Татьяна Луганцева - Сердце разбитой кометы
– Трофимчик, так я тебя знаю! Ты же все равно не отстанешь. Что на этот раз? Мы едем в психушку? Я ведь прав?
– Едем, но не сейчас. Ближе к вечеру, – ответил Трофим совершенно серьезно и захрустел тостом, который минуту назад выскочил из тостера, громким звуком оповещая мир о своем рождении.
– Ты серьезно? – оторопел Никита.
– Более чем. У нас до вечера еще есть время довести тебя до острого психического расстройства, или ты сам, по доброй воле, сможешь это изобразить?
– Я? Должен изображать психа? – вытаращился на друга Никита.
– Ну не я же! Что артист, что художник – одна лавочка. У меня не получится! – пожал плечами Трофим.
– А если они со мной сделают там что-нибудь? Я боюсь больниц, а уж таких специализированных тем более, – набычился Никита.
– Уж что ты там будешь лежать, я-то точно буду знать и сумею тебя вытащить, обещаю! А у тебя будет жизненный опыт. В творчестве пригодится.
– Какой, к черту, опыт?
– Сын ошибок трудных, – улыбнулся Трофим. – Сказал, что вытащу тебя из больнички, значит, так и сделаю.
– Да я верю. У тебя просто хватка бульдожья! Ты когда умирать будешь, пообещай кому-нибудь вернуться.
– Никогда не обещаю того, в чем не уверен, что смогу выполнить, – рассмеялся Трофим. – А тебя, Никита, я вытащу даже из ада, можешь поверить…
– Да, я знаю. Поэтому и соглашаюсь на твои авантюры так легко, – вздохнул Никита. – Излагай план действий.
– Я буду твоей «скорой помощью», то есть привезу тебя частным порядком в эту больницу, и твоя роль заключается в том, чтобы в приемном покое поняли, что ты их клиент, но не переиграй. Твоя задача – туда попасть, вот и все! Врачи должны поверить в твой недуг.
– Успокойся, Трофимчик, поверят. Не в первый раз. Все будет «чики-пуки». Дальше-то что?
– Главное, не буйствуй, – предупредил Трофим, – а то наколют тебя транквилизаторами, и станешь ты бесполезным спящим бревном.
– Ты хочешь, чтобы я попытался найти твою Антонину? – догадался Никита.
– Даже не вздумай! Мы ничего не знаем. Это может быть очень опасно. Поэтому искать ее буду я, твоя миссия в условленное время открыть мне или окно, или запасный выход. Сориентироваться там на местности. Я дам тебе с собой одно устройство, очень компактное, по нему ты сможешь мне сделать всего один звонок. Как говорится, после вечерней проверки, и все!
– Твое изобретение? – оживился Никита.
– Да. Все вещи у тебя отберут, и телефон тоже… А вот этот приборчик схорони в секретном кармашке.
– Схорони в секретном кармашке, – передразнил его Никита. – Ты с Луны упал, что ли? Где я возьму тебе этот секретный кармашек? У меня, как и у прочих мужчин, мало укромных мест.
– Не юродствуй. У тебя есть время до вечера. Иди и подготовься, – посоветовал ему Трофим.
– А почему все это должно происходить вечером? Я могу быть уже сейчас в нужной кондиции, – спросил Никита, закуривая новую сигарету.
– Чтобы ты как можно меньше пробыл в том неприглядном месте. Ночью пустишь меня в здание, я найду Антонину, и все закончится.
– Смотри-ка, все продумал, – усмехнулся Никита. – Ну, я пошел готовиться?
– Не подведи, у меня нехорошее предчувствие. Я серьезно!
– Да что ты! Никогда! Когда у тебя нехорошее предчувствие, ты всегда рад задействовать лучшего друга, – заверил Никита, глядя на часы.
В свое время ему прочили неплохое актерское будущее, но он выбрал живопись. Поэтому сыграть психа для него было плевым делом. Друзей-психов у него было хоть отбавляй… С любого можно срисовывать образ…
Глава 6
Заведующий отделением психиатрической больницы с недоумением смотрел на парочку мужчин, ввалившихся к нему на прием. Один вел себя очень спокойно – он просто сидел и смотрел в одну точку, периодически почесываясь. Его голубые глаза были грустны и сосредоточены на какой-то своей внутренней боли, видимо, на этом самом почесывании. А вот второй был явно возбужден. Он то и дело поправлял волосы, выламывал кисти рук и, периодически вскакивая со стула, в панике озирался по сторонам.
Геннадий Аркадьевич понимал, что один привел другого, но, глядя на них, можно было подумать, что нездоровы оба. Он потер переносицу и решил начать разговор с «непоседой», тем более что второй явно был не склонен к общению.
– Вы не суетитесь так. Лучше расскажите все подробно и четко.
– Да не могу я! Понимаете? Я с ума схожу от отчаяния! Это мой друг! Самый лучший! Мы всю жизнь неразлейвода. Единственный человек, которому я могу полностью доверять в своей грешной жизни! Без него ничего не имеет смысл! Пропал! Совсем пропал я! – ломал пальцы Трофим.
– Я все понял! Это – ваш друг, и он вам очень дорог. Так? – как с маленьким ребенком начал разговор психиатр.
– Именно так! Золотые слова! Все так и есть! И вот прихожу я к другу, ну просто так, поговорить, поделиться радостью и неприятностями, как все делают, когда встречаются с близкими людьми. Сейчас уже ничего не помню, что хотел! Все от ужаса из головы вылетело! – нервно потер лоб Трофим.
– Вы соберитесь! Приходите вы к другу, а там… – помог ему заведующий.
– А там… там, собственно, мой друг сидит такой вот, – отчаянно зажестикулировал Трофим. – Да, вот такой вот и сидит… Безучастный, потерянный, просто никакой. Я сначала подумал, может, что-то случилось? Потом решил, что он прикалывается, а после уж до меня дошло – что-то не так… Я его и по-хорошему спрашивал, и по-плохому…
– Он буйствовал? – спросил психиатр.
– Нет-нет… Такой вот тихий, и с трудом меня узнал… Это меня-то! Мы знаем друг друга сто лет!
– Успокойтесь, все-таки узнал же…
– Не уверен я! Он просто со мной пошел, но это не значит, что узнал! Он, может, сейчас с любым пойдет куда скажешь!
– Разберемся.
– Ведь Никитос не сошел с ума? – спросил Трофим, с надеждой всматриваясь в лицо Геннадия Аркадьевича. – Ведь это временно?
– Разберемся, – повторил заведующий отделением. – С первого взгляда понятно, что это торможение центральной нервной системы, а вот что ее вызвало…
– О, нет! О господи! Не может быть! С чего бы это? Доктор, любые деньги! – Трофим дрожащими руками вытащил из кармана бумажник и высыпал перед доктором смятые купюры.
У Геннадия Аркадьевича округлились глаза.
– Да вы что? Уберите! Это больница, а не казино, где ставка – жизнь и здоровье! – заполыхали щеки у врача.
– Нет, это вы берите! Я знаю про бедность медицинских работников! Только чтобы Никитосу стало лучше! Доктор, это обратимо?
– Разбираться надо, – дернулся заведующий, но все деньги исчезли в бездонном ящике его стола. – Он пьет?
– Чего? – не понял Трофим.
– Ради вашего друга вы должны говорить только правду, – строго посмотрел на посетителя Геннадий Аркадьевич. – Он пьющий?
– Ну как пьющий? Как все. Бывало, напивались… Иногда… Но так, чтобы алкоголик… Нет.
– С каким-то сомнением вы это говорите. Вы поймите, я его на учет ставить не буду, мне главное – понять, что вызвало такой ступор. Наркотики? – поднял брови заведующий.
Трофим нервно обернулся по сторонам.
– Ну вы даете! Я бы знал, если бы мой друг был наркоманом!
– Он мог не делиться этими сведениями с вами.
– Я бы знал! Нет, я ничего не говорю… В молодости Никита курил марихуану, но потом все. Ничего такого не наблюдалось! Я бы знал! Вы вены-то посмотрите! Все чисто! Он не по этой части!
– А по какой части, разрешите узнать? – терпеливо допытывался Геннадий Аркадьевич.
– Женщинами Никита всю жизнь сильно интересуется, просто до самозабвения, только официально был женат восемь раз.
– Это, кстати, тоже может быть отклонением в психике, – задумался врач и посмотрел на пациента. – Он что-нибудь говорит?
– Сейчас нет. Словно в ступоре, вы правильно подметили. А дома, когда я его тряс и пытался привести в чувство, Никита вдруг сказал, вернее, попросил, чтобы я его почесал.
– Что, извините? – удивился Геннадий Аркадьевич.
– Почесал его. Я тоже удивился, мол, для чего? А Никита отвечает мне так меланхолично-меланхолично, что к нему под кожу заползли два таракана и щекочут его. И как он ни пытался, убить тараканов в себе не смог, – сказал Трофим.
– Интересно-интересно…
– Когда я понял, что он не шутит, а говорит совершенно серьезно, очень испугался. Сначала хотел вызвать «скорую», но потом решил не делать этого. Понимаете, – понизил голос Трофим, – Никита очень известный художник. И совершенно недопустимо, чтобы кто-то узнал, что он того… – сделал характерный жест Трофим. – Хотя бы до выяснения. Можно лечить его частным порядком?
– Это не положено в государственной больнице. Есть частные клиники, там соблюдают анонимность, – пояснил Геннадий Аркадьевич. – Естественно, за это человек и платит.
– Я готов платить вам больше, чем в частном центре, сколько надо, только верните Никиту в наш мир! – тут же отозвался Трофим. – Смотреть, как он весь чешется, невыносимо!
