Дарья Донцова - Авоська с Алмазным фондом
– У Вилкиной есть брат, – напомнил я. И поправился: – Вернее, он не совсем брат, но Ира его таковым считала.
Светлова кивнула.
– Слышала про него, но они ведь не общались.
Я колебался пару мгновений и сказал правду:
– Ирина приезжала ко мне с просьбой найти Константина Ерофеевича Вилкина, внука своего отца от первого брака.
Оля разинула рот.
– Даже так? А мне ничего про это не сказала. О брате она в детстве всего один раз упомянула, когда только в интернат попала, сообщила, что ее родители погибли, а Костя учиться уехал. Я ей посоветовала: «Попроси Марию Алексеевну с твоим братом связаться. Он навещать тебя станет, может, к себе возьмет. Но Ира ответила: «Мы с ним не дружили, он старше, да и не брат мне, а внук папы от другой жены. Не хочу его никогда видеть и говорить о нем не желаю». Я поняла, что ей почему-то неприятно вспоминать Костю, и мы о его существовании забыли. Белкина о нем тоже помалкивала, хотя Мария Алексеевна всегда родню детдомовцев искала.
Я отодвинул пустую чашку.
– Константин на самом деле не очень-то хороший человек, я беседовал с ним. Он бизнесом занимается.
Ольга, успевшая взять чашку, пролила чай.
– Бизнесом? Константин богат?
Я вспомнил новую иномарку, на которой Вилкин-Ухов приехал на встречу, его совсем не дешевые часы, модный костюм и промолчал. Но отчего-то подумал: во времена моего детства наличие у человека собственного автомобиля, золотого брегета и пиджачной пары из шерсти наивысшего качества свидетельствовало о полнейшем материальном благополучии субъекта. А если у него была ушанка из меха ондатры, сразу становилось ясно: сей индивидуум в придачу к толстому кошельку обладает высоким положением в обществе. Круче этого головного убора, покупаемого в особой секции ГУМа, куда не имели доступа простые смертные, были только «пирожки» из серого каракуля, которые отчего-то любило высшее руководство страны.
Я, семилетний, наблюдая по телевизору за парадом седьмого ноября на Красной площади, спросил у матери:
– Мамочка, почему правительство одинаково одето? И у них глупые шапки. В них же холодно – уши мерзнут.
Николетта моментально отвесила мне оплеуху и заорала, повернув голову в сторону кабинета отца:
– Вот оно, твое воспитание, Павел! Из-за Вавы нас в Сибирь сошлют, будешь свои книги тамошним медведям вслух читать. Иван! Советское правительство не может выглядеть глупо. Ты хочешь бегать писать во двор и там же каждый день мыться из лейки?
Я был мальчиком с живым воображением, поэтому сразу представил, как выхожу из подъезда дома, расположенного в самом центре Москвы, на оживленную улицу, устраиваюсь около дерева, потом раздеваюсь, беру лейку… Ясное дело, я перепугался и прошептал:
– Нет.
– Вот еще раз сболтнешь чушь про самых лучших, справедливых, умных, красиво одетых вождей СССР – и лишишь семью теплого туалета, горячей воды и много чего другого! – пригрозила маменька.
Я потом лет до тринадцати боялся, что к нам придет хмурый сантехник, отвинтит и унесет унитаз, выломает ванну… Одним словом, я тогда по одежде и машине человека мог составить мнение о его положении в обществе. А теперь такой субъект, вполне вероятно, беден, как заяц в поле, просто он набрал кредитов.
– Обалдеть! – продолжала изумляться Оля. – У Ирки обеспеченный брат!
– Назовите, пожалуйста, имя врача, который лечил Вилкину, – попросил я.
– Не знаю его, – ответила Светлова.
Я попытался хоть что-то выяснить:
– Это мужчина или женщина?
Ольга пожала плечами.
Но покойная Элеонора научила меня не пасовать перед первой трудностью.
– Какую поликлинику посещала Ира?
– Московскую.
Вот здорово! А я‑то думал, что Вилкина пару раз в месяц летала в Нью-Йорк.
– Адрес учреждения подскажите.
– Никогда его не слышала, – покачала головой моя собеседница. – Ирка ничего про лечение не говорила. Вообще. Я пыталась спросить, а она разозлилась: «Отстань, без тебя плохо». Вилкина такая, любит из всего тайну делать. Меня вечно расспрашивала, прямо в печень лезла, и о парнях, и о работе, а о себе – молчок. Про болячку сообщила, а о лечении нет. Жаловалась пару раз, что ей от таблеток плохо, и только.
– Ира принимала лекарства? – уцепился я за крохотную ниточку.
– Ну, конечно, – сказала Светлова. – Все, кого лечат, пилюли глотают, но я ни разу упаковку не видела.
Я решил не предаваться унынию. Что за хворь подцепила Вилкина, Ольга сказать не может, где и кто лечил Ирину, тоже не знает. Очень странно, что в комнате умершей не нашлось никаких медикаментов, кроме пустых блистеров из-под средства от гипертонии. Но, может, этот факт работает на мою версию? На кровати лежала не Ирина. Вилкина жива, уехала в местечко Балуево, откуда родом, чтобы там получить инъекцию приятных воспоминаний и спрятаться от сектантов. Вот почему в убогой комнате отсутствуют летняя одежда и медикаменты. Последние Ира взяла с собой, а шмотки надела. Единственное, что мешает поверить в эту версию, – завещание на тумбочке. Зачем его составлять, если не собираешься умирать?
Светлова словно услышала мои мысли.
– Знаете, вот подумала я сейчас немного, и кажется мне, что Ира могла отравиться. Она боялась, что ей больно будет, если лечение не поможет и умирать придется. А завещание составила потому, что опасалась: вдруг квартира мне не достанется, потому что акт дарения неправильно составлен… Или… Ну, не знаю, что еще. Считаете, глупо такую бумагу писать, если все равно жилье уже отдала?
– Немного странно, – ответил я. – Ведь подарок нельзя отнять.
– Ира, вероятно, полагала иначе, – уперлась Ольга. – Я просто на две части раздираюсь. Могла Вилкина с собой покончить? Да. Могла уехать в Балуево? Тоже да. Вы все проверьте, скатайтесь в эту деревню. Туда недолго ехать, если на скором, одна ночь всего. Верила Ира в бога? Нет! Крестик не ее, но раз он на тумбочке лежал, значит, умерла не Вилкина. Хотя Ирке кто-то мог его подарить. Скажем, она с Марией Алексеевной встретилась, а та бывшей воспитаннице оберег дала… Ира умерла? Или нет? Голова кругом.
Я решил не впадать в грех уныния и вынул кошелек.
– Простите за долгую беседу. Вот моя визитка, если вспомните что-то интересное, позвоните. Вдруг Ирина с вами свяжется? Да, чуть не забыл! У Вилкиной был кавалер, который мог подарить ей нижнее белье стоимостью пару сотен евро?
Ольга схватила пирожное и принялась с аппетитом его есть.
– Никого у Ирки не было.
Я почему-то ощутил волнение.
– У вас случайно не найдется образца почерка Вилкиной? Может, сохранилась открытка на Новый год?
– Зачем нам друг другу писать? – хмыкнула Оля, доедая «картошку». – Глупо это, легче сказать, чего хочешь.
Я встал.
– Еще раз спасибо.
Светлова исподлобья глянула на меня.
– Я сидела тут долго, а время дорого. Хотите сладкой ерундой отделаться? Из-за вас я заработка лишилась, не поехала к клиенту.
Я не стал ловить девушку на лжи, не напомнил, как она, беседуя со мной по телефону, сообщила, что совершенно свободна сегодня, просто достал купюру и положил на стол.
Глава 10
– Не много ты узнал, – констатировал Глеб, услышав мой рассказ о беседе с Ольгой. – А у меня полна корзина грибов. Но, как водится, есть среди опят и поганка. Позвонил я господину Константину Ухову-Вилкину, представился, сообщил, что в комнате, из которой его сестре выехать следовало, нашли труп. Мужик спокойно так, без нервов, ответил: «Ирина не является моей сестрой, она дочь моего деда, Вениамина Михайловича Вилкина, от второго брака. Общей крови у нас четверть капли. Что вам от меня надо?» Я объяснил: «Анализ ДНК. Тогда точно определим, чье тело нашли в комнате». И этот урод отказал! Заявил: «Мне плевать, кто там тапки отбросил. А вы, если родственную связь установите, потребуете останки забрать. Их же хоронить надо, значит, деньги отстегивать. За каким дьяволом я должен на чужую бабу тратиться?» Ну тут я совсем рассвирепел: «У вас же с женой именно похоронный бизнес». Так этот хрен заорал: «Вас не касается, что у нас есть! Не смейте мне больше звонить. Анализ не сдам». Ну не мерзавец ли?
– Неприятный человек, – согласился я. – А какая новость хорошая?
Глеб присвистнул.
– Пошуровали мы в базах и выудили всякое разное. В поселке Балуево действительно жила семья Вилкиных, Вениамин Михайлович и Резеда Ивановна…
– Редкое, кстати, женское имя, – перебив, отметил я.
– Да, – кивнул Филов. – Но не это самое интересное. Вилкины усыновили внука Константина, родители которого погибли в автоаварии…
– Секундочку! – опять прервал я полицейского. – Ирина рассказывала мне и Ольге, что отец и мать брата умерли от травм, полученных при катании на горных лыжах.
