Дарья Донцова - Стилист для снежного человека
Продолжая возмущаться, я поехала в сторону проспекта. Ладно, пусть я – идиотка, но мне сейчас предстоит справиться со сложной задачей: доказать, что наша семья не имеет никакого отношения к убийству бедной Милы, Звонареву отравил муж. И Машка, и Зайка великолепно видели падение Людмилы на пол после того, как рука мужа проехалась по лицу жены. Если бы это утверждала одна Ольга, я могла бы усомниться, предположила бы, что Заюшка ошиблась, но ведь Машка подтвердила слова невестки. Дело за малым, найти доказательство виновности Константина и продемонстрировать их сначала Артуру Пищикову, а потом и следователю. А начну я с ерунды. В своем письме Костя утверждает, что, подумав над ситуацией, решил более не злиться на жену и поехал в Ложкино, чтобы успокоить нервы. Но, когда он увидел Милу в холле, гнев снова охватил мужика. Да и понятно почему. Катя Симонян-то соврала ему, будто Людмила сидит у нее. Наверное, эту версию Костя озвучил и следователю, Звонаревым руководил хитрый расчет. То, что супруга у нас, он не знал, более того, был уверен, что женушка сплетничает с подругой. Следовательно, Звонарев никак не мог подготовить убийство, встреча с Милой произошла случайно, Костя лишь решил надавать врунье оплеух, отравили Милу раньше, за ужином в Ложкине.
Вроде логичный рассказ, обеляющий Звонарева. Но милый Костик слегка просчитался, я сейчас порулю к Катьке и задам ей один простой вопрос:
– Ну-ка, скажи, когда последний раз ты болтала с Костей?
Симонян вытаращит свои огромные карие глаза и воскликнет:
– Не помню. Наверное, в марте, когда с днем рождения поздравляла!
И это будет первым доказательством того, что Звонарев врал, а маленькая ложь, как известно, рождает ложь большую.
Глава 8
Увидав меня, Катька раздраженно воскликнула:
– Ты?
– Я.
– Без звонка!
– На минуточку заглянула.
Симонян нахмурилась.
– Я не ждала гостей, не убрано у нас.
Я заулыбалась.
– Ерунда, видела бы ты нашу кухню.
Ну не говорить же Катюхе правду: у тебя всегда жуткий бардак! Сколько помню, у Симонян постоянно пыльно, а на креслах и диванах лежат горы вещей, причем порой самых неожиданных. В большой комнате, около телевизора может обнаружиться зимняя резина для «Жигулей» или невесть как попавший сюда баллон с пропаном. Один раз я стала свидетелем замечательной сцены. Муж Катьки, Арам, зашел в гостиную, где мы с его женой рассматривали журналы по домоводству, и заорал:
– Никаких сил нет! Никакого порядка! Никакой аккуратности! Правильно моя мама говорит: жениться следовало на армянке. Вы, русские бабы, грязнули!
Приступ национализма накатывает на Арама, как правило, в воскресенье, после визита к любимой мамочке. Свекровь-армянка терпеть не может невестку и всякий раз поет сыну одну и ту же песню: Катя хорошая женщина, но она не наша, ой, не наша! Сациви делать не умеет, баклажаны не фарширует, гостей в доме не привечает, мужу подобострастно не прислуживает. Ох, Арамчик, зря ты не послушал маму, следовало идти в загс с Лианой, она своей свекрови пятерых родила, а твоя лишь на одного согласилась, да еще назвала ребенка Эдиком. Разве ж это имя для мальчика? Жу-жу-жу, гыр-гыр-гыр, гав-гав-гав…
Получив дозу материнских нотаций, Арам приносится домой и кидается на Катьку. Та, великолепно зная, в каком настроении муж заявится от маменьки, бойко отбивает удары, и вечер воскресенья заканчивается воплем:
– Развод и девичья фамилия.
Утром в понедельник супруги мирно завтракают вместе и всю неделю живут душа в душу до следующего выходного.
Но день, когда я посетила Катьку, был средой, и Симонян искренне удивилась.
– Арамчик! С какой стати ты сегодня ездил к Розе Варкесовне?
Супруг затопал ногами.
– Не трогай мою маму! Лучше сыном займись! Глянь на стол.
Я невольно посмотрела туда, куда указывал разозленный муж, и ухмыльнулась – на скатерти громоздилась пара отвратительно здоровых ботинок.
– Они чистые, – бросилась защищать мальчика Катя, – я только сегодня купила. Эдик их еще не надевал.
– Туфлям место в прихожей, – завопил Арам, – немедленно убери, пока я их из окна не швырнул.
Катька фыркнула, но встала, взяла штиблеты и понесла их в коридор.
– Безобразие, – воскликнул Арам и убежал, правда, ненадолго.
Спустя несколько мгновений он вернулся, таща в руках ржавую, грязную трубу, то ли глушитель, то ли еще какой кусок от «Жигулей». Сопя от напряжения, Арам водрузил железку на обеденный стол и ушел. Я расхохоталась, на мой взгляд чистые, ненадеванные ботинки куда лучше покрытого копотью металлолома. Хотя и обуви, и запчастям явно не место среди чашек и тарелок.
Поэтому сейчас Катьке незачем петь про беспорядок, она в нем постоянно живет.
– И чего ты хотела? – недружелюбно спросила Симонян.
– Голова очень заболела, – соврала я, – ехала как раз мимо твоего дома. Дай, думаю, загляну, таблеточку попрошу, небось найдется что-нибудь типа аспирина…
На лице Катьки отразилась мука, видно было, как в душе Симонян сейчас идет битва. С одной стороны, ей дико не хотелось впускать меня, с другой – неприлично отказать хорошей знакомой в такой малости, как аспирин.
Воспитание победило, Симонян навесила на лицо улыбку.
– Вползай.
– Спасибо, – защебетала я, – ей-богу, я ненадолго!
Аспирина у безалаберной Катьки не обнаружилось, Симонян подвигала ящичками и заявила:
– Нету таблеток.
Я обрадовалась.
– Ерунда, наплескай мне чайку, и все как рукой снимет.
– Зато имеется вот это! – торжествующе заявила Катерина, выуживая из недр шкафчика яркую упаковку. – Классная вещь, со вкусом банана.
Подавив отвращение, я опустошила стакан, в котором шипела жидкость неприятного, резко желтого цвета. Странное дело, я очень люблю бананы, готова есть их целыми днями, но почему все лекарства с банановой отдушкой имеют столь мерзкий вкус? Вот загадка.
– Легче стало? – осведомилась Катька.
– Просто оживаю, – пробормотала я и схватила со стола карамельку.
Может, сумею забить невероятные ощущения во рту?
– Это погода, – вздохнула Симонян, – то холодно, то жарко.
– Я не метеозависима, просто понервничала.
Глаза сплетницы Катьки вспыхнули огнем.
– С невесткой поругалась? – с надеждой воскликнула она. – Или с детьми чего случилось?
– Слава богу, нет!
– И по какой причине дергаешься? – не успокаивалась Катя. – Заболела, да?
– Никак не могу Звонареву из мыслей выбросить!
Симонян всплеснула руками.
– Во жуть! Костя просто Отелло. Хотя я Милку предупреждала: будь осторожна, неровен час просечет и накостыляет по шее. Но то, что он ее жизни лишит, я и в голове не держала. Скорей уж Милка должна была его пристрелить, сколько раз тут сидела и плакала: «Он меня не любит, на сторону глядит, небось любовницу завел. Узнаю правду – убью его».
Катька схватила чайник, вытащила из коробки пакет, плюхнула его в кружку и плеснула сверху воду. Ниточка с бумажкой моментально утонула в кипятке, Симонян ножом поддела размокший листочек и поставила передо мной чашку.
– Угощайся.
Я вздохнула, темную жидкость украшали разводы. То ли неряха Катька взяла грязную посуду, то ли нож был в масле.
– Навряд ли Милка и впрямь хотела Костю убить.
Катька дернула плечом.
– Думаю, тебе о ее проблемах ничего не известно!
– Сделай одолжение, расскажи.
Симонян плюхнулась на стул.
– Ну слушай.
Я навострила уши, Катька самозабвенная сплетница, для нее нет большей радости, чем растрепать всему свету о чужих тайнах.
– Помнишь небось, кем Милка работала? – с горящими глазами воскликнула Симонян.
– Естественно, в кино снималась.
– Вот, ты прямо в корень проблемы угодила! Мила звезда, а Костя кто? Так, не пришей кобыле хвост. Никому не известная личность, потом, деньги, Мила очень хорошо зарабатывала…
Я пыталась спокойно слушать рассказ Симонян. Вроде Катька говорит правду, Мила в последнее время красовалась на всех программах. Включишь первый канал – Звонарева в бальном платье кружится в вальсе, нажмешь вторую кнопку – снова Людмила, на этот раз в образе нищенки, переберешься на СТС – здравствуйте, вновь она, скачет на лошади или рыдает, заламывая руки.
А еще Милу, киногеничную, интеллигентную, образованную, охотно звали во всякие ток-шоу. Да и получала она очень хорошо, Костя не мог по заработку сравниться с женой. Кстати, кем он работал? Я напрягла память. Вот странно, точное место службы старого приятеля я не назову, знаю лишь, что у него техническое образование и что служба Кости каким-то боком связана с авиацией.
Так что на первый взгляд Симонян права – удачливая, обеспеченная жена и муженек, никому не известный инженеришка.
Но на самом деле ситуация обстоит по-иному! Востребованной лицедейкой Мила стала всего пару лет назад, до этого она рыдала от счастья, получив роль со словами: «Кушать подано».
