Наталья Никольская - Эпидемия смерти
Баба Дуся придал своему лицу выражение невозмутимости и простоты, которая, как говорится в народе, хуже воровства. Чего-чего, а придуриваться темной деревенской бабой она умела. Тем более, что Малышева, вечно глядящего на Иринушку масленными глазами, она не переваривала. Этот самодовольный недомерок, как про себя величала его старушка, всегда с высока посматривал на окружающих его людей.
Бабуся подождала пока Малой позвонил в третий раз, медленно шаркающей походкой подошла к дверям.
– Кто там? – спросила она, прекрасно зная, что за дверью стоит Малышев.
– Это я. – ответил тот.
– Кто, «я»? – наигранно удивилась Бабуся.
– Баба Дуся, это Малышев, – ответил Олег.
– Кому баба Дуся, а кому – Евдокия Тимофеевна, – проговорила сквозь дверь Бабуся.
– Евдокия Тимофеевна, – едва сдерживаясь, чтобы не заорать на тупую старуху, проговорил Олег, – Игорь дома?
– А чем ты докажешь, что ты Малышев. Может ты Чикатила какая, – ответила она ему через дверь, – Просунь под дверь свое удостоверение.
Малой наклонился, напрасно пытаясь отыскать щелку. Дверь была железная, сделанная на совесть. В этот момент Бабуся открыла дверь, тяжелая махина больно стукнула Олега по лбу и он грохнулся на грязный пол.
– Уй, б…баба Дуся, вы что убить меня хотите? – заорал он.
Бабуся кинулась поднимать Малышева:
– Олежка, внучок, – запричитала она, – Прости, Христа ради. Как же так, неосторожно.
Бабуся подхватила Малого под руку и втащила в квартиру:
– На диванчик сейчас положим, компрессик сделаем. У меня старинный рецепт есть, от моей прабабки достался. Сейчас на шишку положим капустный листик и все как на собаке заживет… Ой, до свадьбы доживет.
Бабуся суетилась вокруг лежащего на диване Малышева, заботливо прикладывая к огромной шишке холодные капустные листья. Олег даже не пытался сопротивляться, он смирился со своей участью. Вернее, сопротивляться не было сил. Улучив минутку, когда в причитания Бабуси наступила пауза он спросил:
– Игорь дома?
– Горяшака-то? – переспросила баба Дуся. – Скоро придет. Ему неожиданно клиентка позвонила, что-то очень срочное. Он велел тебе дождаться его. Мы с тобой сейчас чайку попьем, с плюшками.
Допивая третью чашку чая, запихивая в себя пятую плюшку Малышев понял – Игоря ему сегодня не дождаться. Хитрая старушенция запудрила ему мозги, а Игорь опять обвел вокруг пальца.
– Значит так, – сурово сказал он. – Передайте Костикову, что завтра его ждут в прокуратуре. Если он не хочет неприятностей, пусть вечером позвонит мне.
– Уже уходишь? – поинтересовалась Бабуся. – И больше чайку пить не будешь? А может плюшечек на дорожку возьмешь?
Провожая Малышева до двери, баба Дуся на прощание сказала:
– Ну ты, Олежек, заходи. Не стесняйся, я страсть как с молодыми беседовать люблю.
Закрыв за Малышевым дверь, Бабуся взглянула на часы. С того момента, как Олег позвонил в квартиру Костиковых, прошло больше двух часов. Задание Игоря было выполнено блестяще.
Пора было заняться своими собственными делами. У Бабуси не шли из головы два случая самоубийства. Внутренее чутье подсказывало ей, что здесь не все чисто. На Игоря в этом деле рассчитывать не приходилось, значит, действовать нужно самой. Бабуся решила пройти по соседям погибших старушек, чтобы уточнить некоторые моменты. Первое, что ее интересовало – внезапное богатство погибших. Второе – их потенциальные наследники. Третье – их психическое состояние. В первом случае соседи говорили о слуховых галлюцинациях, во втором – ничего кроме странной записки.
Бабуся решила начать с соседей Катерины Михайловны. Она прошла мимо двери, на которой была налеплена лента с печатями и позвонила в соседнюю квартиру. Дверь открыла девчушка с огромными бантами.
– Здравствуй, деточка, – ласково сказал Бабуся, – а кто-нибудь из взрослых дома есть?
Кроха с бантиками качнула головой, с любопытством рассматривая старушку.
– А вы не Баба Яга? – спросила она, – А то мне мама с чужими разговаривать не разрешает.
– Нет, я не Баба Яга, я баба Дуся, – ответила старушка, – Так есть кто дома из взрослых? – переспросила она еще раз.
Девочка кивнула головой и закричала:
– Петя, а Петь к тебе пришли.
В коридор вышел мальчуган, чуть старше сестры. Девочка указала на него:
– Вот, это Петька, мой старший брат. В третьем классе учится.
Петька строго посмотрел на девчонку:
– Сколько раз тебе говорили, чужим дверь не открывать. Все маме расскажу.
Девчонка запрыгала на одной ножке:
– А вот и нет, а вот и нет. Мама сказал, чтобы дверь нельзя открывать Бабе Яге. А это – баба Дуся.
– Мамы и папы нет дома. До свидания, – сказал Петя и закрыл дверь.
Нет, так нет. Бабуся позвонила в следующую квартиру, там никого не оказалось. Во второй и третьей квартирах двери ей не открыл никто. Зато в квартире за номером девять ее ждала удача. Дверь открыла маленькая пухленькая женщина. Евдокия Тимофеевна иногда замечала ее среди сидящих на лавочке пенсионерок. Она даже припомнила имя и фамилию женщины – Татьяна Олеговна Жужарина.
– Здравствуйте, – сказала женщина и пригласила Бабусю войти, – Я слушаю вас.
Баба Дуся раздумывала пару минут, как начать разговор и решила сказать правду:
– Знаете, я хотела бы поговорить с вами о вашей соседке. Бывшей… Понимаете, мой внук он частный детектив, расследует всякие дела. Ему кажется, – Бабусе пришлось немного приврать, чего не сделаешь в интересах следствия, – что эта смерть не случайна.
Женщина изумленно взглянула на Бабусю:
– Вы хотите сказать – убийство… Но ведь участковый сказал, что это – несчастный случай.
– Сами знаете, как в милиции к таким делам относятся. Игорь-то мой, частный сыщик. У него работа другая, примечать то, мимо чего другие проходят. Может вы мне расскажете о Катерине Михайловне. Вы ее знали?
Татьяна Олеговна задумалась:
– Да, что собственно я могу о ней рассказать. Общаться то мы особенно не общались… Но в последнее время она прибаливать стала, я ей уколы делала. Я медсестрой в нашей поликлинике раньше работала, так что по старой памяти соседям уколы делаю. Да и приработок, опять же. Сами понимаете, на одну пенсию не проживешь.
Бабуся внимательно слушавшая Татьяну Олеговну, задала вопрос:
– А у Катерины Михайловны проблем с деньгами не было?
Бывшая медсестра покачала головой:
– Вы знаете, раньше может и были… А вот последнее время у нее деньги появились. И на лекарства импортные хватало и на хорошее питание. Вон даже телевизор новый появился.
– Телевизор? – переспросила Бабуся. – Небось дорогущий, на одну пенсию не купишь? Наверное, дети помогли?
– Да нет, не было у нее родных, – ответила Татьяна Олеговна. – Муж года два назад умер, она одна осталась в своих хоромах. Все собиралась продать или обменять на меньшую площадь с доплатой. Да так и не собралась, почти вся жизнь в этом дворе прошла…
– А что ж у нее совсем-совсем никого не было? Ну там троюродные племянники, родственники из деревни… – Бабуся осторожно подводила собеседницу к нужному вопросу.
– Да нет. Она сама из Ленинграда, так в блокаду у нее все родственники погибли. А муж ее, вообще, детдомовский был. Ивановна много про него рассказывала, про молодость свою… Карточки показывала, – соседка смахнула со щеки слезинку. – В голове как-то не укладывается, жил человек и умер так страшно…
– Да, всякое бывает. От одиночества даже руки на себя наложить можно…
– Ну, это к Катерине Ивановне не относится… Не относилось, – поправила себя женщина, – Она так любила жизнь, что… Вот только часто мужа покойного стала вспоминать. Даже в церковь ходила, к батюшке…
Последняя фраза насторожила Евдокию Тимофеевну, она вся обратилась в слух, боясь пропустить что-нибудь важное. Однако, разговор, принявший интересный оборот, был прерван звонком в дверь.
– Соседка, – пояснила Татьяна Ивановна, вернувшись в комнату, – Позвонить пришла по телефону.
Баба Дуся постаралась вернуть хозяйку к нужному моменту рассказа:
– Как же ушедших не вспоминать, я вон тоже сестру вспоминаю… Роднее ее не было у меня никого…
– Да, нет, – задумчиво ответила Татьяна Олеговна, – Она говорила, что с ним разговаривает. Как с живым… Я тогда значения этому не придавала, а может надо было. Отправь я ее к доктору, Ивановна жива была бы… Меня в тот день даже дома не была, дача.
Женщина огорченно вздохнула, как будто считала себя виновной в смерти Катерины Ивановны.
– Кабы знал где упасть, соломки подстелил, – ответила Евдокия Тимофеевна. – Ни в чем вы не виноваты, не казните себя. Да и потом, может она это от одиночества с собой сотворила. Боялась беспомощности. Я вот тоже пока бегаю, себя обслуживаю. Дал бы Господь умереть без всяких там параличей… Мне то еще ничего, у меня внук двоюродный есть. А то проси соседей хлеба купить.
