Иоанна Хмелевская - Бычки в томате

Я ушла в себя. Там к моему бывшему вдруг прибился мой актуальный увядающий супермен, отличавшийся от пана Вацлава тем, что сам никогда поперед уличного оркестра не выскакивал, а только отвечал на заданные вопросы, но уж от­вечал так, что никому мало не покажется. Обстоятельно, де­тально и так подробно, что человек лез на стенку и готов был на все, лишь бы отвязаться от затронутой темы, но не тут-то было. А если ему и удавалось вставить два слова, то дело толь­ко ухудшалось, ибо на сцену курцгалопом въезжала новая те­ма, не менее тщательно развиваемая. В результате выходила жуткая тягомотина, этакое принудительное просвещение под страхом проклятия на веки вечные, отвертеться от которого (просвещения, конечно, а не проклятия) не было никакой возможности.

И как прикажете в такой ситуации следить за ложками! По магазинам я отправилась, озадаченная наставлениями Алиции купить, что надо, притом не обязательно самое доро­гое из того, что мне попадется на глаза, но обязательно наи­менее трудозатратное в приготовлении.

— Ты у себя дома тоже гостей принимаешь, — проворча­ла подруга. — И они со своей жратвой не приходят, поэтому поступай, как знаешь.

— Еще как приходят. У себя я как раз хрен бы купила, в том смысле, что один хрен в магазинах и есть. — Выдав на прощание эту краткую характеристику развитого социализ­ма в польском издании, я удалилась.

Впервые Алиция спихнула на меня обязанность по снаб­жению дома, хотя гостей у нее бывало и поболее, чем теперь. Сама она как раз совсем недавно досрочно вышла на пенсию, чтобы спокойно заниматься своей любимой керамикой, и времени у нее было предостаточно. Никогда раньше она так не поступала, максимум просила купить по дороге какую-ни­будь мелочь, но чтобы все и сразу, без согласования и подроб­нейшего обсуждения? Странно...

И вообще, все мне вдруг стало казаться странным, вклю­чая поведение Алиции. В нормальной ситуации она отправи­лась бы за покупками сама или поехала со мной, а сейчас по­чему-то повела себя иначе. Опасалась оставить дом на Ромео с Джульеттой? Но не могла же Ханя рекомендовать ей в ка­честве гостей двух подозрительных типов!

Пришлось мне все эти загадки из головы выкинуть, так как я вспомнила про грядущий визит Эльжбеты и Олафа, прони­клась чувством ответственности, и проблема закупки продо­вольствия в условиях капиталистического изобилия сразу повер­нулась ко мне своей приятной стороной, так что я с удовольст­вием переступила границу датского продовольственного рая.

А когда я вернулась на базу с набитым продуктами багаж­ником, Алиция опять показала зубки то ли в улыбке, то ли в оскале раздражения. Пан Вацлав пытался помочь ей в кухне и, кажется, опять что-то отчебучил. Расспрашивать я не ста­ла, затащила продукты и как последовательная свинья сбежа­ла в огород, чтобы сжечь подсохшую хворостяную мелочь и нападавшие на дорожку ветки. Оправдание у меня было под­готовлено заранее: это якобы последняя возможность устро­ить им аутодафе, так как буквально через несколько дней вступит в силу запрет на разжигание костров в летние меся­цы, а значит, весь собранный мною в красивые кучки сушняк может так и остаться лежать до самого сентября.

Юлия полулежала на террасе в садовом кресле, завален­ном подушками. Вероятно, ей было достаточно удобно, так как эта мебель требовала именно такой позиции, сидеть же на ней было сущей пыткой. На всякий случай я свои древес­но-стружечные работы проводила, отвернувшись от дома, чтобы, боже упаси, не принимать участия ни в чем, что там могло происходить.

И снова я поймала себя на мысли об аномальности ситу­ации. Ведь в доме у Алиции всегда случается что-то крайне интересное, захватывающее. Иногда эти события утомляют, но остаются при этом яркими, загадочными, таинственными. И я радостно во все эти дела влезала, вертелась, как слон в посудной лавке, а если не вертелась, то наблюдала со сторо­ны, слушала, сплетничала. А теперь что? Может, у меня тем­пература? Заболела я, что ли? Или это пан Вацлав вызывает у меня ассоциации с моей личной жизнью? Нет, не то. Тог­да в чем аномалия? В упорном молчании Юлии? Пожалуй, но не только. В доме изменилась атмосфера! Да, нечто неулови­мо неправильное носится в воздухе...

Интересно, они так и будут все время безвылазно сидеть у Алиции на шее, никуда не поедут, ничего не посмотрят?

А вот и Алиция, я как в воду глядела! Она вышла из дому вместе с паном Вацлавом, направляясь по боковой дорожке к орешнику, показывая ему путь к контейнерам с компос­том. Пан Вацлав с полным ведром этого добра проследовал в указанном направлении, а Алиция подошла ко мне. Выгляде­ла она так, будто вырвалась на волю из душного чулана и те­перь жадно дышала свежим воздухом полной грудью.

— Может, перекусим?

Завтрак уже давно был в прошлом, подкрепиться не ме­шало. Я оперлась на палку, которой орудовала у костра вме­сто кочерги, на этот раз она была достаточной длины и соот­ветствовала требованиям техники безопасности.

— Съесть бы я что-нибудь съела, но лучше прокачусь к па­латке Ирмы и куплю себе там сосиски.

— Сказать, что я о тебе думаю?

— Во-первых, не обо мне, а во-вторых, я думаю то же са­мое. И вообще, можешь сама туда съездить, а я, так и быть, пожертвую собой и останусь дома.

— Не могу. У меня одно колесо спустило, и аккумулятор разрядился.

— Ромео тебя подтолкнет. Доедешь на ободе, это совсем рядом.

— Балда. Уж лучше я пешком пойду, тут всего-то пять ми­нут. Ну, семь.

— Десять.

— А вообще-то... Слушай, я, конечно, не хочу преувеличи­вать, но я бы голову дала на отсечение, что он партийный.

Я постаралась успокоить подругу:

— Подумаешь, велика важность. Моя тетка тоже партий­ная, а нисколечко на него не похожа.

— Охотно верю, прежде всего с лица...

— Не смей обижать мою тетку! Фигурой тоже, она и рос­том пониже, и при бюсте.

— Полагаю, и бороды у нее нет. Надо бы Хане со Збыше­ком позвонить и спросить, член он партийный или нет, но не хочется зависать на телефоне. Не уверена я, сама пока не пой­му, но что-то здесь не так.

Я кивнула, соглашаясь, что еще как «не так», и подброси­ла сушняка в огонь. Противная куча хвороста исчезала на гла­зах в пламени и дыму.

— Сейчас вот это сожгу, — сказала я, указывая палкой на костер, — потом оставшиеся толстые ветки сгребу к клумбе и пойду покараулю в доме. Хотя в это время ты Ханю со Збы­шеком и так не застанешь, она наверняка стоит в очередях, а он по делам ходит. Можно я в кухне побуду и оттуда при­гляжу за нашей парой?

— Только не смей в ванной прятаться!

Пан Вацлав выплыл из зарослей крапивы с пустым вед­ром и направился было к нам, но на пол-пути засомневался, сменил галс и двинулся-таки к супруге, возлежавшей в крес­ле на террасе. Алиция на всякий случай повернулась лицом к дому.

— Ах, да, — вспомнила я. — Что он такого натворил, что ты так взбеленилась?

— У светильника над плитой крепление разболталось. Этот бросился чинить и уронил все на мою лучшую сковородку. Теперь у нее на дне вмятина.

—  Вот гадство!

—  Гадство? — Алиция внезапно оживилась. — Ты права. Гадство тут какое-то в воздухе витает. Не пойму пока, отку­да оно берется и как выглядит, но я его чувствую. Закачивай свою огненную потеху и займись делом, следи внимательно, а я пойду подумаю, а заодно и позвоню...

За ланчем, который хоть и с некоторым опозданием, но все-таки появился на столе, а приготовлен он был не без на­шего внутреннего сопротивления и с активной помощью па­на Вацлава, причем начала готовить я, а закончила Алиция, пан Вацлав снова расправил крылья. Правильнее будет ска­зать, распустил хвост. А вдохновили его на поэтические обоб­щения три компостных контейнера, один из которых мощ­но вонял растительно-органическим гнильем, второй благо­ухал умеренно, третий же практически не пах, заключая в себе прекрасный перегной, правда еще не просеянный, но это не важно.

Так вот, ничего более прелестного и романтичного пану Вацлаву якобы в жизни видеть не доводилось. Возможно, что и обонять тоже, но это обстоятельство он в своих рассужде­ниях почему-то опустил. Зато не преминул воспеть очарова­ние уголка, утопающего в буйной зелени...

Ну да, зелень у Алиции, конечно, разбуянилась, так как у меня до нее еще руки не дошли... Так что там с этим очаро­ванием? Ага, оно вдохновляет поэта, пропустила я, раньше, сейчас или в будущем? О таких местах, по его словам, писал Варгач! Это еще кто такой, первый раз слышу... У него стихи, дескать, такие лаконичные и выразительные... А, тогда понят­но, почему такого не знаю, за современной поэзией я не сле­жу. Пан Вацлав, по его словам, тоже поддался поэтическим соблазнам и опубликовал два томика своих стихов, и хотя его специализация, собственно говоря, критика, но он берет на себя смелость утверждать, что получилось неплохо...