Нина Васина - Женщина— апельсин
— Как это?
— Ну, они теперь высосут у тебя кровь не из обычного места на шее, а из разреза на ладони между указательным и большим пальцем. Или, как в том фильме, который я смотрела, они кусают в шею сзади, жертва тогда может закидывать голову вверх перед объективом…
Далила смотрела в щель между тяжелыми занавесками на зажигающий фонари город.
— А при чем здесь осел?
— А… Я тоже поинтересовалась… У осла очень большой детородный орган… Некоторым очень нравится смотреть.
— Зоофилия и скотоложество, — с ходу определила Далила.
— На съемках тогда было пятеро. Стас — режиссер и исполнитель одной из ролей, не знаю какой, но не вампира, его оператор, Марина, еще одна девушка Инга и осел. Трое дали показания. Совершенно сумбурные у оператора и девушки Инги и подробно-точные у Стаса Покрышкина. Инга и Стас лежали на кровати, сверху висел осел. Марина танцевала на подиуме рядом, осел висел, оператор снимал. По словам свидетелей, ослу что-то не понравилось, он расставил в стороны свои ноги и стал дергаться, Марина испугалась, оступилась и упала вниз на решетку.
— Какая все-таки скука, — пробормотала Далила, подперев голову ладонью. — Я сегодня весь день тестировала работниц одной фирмы, бухгалтеров, вот это я понимаю, дух захватывает, а тут… ослы… вампиры.
— Был проведен следственный эксперимент, — продолжала Ева. — Манекен в двух случаях из восьми упал с подиума на эту решетку именно так, как и Марина, — навзничь, и получил повреждения в области шеи… Но только в прошлом месяце, когда дело решили закрыть, я обратила внимание на одну деталь и написала докладную. Забинтованная рука девушки Инги.
— Слушай, давай напьемся, завтра выходной, — предложила Далила.
— Давай поедем к Стасу Покрышкину, поговорим с оператором, там и напьемся. У них сейчас самая работа начинается.
Далила помотала головой из стороны в сторону, подметая стол волосами.
— Нет… В такой компании пить нельзя.
— Может, и нельзя… Загрызут.
— Давай посмотрим его фильмы.
— Не хочу. Я пыталась. Сначала мне показали скукотищу про унылого вампира, пятьдесят пять минут. Потом один опер из моего отдела нашел тот же фильм, но круто эротичный, час тридцать, прибавилось тридцать пять минут крутой эротики, потом мы нашли еще один с тем же названием, но сплошные ужасы, час двадцать, куча крови… Кстати, надо узнать, где он берет кровь… А потом в «звездах русской эротики» одна из новелл — тридцать пять минут, как ты понимаешь, только эротика. И все это — «Сны вампира». Стас признает свое авторство, конечно, только в случае скучного фильма про вампира и с ужасами, на пятьдесят пять минут. Да, это его знакомые актрисы сняты в фильмах с тем же названием неприличного содержания, но он понятия не имеет, какой нахал использовал его материал в таких гнусных целях.
— Ты все время думаешь про работу? Я сказала твоему начальнику, что ты профессионально опасна.
— Гнатюку?
— Да.
— Молодец. Главное, найти, кому сказать. Он и так меня любит, а теперь еще и ценить будет. Тут ты, психолог, прокололась.
— Я не выбирала тебе начальника.
— Напиши докладную повыше, в прокуратуру.
— Спасибо. Учту… Я с тобой теперь буду работать, описывать тебя… изучать… У меня официальное разрешение есть. — Далила устало поднялась и стала уходить, Ева подошла к бару и заказала коктейли.
— На брудершафт… Амаретто с лимонным соком. Изучать так изучать!
— Мне еще за ребенком ехать и гулять с ним, — вздохнула Далила, но выпила, потом притянула к себе Еву и крепко поцеловала в губы.
Они вышли на улицу в дождь. Похолодало, подул ветер, дождинки неприятно кололись.
— У меня есть дачка недалеко от города… Ничего особенного, топить печку надо, но красотища вокруг! — Далила подняла воротник плаща. Она отказалась ехать с Евой за ребенком. — Запоминай адрес, ключ в сарае под полкой с банками слева от двери. Да! Вот что… Целуешься ты как-то не правильно.
— Это от чувств! — улыбнулась Ева.
Ева подъехала к маленькому поселку уже поздно ночью: сначала она погоняла по кольцевой, потом слушала, как гудят провода в пустом поле. Потом она искала ночной магазин, чтобы на дачке выспаться и отдохнуть с какой-нибудь едой. Поселок словно вымер. Ни огонька. Она тихо проехала по пустым улицам и поняла, что никто ничего ей не подскажет. В конце одной из улиц тускло светилось желтое окошко.
— Простите, тетенька-дяденька, где тут у вас улица Березовая, дом пять? — прорепетировала она в машине.
Калитка тонко пискнула, ступеньки освещал небольшой фонарь. Над фонарем висела табличка, Ева прочла, что это улица Березовая и дом пять. Она растерянно постояла на пороге, потом осторожно обошла дом и заглянула в светящееся окно, встав на цыпочки. Голубел экран телевизора, еще в небольшой комнате горел торшер в виде большой поганки, у торшера стояло старое кресло, в нем спал, раскинув в стороны ноги и прижав двумя руками к голому животу бутылку, большой светловолосый мужчина. На нем были только семейные трусы.
Ева вернулась на крыльцо, тронула дверь — она открылась. В темном коридоре Ева задела ведро на полу, раздался страшный грохот. Теперь неожиданно войти не удастся, Ева подумала, уж не уехать ли ей сразу. Дверь в комнату медленно открылась. В светлом проеме стоял огромного, как ей показалось в потемках, роста мужчина, все еще прижимая к себе бутылку с водкой.
— Господи, — сказал он, осветив ее светом из комнаты, — вот это красавица… Ты мне снишься? Все равно — проходи… Я немного выпил и разделся, ну проходи же… Смешно, ты — мечта, а топчешься в двери… Я тебе тоже сделаю выпить… Медицинский коктейль… Будешь такое пить?
— А что это такое?
— Это полстакана водки и… полстакана спирта! Убойный коктейль, если хочешь отключиться.
Ева почувствовала запах этого странного мужчины. От него пахло странно, но очень приятно… Она поймала себя на том, что принюхивается, понимая, что это пахнет именно потом… еще кожей и чем-то неуловимым…
— Пить надо залпом! — приказал гостеприимный хозяин. Ему с трудом удавалось сфокусировать свой взгляд.
— Я не хочу. — Ева отвела его руку.
— Да кто же такое хочет пить! Никто не хочет, но эффект потрясающий! Пьешь — и сразу понимаешь, кто есть ты и кто есть я!
— Ладно, допустим, я узнаю, кто есть я… А мне это надо?
— Потом сравним.
— В смысле?
— Ну… — Он покачивался и моргал, крепко зажмуривая глаза на несколько секунд. — Совпадают ли наши мнения… Что я думаю о тебе, а ты обо мне.
— Как я могу думать о тебе, я тебя только что увидела?
— Разве я — не мужчина твоей мечты? Ева задумчиво осмотрела мужчину, который был о себе такого высокого мнения.
— Ну смотри. — Он устал покачиваться и потащил ее за рукав к дивану, сел шумно и расставил широко коленки. На ногах у него была татуировка. — Я — блондин, это раз… Потом, я очень добрый и умный! Это четыре… Можно я тебе руку поцелую?.. На самом деле я просто хочу потрогать тебя и понюхать, ты так потрясно пахнешь!
И Ева выпила медицинский коктейль. Надо сказать, что с употребленным ранее он произвел почти мгновенное действие.
Утром Ева замерзла, вылезла из кровати и стала искать, чем еще укрыться. Здоровяк спал рядом, он умудрился закутаться во сне в два одеяла, а ее раскрыть. Ева стала стаскивать с него одно из одеял, наконец ей это удалось. Она укуталась, села рядом с ним. Перед ней лежал огромный блондин с почти белыми волосами на голове и густой порослью рыжих волос на груди, руках и ногах. Он блаженно улыбался во сне. На правой ноге над коленкой было написано: «Бей блядей», а на левой — «Спасай Россию».
Ева почувствовала себя совершенно растерянной, она помнила, как ей стало плохо, наверное, ее даже рвало, здоровяк взял ее на руки и отнес в постель, там он ее заботливо укутал, сел рядом и стал на полном серьезе рассказывать сказку про Машу и трех медведей. На словах: «А кто это спал в моей постельке?» — он вздохнул и завалился на бок. Ева подвинулась и скоро тоже заснула. Ей было спокойно и хорошо.
Здоровяк проснулся, улыбнулся во весь рот и спросил, что она хочет поесть.
— ТЫ КТО? — на всякий случай шепотом спросила Ева.
— Я Володя. Сантехник. Куропатку будешь?
— Откуда… Где ты взял куропатку?
— Я ее, это самое… стрелил. Может, это и не куропатка.
— А что ты здесь делаешь?
— Я здесь бомжую по пятницам и субботам… В принципе, хозяева меня знают… немножко, но они в августе сваливают — и до весны… А здесь хорошо.
— А что я здесь делаю… почти голая?
— Ты ничего не делаешь. Ты — иллюзия. Или снишься, что, в принципе, одно и то же…Мираж. — Он лихо зевнул и потянулся. — Куропатка вчерашняя, я ее вчера стрелил и зажарил, но не успел закусить.
— Володя, извини, конечно, но, наверное, я не иллюзия, потому что жутко хочу писать.
— Это роли не играет, — заявил он строго, — это только придает обманчивый оттенок достоверности, как сказала бы моя сестрица.
