Татьяна Луганцева - Траурный венок от Красной Шапочки
А костер горел по всем правилам. Вот только прыгать через костер никто не собирался, да и над костром висела вовсе не «масленица» – чучело-девка, а длинноногая белобрысая девица с заклеенным ртом. Огонь уже доставал до длинных волос Яны, она даже слышала, как они трещали, и чувствовала неприятный запах паленой курицы. Но почему-то никто не спешил ей на помощь! По всей видимости, приехавшие решили, что ей все равно конец, если уже не крышка, так как не заметить ее на столбе, объятом пламенем, в темноте было невозможно. Ася, неотрывно глядящая на нее, споткнулась, упала и встать больше не смогла. Яна поняла, что и правда пришел ее конец. Она слишком хорошо знала свою подругу: в минуты опасности и высшего нервного напряжения ту просто-напросто охватывает паралич, и Ася бывает уже ни на что не способна. Бедная Яна кожей чувствовала жгучие языки пламени и мысленно прощалась со всеми своими близкими. Перед глазами вдруг всплыло обиженное лицо Штольберга.
«Мы так не договаривались. Ты рано или поздно обещала стать моей женой и вести себя хорошо. Какого тогда черта ты стоишь здесь привязанная, да еще и горишь?» – вот что примерно говорил ей Карл.
В дымке поднимающегося горячего воздуха Яна увидела, как к ней прямо в огонь метнулась высокая фигура Никиты. Кто-то кричал ему в спину:
– Куда ты, дурак? Сгоришь! Ей уже все равно не поможешь!
Еще мгновение, и Яна всем своим телом почувствовала вес его тела. Вокруг него бушевало пламя, отбрасывающее блики на его сосредоточенное и в тот момент просто прекрасное лицо.
Он разрывал веревки, стягивающие ее тело, орудуя руками и перочинным ножичком. Яне было абсолютно нечем дышать от поднявшейся волны горячего воздуха и его сильных объятий. А Никита мужественно совал голые руки, одна из которых была в бинтах, в самое пекло и продолжал резать веревки. Яну уже пронзала жгучая боль в босых ногах, словно они стояли на раскаленной сковородке, и она уже почти теряла сознание, когда вдруг раздалось угрожающее шипение и на горящий столб обрушились струи пены, несущей прохладу и успокоение обожженной коже.
В тот же момент Никита отрезал последнюю веревку и вынес обмякшую Яну из клубов дыма и пара, уложил на землю. Она не могла пошевелиться, но не из-за ожогов, а из-за того, что у нее затекло все тело. Никита склонился над Яной, с тревогой всматриваясь в ее лицо:
– Жива?
А та понимала одно: если бы не он, ей бы уже не пришлось отвечать на этот вопрос никогда в жизни. Для нее Никита явился ангелом-спасителем, и в данный момент над его большой головой с копной светло-русых волос светился нимб. Яна поморгала обгоревшими ресницами, смахнув пепел, застилающий глаза, и, вглядевшись, увидела языки пламени, вырывающиеся из-за спины Никиты.
– Ты горишь… – будничным голосом сказала она, понимая, что ее опять не услышат.
Тут их окружили люди, Никиту накрыли брезентом и стали нещадно колотить по спине, сбивая пламя.
Ася, так и не вставшая с коленей, подползла к Яне и дрожащим голосом спросила:
– Жива?
Яна сердито скосила глаза к носу, тем самым пытаясь показать, что рот у нее заклеен скотчем. Но Ася не видела пленку, что было неудивительно, ведь все лицо Яны покрывал аккуратный толстый слой сажи и гари.
– Яна, что с тобой? Почему ты молчишь? – совсем перепугалась Ася, поскольку ее подруге такое гробовое молчание было совершенно не свойственно. При том Яна еще и извивалась, как уж, и корчила страшные гримасы.
– Люди, помогите! У нее шок! – закричала Ася. И она схватила Яну за волосы, где-то в глубинах памяти отыскав информацию, что при судорогах надо держать человека за голову, чтобы он ее не расшиб. Вот тогда-то ее пальцы и скользнули по гладкой поверхности скотча. Ася склонилась над лицом Яны.
– Да тут какая-то пленка… Ой, у нее же заклеен рот! – радостно воскликнула Ася и попыталась зацепить ее край своими короткими ногтями.
«Ну, слава богу! – нахмурилась Яна. – Эх, если бы у меня был насморк, то я бы уже давно задохнулась, а все бы посчитали, что сгорела или отравилась угарным газом».
Наконец Ася зацепила край скотча и потянула его на себя. У Яны от боли даже глаза на лоб полезли, а тут еще рядом раздался голос Никиты:
– Не снимай. Красивая девушка, и ей лучше, когда она молчит.
Ася рванула пленку, и слезы градом потекли по щекам Яны, оставляя светлые дорожки на покрытых гарью щеках, из потрескавшихся губ сочилась кровь.
– Яночка, извини, – прошептала Ася.
Яна подняла руку, чтобы поправить волосы, свалившиеся ей на лицо, и с ужасом уставилась на нее. Во-первых, руки тоже были все черные, только на худых запястьях остался белесый след от веревок, во-вторых, они тряслись, словно она только что воровала кур с колхозной птицефермы. Но не это поразило Яну так, что она даже в лице переменилась. Ее длинные, наращенные, акриловые ногти под действием огня оплавились и превратились в огромные безобразные крючки, словно когти у хищной птицы. И тут еще Никита, увидев это, стал смеяться, как человек, только что переживший нервный стресс. Вот прямо лежал на земле рядом под слегка дымящимся брезентом и ржал как ненормальный.
Яна недовольно покосилась на него:
– Чего смеешься? У самого дым идет сзади… Может, не весь огонь потушили?
– Ты похожа на Бабу Ягу. Играть ее можешь без грима, – продолжал веселиться Никита, выглядевший, правда, отнюдь не лучшим образом.
Не надо было быть специалистом по ожогам, чтобы увидеть: руки его довольно сильно пострадали от огня, причем на них болтались ошметки обгоревших бинтов от предыдущей травмы. Яна надулась. Она понимала, что именно этим рукам, которые Никита бесстрашно засунул в огонь, она обязана жизнью.
– Вот как раз актриса из меня никудышная, раз этот мерзавец смог-таки меня просчитать… – разлепила она окровавленные губы.
К ним подошел мужчина с видом всезнающего и всепонимающего человека.
– Ну что, а теперь в больницу?
– Вы меня спрашиваете? – удивилась Яна и покосилась на невменяемо веселящегося Никиту. – Вот ему точно надо, у него шок!
– Эх, Яночка, у меня от тебя шок! – ответил тот. – Не первый раз видимся – и снова при каких обстоятельствах…
– Вот третьего раза точно не надо! – отметила Яна, не зная, куда спрятать от людских глаз свои обезображенные руки.
– Грузи обоих! – крикнул мужчина, и к ним поспешили люди с носилками.
Яна, наконец-то придя в себя, явственно ощутила боль в ногах от полученных ожогов, и эта боль пронзала ее тело насквозь на каждой кочке плохой дороги.
Их с Никитой привезли в ожоговое отделение больницы, но разместили в отдельных платных палатах, за которые Никита сразу же расплатился своей кредитной карточкой. Он, правда, просился в одну палату с Яной, но ему строго ответили, что здесь ему не мотель, а лечебное учреждение, и больные тут лежат, разделенные по половому признаку.
Яну накололи чем-то обезболивающим, успокаивающим и снотворным, и она отправилась в гости к сказочнику Оле-Лукойе, который на сей раз подарил ей сон под названием «Черная дыра».
Глава 8
Утром она проснулась со страшной головной болью, полностью разбитая. Голова кружилась, во рту все пересохло, горло и нос страшно болели – видимо, от вдыхания горячего воздуха она получила ожог.
Яна с тоской осмотрела свое бренное тело, облаченное в больничную рубашку, и на перебинтованные ниже колен ноги. Мысли в голове шевелились вяло.
«Кто это меня переодел? Вот медики дают – накачали какой-то дрянью, одежду забрали, уроды… Что-то я себя неважно чувствую. Интересно, а выгляжу так же хреново, как и чувствую?»
Яна спустила ноги с кровати и попыталась сделать хоть один шаг по направлению к зеркалу, висящему над раковиной в углу палаты. Ноги ее пронзила острая боль, и Яна плюхнулась обратно в кровать.
«Так, так. Все-таки погорели мои ноженьки…»
Яна перевела взгляд и печально уставилась в потолок, такой белый, больничный и скучный. Она очень не любила больницы и терпеть не могла валяться без дела! А тут все совпало – и больница, и ее обездвиженность, что не прибавило ей настроения, естественно.
Дверь в ее палату отворилась, и вошел Никита в не менее плачевном состоянии. На его мощные плечи был накинут застиранный больничный халатик. Руки по локоть перебинтованы, на лице синяки, царапины, красная обгоревшая кожа смазана чем-то жирным, блестящим.
– Привет, – хмыкнул Никита, улыбаясь.
– Доброе утро, – повернула к нему голову Яна.
– Меня поклонники завалили гостинцами, и я вот принес тебе… – Никита, морщась от боли, залез перебинтованной рукой в карман и вытащил горсть дорогих конфет.
– Спасибо, я люблю сладкое, только сейчас аппетита нет, – ответила Яна.
– Это от лекарств. Нам колют что-то обезболивающее и снотворное, – пояснил Никита.
– А я боль могу потерпеть, а спать не хочу! – ответила с вызовом в голосе Яна.
– Я говорил с врачом, у тебя ожог ступней второй степени, немного пострадали икры, а в целом все ничего…
