Доктор Фальк. Вино стоит смерти - Игорь Евдокимов
– Не обязательно, – покачал головой Фальк. – В случае, если бы одна из них догадалась о причине отсутствия и, скажем так, не имела бы ничего против…
– Сговор подозреваете? – покосился на него Сидоров. – Да вы, Василий Оттович, циник, право слово!
– Цинизм мне всегда был свойственен, как и любому врачу, если вы не замечали, – парировал Фальк. – К тому же, я и сам не слишком верю в эту теорию. Иван Семенович здесь куда больше подозрений вызывает. Помните, что он сказал Лукьянову при встрече?
– Что вино тот получит только через его труп, а сам он готов просто из зловредства бутылку разбить, – блеснул памятью Сидоров.
– Именно! И тут Лукьянов бравирует перед ним своим выигрышем. Вполне себе мотив. К тому же… Ein moment, bitte!
Василий Оттович вскочил и скрылся внутри дома. Спустя минуту, он вернулся обратно и положил на стол перед урядником набросанную прошлой ночью схему зала.
– Обратите внимание, Беседин сидит на первом ряду. От него до кабинета – от силы пять шагов. А кто расположился за соседним столиком?
– Дремлющий Григорий Борисович Сиротов! – воскликнул урядник, присмотревшись к рисунку.
– Трость которого прислонена к стене, – добавил Фальк. – Если Беседин выгадал момент, то с убийством он мог управиться за минуту с мелочью. Встать, сделать пару шагов, забрать трость. Быстро нырнуть с боку за портьеру. Затем в соседний кабинет, оттуда – по карнизу. Забраться к Лукьянову. Нанести удар. Схватить вино. Вернуться тем же путем. Вопрос только, куда, в таком случае, он мог спрятать бутылку?
– Ну, с минутой вы хватили, но одно верно – со своего места он мог провернуть это с такой скоростью, что никто бы его даже не хватился, – поддержал его Сидоров.
– Ха! – Фальк хлопнул себя по колену с несвойственной ему горячностью. – Тогда он практически у нас в руках!
– Нужно срочно опросить женщин, – поддержал его азарт урядник. – Сначала Ольгу Константиновну, потом Елену Михайловну. Они могли заметить отсутствие Беседина. Затем – в «Швейцарию», еще раз опросить Козлова и слуг, а заодно поискать спрятанную бутылку.
– Я даже рекомендую, для экономии времени, разделиться, – предложил Фальк. – Елена Михайловна вчера упала в обморок, поэтому у меня есть повод навестить ее и задать несколько вопросов, не вызывая при этом подозрений. А вы, в этом время, отправитесь к Лукьяновой. Затем встретимся в «Швейцарии» и обменяемся наблюдениями. Как вам такое предложение?
– Василий Оттович, вы можете с полным на то право считать себя более профессиональным и изобретательным сыщиком, чем добрая половина моих коллег из полиции! – торжественно заявил Сидоров. – Приступаем немедля!
– Отлично! – воскликнул Фальк, а затем, уже тише, добавил: – С поправкой на смену гардероба. Не могу же я, право слово, наносить визит в халате!
«Что я делаю? Куда меня несет?»
Эти вопросы крутились в голове Василия Оттовича, пока он одевался подобающим образом для летней прогулки. Действительно, что стало с педантичным и ворчливым доктором Фальком? Он смотрел в зеркало – и не узнавал себя. Куда делись степенность и неторопливая солидность, выпестованные годами? В силу характера, воспитания и манер, Фальк всегда выглядел старше своих лет – в тридцать четыре ему можно было дать сорок. Но сейчас в зеркале Василий Оттович видел сущего мальчишку – нетерпеливого, деятельного, азартного, с горящими глазами. А самое страшное, что увиденное Фалька, скорее, радовало.
Елена Михайловна Гречихина жила в тихом укромном уголке в северо-западной части Зеленого луга. Домишка оказался маленький, но опрятный – классическая деревенская изба без изысков, из тех, что сдавали сами крестьяне.
Фальк поднялся на крыльцо и постучал. Ему пришлось повторить стук и подождать около минуты, но дверь все же открылась. Гречихина стояла на пороге. Выглядела женщина болезненно – опухшие от слез глаза на бледном лице и нервический тремор. Василий Оттович подумал, что не зря решил навестить Елену Михайловну – даже, если выяснить у нее ничего не удастся, визит врача ей был необходим.
– Елена Михайловна, добрый день! Возможно, вы меня помните, мы встречались вчера… – начал было доктор.
– Василий Оттович, после вчерашней погони забыть вас очень сложно, – Гречихина нашла в себе силы улыбнуться. – К тому же, большая часть Зеленого луга знает, кто такой доктор Фальк. Чем обязана визиту?
– Врачебной вежливости, так сказать, – ответил Фальк. – Я обратил внимание, что вчера вечером вы лишились чувств, поэтому решил удостовериться, что сегодня вы чувствуете себя лучше.
– Да, значительно. Известие об убийстве стало для меня шоком, и тело отреагировало по-своему. Но что же это я вас на пороге держу? Проходите, прошу. Будете чай?
– О, благодарю, не откажусь, – кивнул Фальк. Он не особо горел желанием пить чай, но понимал, что за этим занятием удобнее будет расспрашивать Гречихину.
Комната, совмещавшая гостиную и столовую, оказалась такой же, как и сам домик – небольшой и опрятной. Василий Оттович занял предложенный стул и подождал, пока Гречихина устроится напротив.
– Все же, как ваше самочувствие? – спросил Фальк. – Не было ли больше обмороков? Возможно, появились иные жалобы?
– Нет, благодарю, – покачала головой Гречихина. – У меня, конечно, ужасно болит голова, но в остальном никаких симптомов. Спасибо вам за заботу.
– Это хорошо. Простите, если вопрос покажется бестактным, но вы живете одна? В смысле, есть ли кому позаботиться о вас, если слабость вернется?
– Нет, – печально ответила Елена Михайловна. – Чего уж теперь скрывать, кроме Валентина у меня здесь никого нет. Более того, этот дом снимал он. Боюсь, самой бы мне не хватило на него денег.
– Господин Лукьянов поддерживал вас?
– Ой, Василий Оттович, вы очень неловко пытаетесь ходить вокруг да около! – фыркнула Гречихина. – Вы ведь таким образом пытаетесь спросить, правдивы ли слухи обо мне и Валентине?
– Прошу прощения, не хотел вас обидеть…
– Обидеть меня теперь очень сложно. Да, у нас с Валентином, что называется, был роман. Из тех, что так любят писаки – долгий и трагичный. Ах, как бы могла сложиться наша жизнь, если бы он не пошел на поводу у семьи… Скажите, доктор, вы женаты?
– Нет, пока не имел счастья.
– Тогда вот вам совет – не слушайте никого, только свое сердце. Иначе останетесь несчастны, как я.
– Именно вы? Лукьянов так не считал?
– О, он тоже был несчастен, но по-своему, – задумчиво ответила Гречихина. – В последнее время он охладел ко мне. Думаю, его доконала постоянная неопределенность. Или я была слишком настойчива.
– Настойчивы?
– Да. Он долгое время собирался уйти от жены,
