потолок нависал над головой так низко, что заставлял входящего инстинктивно нагибаться, чтобы не удариться макушкой. Окинув скучающим взглядом портреты актрисы Мары Рюминой в костюмах монахинь и блудниц, расклеенные по оштукатуренным синим стенам, я осмотрела рыцарские доспехи в углу и заносчиво сказала:
— А может, я тоже обожаю Мару Рюмину и желаю стать членом ее клуба? Или в этом заведении швейцары решают вопросы членства?
Привратник смерил меня придирчивым взглядом, особенно задержавшись на обруче с розовой бабочкой в моих рыжих волосах, и сделал шаг в сторону, освобождая путь.
