Маша Стрельцова - Записки падшей ведьмы
— Слушай, я в шоке, — честно призналась я, — вера в Бога дело хорошее, однако то что ты рассказываешь — это ведь ни в какие ворота не лезет! Я совсем не так себе это представляла!
— Я тоже, — невесело усмехнулась она. — Ладно, тебе свечи — то зачем нужны были?
— Обряд я хочу сделать сразу же, — вздохнула я. — Нечего тянуть.
— Это долго?
— Часа два.
— А может завтра? — посмотрела она на меня с надеждой.
— Завтра может Толик в гости прийти, — заметила я. — Мне — то без разницы, а вот тебе эээ…неприятно будет.
— Ну ладно, — со стоном согласилась она.
— Мне пустая комната нужна.
— Сколько угодно, — усмехнулась она. — У меня девчонки в одной комнате живут, им так веселей, я во второй, и еще две свободны. Одну ты выбирай, а во второй пошли поколдуем.
— Оки, — кивнула я. — Показывай комнаты.
И мы с Иркой пошли осматривать ее квартиру. Дверь в зале была прикрыта. «Девчонки спят, тише», — шепнула она. Я понимающе кивнула. Скоро я определилась — жить я буду в дальней маленькой комнатке, уютной и светлой. А во вторую мы принесли простыни, свечи и я отправила Ирку помыться. Сама за это время зажгла свечу и поводила ей вокруг. Странно, но в воздухе раздавался лишь еле слышный треск — всего лишь сгорали невидимые пылинки. Вертеп разврата оказался с очень чистой аурой. Чудны дела твои, Господи…
Чудны…
Ирка прибежала, замотанная в белый банный халат и с любопытством спросила:
— И чего теперь?
— Раздевайся и ложись на простынь, — велела я.
— Что, совсем раздеваться? — хихикнула она.
— Совсем, — серьезно покивала я, продолжая водить свечкой по комнате.
Мда…
То ли я дура, то ли Ирка хорошо Богу молится в Знаменском соборе. Ну не трещала свеча!
— Совсем не буду, — сказала она, потупясь. — Я стесняюсь.
— А перед клиентами так не стеснялась, — ехидно заметила я.
— Стеснялась, — вздохнула она, — так я ж свет выключала всегда. Да и вообще, ты брось это припоминать — это было, Магдалина, давно и неправда.
— А ты брось меня Магдалиной называть, — улыбнулась я. — Имя редкое, вмиг вычислят.
— Хорошо, будешь Машей, — безапелляционно заявила она.
— Ясно, — кивнула я. — Раздеваться будешь?
— Буду, — вздохнула она. — Только ты не смейся, я такая толстая.
— Мне это совершенно по барабану, — уверила я ее. — Могу заговор дать от обжорства.
— Правда, что ли? — не поверила она.
— Правда — правда, — отмахнулась я, — кусок в горло не полезет, махом схуднешь.
— Ой, Машка, как хорошо что ты ко мне пришла пожить! — с чувством сказала она.
— Ты это… раздевайся, да ложись, — с заминкой сказала я.
Она что, решила что я пошутила насчет Толика? Да такого гостя как я надо гнать поганой метлой!
Я позвала Бакса, он степенно зашел и улегся на голом Иркином животе, а я принялась ее крестить свечой и закутывать — слой за слоем — в охранки…
Часа через два я закончила последний, седьмой слой, и провела тест. Сделала на нее сглаз и почувствовала, как он тут же отфутболился обратно. На совесть сделала, на совесть.
— Ой, помру, всю душу вытянула, — простонала Ирка, лежа на влажной от едкого пота простыне. Кстати, на нее ушло всего две — очень мало. Обычно я только успеваю менять простыни. Хороший человек все таки Ирка, хоть и бизнес у нее не очень респектабельный.
— Все, Ира, все, — сказала я, — вставай.
— И что теперь?
— А вот теперь, — потянулась я и со вкусом зевнула. — Я пойду спать, а ты иди на улицу и сожги простыни из-под себя.
— А может потом? — жалобно спросила она.
— Можно и потом, — согласилась я. — Но тогда все с этих простынь обратно на тебя вернется.
Она покосилась на вонючие тряпки и быстро сказала:
— Ладно, куда деваться. Поняла!
— Вот и славненько, — кивнула я.
Напоследок этого длинного дня я подключила ноутбук через мобильник к интернету и быстренько законнектила аську. Если честно — была у меня тайная мыслишка — а вдруг там Алекс? Только какое там! У нас день — в Канаде ночь. Спит, христовый. А в аське на оффлайне дожидалась мессага: «Я уже очень — очень по тебе обскучался!» Приятных снов тебе, Лешенька, видимо хорошо ты по мне скучал, что уберег меня Господь.
Посмотрела свой аккаунт — хоо! А инета у меня и не осталось. Теперь — рассчитывайте, други мои, лишь на устное повествование, онлайн — лавочку я прикрываю.
Будем надеяться, я проживу достаточно долго, дабы рассказать вам все..
Аминь.
Следующее утро началось для меня с тревожного Иркиного вопля:
— Машка, проснись, кот твой помирает!
Я с трудом разлепила чугунные ото сна века, посмотрела на Ирку и невнятно спросила:
— Что, прям так и помирает?
— А что, не слышно?
Я потрясла головой и прислушалась. Котеночек и правда безостановочно вопил, и столько муки было в его голосе…
— Не, не помирает он, — авторитетно сказала я. — Эт он просто в туалет хочет.
— Так я ему лоток поставила, — заверила она меня.
— Так ему надо чтобы в лоточке баксы вместо наполнителя лежали, он по-другому никак, — зевнула я.
— Чего-о? — недоверчиво протянула она.
— Вот и того, — подтвердила я. — У каждого свои недостатки.
— Я ему покажу баксы! — громыхнула Ирка.
— Сделай милость, — согласилась я и перевернулась на другой бок — досыпать.
В следующий раз я проснулась уже глубокой ночью. В квартире стояла тишина, негромко тикали часы на тумбочке, а откуда — то из глубины квартиры раздавался голос Ирки — она явно беседовала по телефону. Я с некоторым сожалением вылезла из нагретой постельки, оделась и пошла умываться.
— Машка, встала? — послышался Иркин голос.
Я изменила траекторию, пошла на ее голос и нашла ее на кухне.
— А где все? — удивилась я.
— А все в машине, — пояснила она. — Пиццу будешь?
— Буду, — кивнула я.
— Иди тогда пока умывайся, я тебе в ванной оставила новую зубную щетку в упаковке, а я пока разогрею все.
— Ой, Ир, спасибо большое! — обрадовалась я. А ведь и правда — я сбежала, и практически ничего с собой не взяла! Как бы я сейчас ходила — с нечищеными зубами?
Тут зазвонил телефон, Глухарева схватила трубку и глубоким красивым голосом заговорила:
— Алло!.. Доброй ночи… Да, конечно, услуги девушки стоят пятьсот рублей в час… Да, пожалуйста… Толстых и старых не держим, все молодые и стройные… В каком вы районе?.. Минут двадцать — тридцать… Разумеется, от вас нужен адрес и телефон…
Я не стала ей мешать, развернулась и все же пошла в ванную. Баксюша мирно дрых на стиральной машинке, подгребя под себя забытое кем — то полотенце. Слегка прищурившись, он посмотрел на меня, подмигнул и снова уснул. А я наслаждением умылась, почистила зубки и посмотрела на себя в зеркало.
Мда…
Мой колхозный бесцветный фейс смотрелся очень чужеродно в обрамлении иссиня — черных волос. Надо б конечно закрасить пшеничные бровки и реснички, да вот косметичку, как и зубную щетку, захватить я не догадалась.
Ирка, когда я вернулась в кухню, возилась у микроволновки.
— У тебя черного карандаша с тушью не будет? — спросила я.
— Без проблем, — кивнула она.
Потом, тяжко вздохнув, обернулась и ошалелым взглядом уставилась мне в лицо.
— Нельзя ж так людей пугать! — всплеснула она руками. — Я утром — то тебя еле признала, но уж как—то и привыкла! А ты опять другая!
— Так я ж блондинка, а значит — пигментонедостаточная, — пояснила я. — Бесцветная, словно чистый лист. Вот что нарисую у себя на лице — такой и буду.
— Ну утром — то ты красоткой была, — заметила она. — Может и мне имидж поменяешь? А то уж скучно мне как—то одной и той же ходить.
— Не, — помотала я головой. — Ты от природы темно-русая, у тебя краски в лице есть. То есть у тебя лицо уже есть. Улучшить — ради бога, но нарисовать что угодно, как на моем лице — не получится.
— Да уж…, — покачала она головой, вглядываясь в мое лицо. — Ненакрашенная ты — совсем другой человек… И правда какая — то бесцветная.
— Хо! — вспомнила я. — Это что! У меня случай как — то был! Поехали мы с Саблиными — Танькой да Иркой в деревню к их бабушке. Помнишь Саблиных?
— Помню — помню, подружки твои по школе закадычные, — отмахнулась она. — И что дальше?
— Ну так вот как приехали, тут же вечером пошли в местный клуб на дискотеку. Я расстаралась, личико нарисовала, и все парни были мои.
— Так уж и все? — хмыкнула она. — От скромности не помрешь.
— Не помру, — согласилась я. — Но штук пять на меня точно запали.
— Ну в общем парочка, если говорить точнее.
— Блин, ехидна! — с укором взглянула я на ее радостную физиономию. — Дай дорассказать!
— Все — все, молчу, — закрыла она ладошкой смеющийся рот.
— Вот и помолчи! — кивнула я. — Сказала пять — значит пять. Может даже и шесть — точно не помню, давно это было. Я ведь когда накрашусь — шибко красивая. Ну вот, значит, произвели мы там фурор. На следующий день идем с девчонками с речки, я понятно без макияжа, а нам навстречу — мой самый — самый настойчивый поклонник. Я уж рожу скривила, мол, сейчас пристанет как банный лист, а он взглядом по мне мазнул да принялся с девчонками болтать. Я в непонятках — что за фигня? А он тут этак застенчиво спрашивает, мол, а где Маша — то? Девчонки в полном офигении тычут в меня пальцами, а блею — мол, здравствуй, милок, не признал? А парень стоит столбом, в полном шоке, и изо всех сил в меня всматривается. Потом чего — то бормотнул, сбежал и больше я его и не видела.
