Ли Голдберг - Мистер Монк и две помощницы
Мистер Давыдов поднял голову. Грабитель поднял пистолет жестом, как бандиты в кино, и указал на кассу. Хозяин открыл кассу и схватил несколько банкнот, лежавших внутри. Грабитель все еще указывал на кассу. Хозяин вытащил денежный лоток, показал, что он пуст. Тогда грабитель выстрелил в него. Шокирующее зрелище, даже без звука.
Я оглянулась на босса, который смотрел на мониторе, как грабитель выбегал из магазина.
— Хорошо, что миссис Давыдова не видела, — посочувствовал лейтенант. — Представьте, каково увидеть смерть собственного супруга.
Я могла. И представляла. Если и есть запись смерти Митча, надеюсь никогда ее не увидеть.
Дозьер перемотал пленку на момент, когда миссис Давыдова выходит из задней комнаты. Временной код показывал, что прошло пять минут после смерти ее мужа. Она подбежала к покойному и закричала — выглядело впечатляюще и жутко в тишине.
— Заморозьте картинку! — вскрикнул Монк.
Дозьер нажал на паузу. Изображение застывшей миссис Давыдовой напомнило картину «Крик» Эдварда Мунка. Руки на щеках, глаза расширены, рот раскрыт в стенаниях израненной души.
Я точно знала, что она чувствовала в тот момент.
Монк подошел поближе, посмотрел на экран и склонил голову сначала в одну сторону, затем в другую.
Он раскрыл убийство.
Я поняла это, и судя по улыбке Шароны, она тоже.
— Я знаю, где Вы найдете человека, стрелявшего в мистера Давыдова, — потер руки босс.
— В самом деле? — не поверил Дозьер.
— Идите за мной, — позвал Монк.
Он вышел в торговый зал магазина и привел нас к сидящей на диване миссис Давыдовой, стараясь не смотреть на стол, за которым застрелили ее мужа.
— Миссис Давыдова, у Вас пенопласт на лодыжке, — указал Монк.
Она посмотрела на лодыжку. — Это не самая страшная из моих проблем.
— Вы очень сильно ошибаетесь, — покачал головой он. — Эта худшее, что произошло с Вами за всю жизнь.
Она вжалась в диван, словно прячась от зловония. — Сегодня убили моего мужа. Вы, правда, думаете, что это значит для меня меньше, чем кусок пенопласта на брюках? Что Вы за псих?!
— Он Эдриан Монк, консультант убойного отдела Полицейского Управления Сан-Франциско, — отрекомендовал Дозьер и перевел взгляд на Монка. — У Вас тоже пенопласт на штанах.
Монк испустил вопль и начал прыгать на одной ноге, пытаясь стряхнуть пенопласт.
— Он немного не в себе, — прошептал Дозьер.
— То-то я и вижу, — согласилась она.
В этот момент я ненавидела их обоих. Да кто они такие, чтобы судить об Эдриане Монке?! Дозьер — сплошной гротеск, а миссис Давыдова, несмотря на утрату, — задиристая сука. Они нисколько не лучше его.
Хотя босс прыгал в противогазе на одной ноге, что вряд ли показывает его в лучшем свете.
— Арестуйте ее, — прыгая, крикнул он. — Она — человек, стрелявший в мужа.
Странно слышать, что она — стрелок, но Монк высказал свою точку зрения. И я почувствовала оправдание за ненависть к миссис Давыдовой.
— Это безумие! — воскликнула она. — Я находилась в задней комнате, когда в него стреляли.
— Вы же видели видео, — опешил Дозьер. — Его застрелил плечистый мужик на добрый фут выше ее ростом.
— Это ничего не значит, — парировал босс.
Он случайно пнул журнальный столик и опрокинул вазу стоимостью в шестьсот долларов. Я ее поймала, прежде чем она упала. А ему, наконец, удалось избавиться от пенопласта на ноге.
Монк выпрямился, расправил рукава и повернулся к нам лицом. Я знала, что последует дальше. Он собирался изложить свою версию о произошедшем убийстве.
Неизменный ритуал.
Не для хвастовства или унижения кого-либо. Он делал так для себя.
В такие моменты он чувствовал, что поступает правильно и наводит порядок во Вселенной. Лишь тогда он освобождался от тревог и горя. По крайней мере, на мгновение или два.
Но затем он замечал какой-нибудь беспорядок, вспоминал, что беззащитен перед микробами и что убийство его жены по-прежнему не раскрыто, и фобии вновь набирали силу. И опять он изо всех сил будет пытаться навести порядок в мире, бросающем ему вызов.
— Вот как все было, — начал он.
Он пояснил, что миссис Давыдова в задней комнате дожидалась момента, когда рабочие включат отбойные молотки. Потом перевязала грудь эластичными бинтами, запихала большие подплечники и сунула ноги в туфли на огромной платформе. Это скрыло ее женственность, придало широту плечам и добавило рост. Она спрятала волосы под лыжной маской, надела водолазку, скрыв шею. В противном случае, отсутствие адамова яблока выдало бы ее пол. Вышла из магазина через переулок, натянула маску перед передней дверью и застрелила мужа. Потом выбежала на улицу, вернулась в заднюю комнату, сняла маскировку, а затем вышла голосить на камеру.
Дозьер уставился на Монка, когда тот подвел итоги. — Самая нелепая история из всех, что я когда-либо слышал.
— Пенопласт притягивается статическим электричеством. Он прицепляется ко всем, кто проходит через заднюю комнату, — продолжил Монк. — Вам стоило посмотреть запись, прежде чем вызывать полицию.
— Мне не хотелось ее видеть! — закричала она.
— Глупая ошибка. Посмотри Вы запись, заметили бы кусок пенопласта, прилипший к водолазке стрелка. Значит, убийца побывал в задней комнате. А там находились только Вы. Таким образом, видео, которое, Вы думали, оправдает Вас, выдало Вас с головы до ног.
— Я весь день ходила по торговому залу туда-сюда, — оправдывалась она. — Возможно, обронила пенопласт, который впоследствии оказался на монстре, застрелившем мужа.
— Это имеет смысл, — обратился к Монку Дозьер. — Мы, детективы, называем это «здравым объяснением». И если Вы правы, где же тогда маскировка и орудие убийства?
— Упакованы и готовы к отправке в Мэдисон, штат Висконсин. Именно они находятся в коробках, которые должен забрать курьер, — ответил Монк. — Вот почему миссис Давыдовой так важно, чтобы коробки увезли как можно скорее.
Дозьер повернулся к миссис Давыдовой, смотревшей на Монка с такой ненавистью, что я боялась, как бы она не вцепилась ему в шею зубами.
— Стоит ли нам вскрыть коробки, чтобы доказать его заблуждение? — осведомился лейтенант.
Она не проронила ни слова, люто прожигая глазами Монка.
— Миссис Давыдова? — настаивал Дозьер.
Она заморгала и очнулась. — Все дополнительные вопросы адресуйте моему адвокату. На этом разговор окончен.
Челюсть лейтенанта отвисла. На самом деле. Лишь через несколько секунд к нему вернулось самообладание. Он помахал другим детективам.
— Зачитайте даме права. А потом позвоните судье Муни, — распорядился он. — Нам потребуется ордер на обыск, чтобы открыть коробки. И, черт возьми, убедитесь, что курьер не заберет их быстрее.
Шарона положила Монку руку на плечо. Он съежился от прикосновения, но она руку не убрала.
— Я так давно не видела, как ты прищучиваешь убийц, что забыла, насколько мне это нравилось.
— А как насчет того, что не нравится?
— Я бы подкинула пару примерчиков, — пробормотала миссис Давыдова.
Глава 10. Мистер Монк и маленький ягненок
Темнело, когда мы подъехали к дому Эллен Коул в Санта-Монике, на пару миль западнее антикварного магазина.
Эллен жила в крошечном бунгало в стиле испанского возрождения с белыми лепными стенами, арочными окнами и остроконечной крышей из красной черепицы. Передняя арочная дверь выложена фигурной плиткой. Восхитительное бунгало.
Передний двор зарос и одичал с тех пор, как садовника посадили в тюрьму, но не требовалось усиленное воображение, чтобы представить, как красиво было, когда кустарник аккуратно подрезали.
— Это преступление, — Монк стоял на тротуаре напротив дома и качал головой. Противогаз так плотно сидел на голове, что казалось чудом, как кровь добиралась до мозга.
— Поэтому мы и здесь, — отозвался Дозьер.
— Он имел в виду траву, — пояснила Шарона.
— Почему никто не позаботился о дворе? — возмутился Монк. — Это оскорбление человеческого достоинства!
— Права собственности еще под сомнением, — ответил лейтенант. — Эллен Коул завещала его своей второй половине, но ее родители оспорили завещание, поскольку они находились в ужасной ссоре. Идет борьба за дом и право воспитания ее двухлетнего ребенка.
Мы с Монком и Шароной уставились на него. Он посмотрел на нас.
— Что? — озадачился он.
— Вы не упомянули, что Эллен Коул ужасно ссорилась с кем-либо, — протянула Шарона.
— А почему я должен был рассказывать?
— Потому что, у ее второй половины гораздо более сильный мотив для убийства, чем у Тревора, — нахмурилась Шарона.
— Но она не убивала ее, — покачал головой Дозьер.
— Она?!
— Эллен Коул лесбиянка, — хмыкнул лейтенант. — Они с возлюбленной, Салли Дженкинс, и ребенком жили вместе до ссоры.
