Проклятие злого Леопольда - Дарья Александровна Калинина
Это была тетя Тоня, близкая подруга еще бабушки Сила. Она начала говорить сразу, словно продолжая прерванный раньше разговор:
– Я ей и говорю, не дело это, Настасья, в наше время незнакомых мужиков в дом водить. Конечно, дело твое, женщина ты взрослая, наверное, знаешь, что делаешь, но я бы на твоем месте все же поостереглась.
– О чем это вы? – переспросил у нее Сил.
Тетю Тоню он знал очень хорошо. Она дружила с его бабушкой Леной, на ее глазах выросла мама, и конечно, тетя Тоня помнила маленьким и самого Сила.
– Ты меня не слушаешь?
– Простите, задумался.
– Задумался он, – проворчала тетя Тоня. – Тут такие дела делаются, а он задумался. Кавалера, говорю, мать твоя себе завела! Он ее и ухайдокал!
– Что? Какого кавалера?
– А ты и не знал?
– У мамы кто-то завелся? Поклонник?
– Заводятся только вши и тараканы. А мужика искать надо. Уж не знаю, где Настасья его откопала, только мужик он из себя и впрямь видный. Уж на что я старая бабка, а оценила. Холеный такой из себя, гладкий да модный. В возрасте уже, но этого совсем не чувствуется. Настасья это в нем ценила, она и мне говорила, много ли мужиков в возрасте среди наших знакомых найдется, которые бы свою форму блюли. Посмотришь, один плешивый, у другого зубов нету, третий просто жирный. И все Ален Делонами себя считают, ходят, грудь выкатив. А Георгий – сразу видно, что за собой следил. За это ему от меня твердая пятерка полагается.
– Значит, Георгий?
– Он и есть.
– Надо же, а мама нам ничего не рассказывала. Не знаете, почему бы это?
– Сомневалась, поди, стоит ли тебя раньше времени тревожить этим знакомством. Может, оно ничего бы еще в дальнейшем и не получилось.
– Почему? Если у них любовь?
– Так-то Георгий мужчина из себя видный, но имеются и в его биографии темные пятна.
– Какие еще пятна? – испугался Сил.
– Этого не скажу, потому что сама толком не знаю. Мне Настасья только часть тайны приоткрыла. Сегодня утром встречаю ее возле лифта, бледная вся, в руках какие-то бумажки держит. Фотографии и выписки какие-то официальные. А на самой лица нет. Я и спрашиваю, не случилось ли чего, Настасьюшка. Уж не выселяют ли тебя, потому что бумажки у тебя в руках с печатями. Или заболела ты? Нет, говорит, здоровехонька. А сама-то на ногах еле стоит, за стенку цепляется. Помогла я ей до квартиры дойти, корвалола накапала, хотела врача вызвать, а она не разрешила. Лежит, глаза закрыла и молчит. А потом вдруг и говорит, нельзя, тетя Тоня, к людям слишком привязываться. Я всегда это знала и правило свято блюла. А намедни позволила себе лишку, вот теперь расплачиваюсь разбитым сердцем. Я у нее и спрашиваю, что случилось-то? Или Георгий твой тебя бросил? Нет, говорит, бросить не бросил, а только узнала я из его прошлого такие вещи, что лучше бы мне его совсем не встречать. Такая ситуация, что я даже и не знаю, что мне делать. Иди, говорит, тетя Тоня, оставь меня одну, мне сейчас подумать хорошенько надо.
– И вы ушли? Оставили ее одну в таком состоянии?
– Так не жаловалась она на здоровье. И потом, ты же сам свою маму знаешь, как бы я против ее воли поперла? Но только все равно неспокойно у меня на душе было. Пару раз к ней заходила, в последний она на меня здорово рассердилась. С кем-то по телефону разговаривала, а я пришла некстати. Выгнала и велела больше не появляться.
– А вы обиделись, наверное?
– Не чужая она мне. Обиду я свою поглубже засунула. И снова заявилась. И хорошо, что пришла, потому что это я врачей вызвала. Тебе врачи чего сказали?
– Сердечный приступ.
– Таблеток она наглоталась, – мрачно произнесла тетя Тоня. – Я упаковки-то пустые прибрала, а врачам сказала, что сама с дозировкой ошиблась. На слабую память сослалась, мол, дала бедняжке моей вместо одной порции таблеток то ли пять, то ли больше. Они ей желудок прочистили, а потом капельницу поставили и увезли. Сказали, что жить будет. А мне велели к неврологу идти, голову лечить.
Сил не мог поверить в услышанное им.
– Мама пыталась покончить жизнь самоубийством?
– Не знаю. Может, и сама пыталась, а может, помог кто.
– Кто помог-то? Она же одна оставалась.
– Ну не следила же я за ней. Может, и приходил кто к ней, пока меня не было.
– Кто приходил-то?
– Да хоть тот же Георгий. По телефону-то она с ним разговаривала. И когда я пришла, его духами в квартире пахло.
– Что же он маму насильно заставил таблетки глотать? И она совсем не сопротивлялась?
– Ох, не знаю, Силушка. Насчет таблеток я тебе сказала, потому что пустые упаковки нашла возле кровати. А врачи-то, когда ей желудок промывали, никаких пилюль не нашли. И сказали, что очень странно, таблетки так сразу не могли все полностью раствориться, если только их заранее в чем-нибудь не растворили.
– Значит, мама их и растворила.
– А стакан тогда где?
– Вымыла и убрала на место.
– Ага, стакан помыла, а пустые упаковки от таблеток оставила? И потом, когда женщина счеты с жизнью из-за несчастной своей судьбы сводит, она все равно старается, чтобы покрасивее выглядеть. Белье там свежее постелет, сама приоденется, прихорошится. А твоя мама как была в домашнем, так и умирать улеглась. Ни прически себе не сделала, ни маникюр не освежила, в чем была, так поверх покрывала и плюхнулась. Да еще улеглась наискось. Ты можешь себе представить свою маму, чтобы она так небрежно бы отнеслась к такому важному делу?
– Нет.
– Вот и я нет.
Свой переход в вечность Анастасия Эдуардовна должна была совершить с максимальным достоинством. Это было ясно.
– Думаете, маму отравили? Пытались ее убить?
– Ну, выводы делать не мне, но если бы я не появилась и движуху с врачами не начала, то быть бы ей мертвой. И врачи так же сказали.
Сил не знал, что ему и делать. О чем думать, что предпринять? Мыслей было так много, что они мешали друг другу. Только он начинал думать о чем-то одном, как другая мысль сбивала его и уводила совсем в противоположном направлении. Сама мама пыталась покончить с собой или ей помогли? Но так или иначе, а пообщаться с человеком по имени Георгий, маминым кавалером, было нужно.
Видимо, мысли тети Тони двигались, пусть и не так хаотично, но тоже в том направлении, потому что не успел Сил открыть рот и задать свой вопрос, как она ему уже сказала:
– Как Георгия-то искать станешь? Ни адреса ведь его, ни фамилии я не знаю. Где бывает или работает, для меня тоже полнейшая тайна. Только внешность его тебе описать и смогу. А ничем более и не помогу.
– А машина у него есть?
– Машина есть, – оживилась тетя Тоня. – И даже скажу тебе, какая марка и модель.
И поймав удивленный взгляд Сила, улыбнулась:
– Нет, сама я тебе только цвет машины и назову, белая она у него. А вот Шурка паренек шустрый, он нам поможет.
Шурка оказался неким Шурфутдином, узкоглазым и смышленым мальчишкой, отец и мать которого работали в здешнем ЖЭКе, что позволяло всей семье успешно плыть по течению жизни, избегая многих острых камней и препятствий.
Мальчик сразу понял, о ком его спрашивают, и кивнул:
– Да, знаю, плохой человек, не нравится мне. Всегда машину не по правилам паркует.
– На газон ставит?
– Если бы на газон, ему бы штраф выписали. Нет, он хитрей поступает. Вот все машины ставят так, чтобы рядом еще другим машинам осталось место. А он так раскорячится, что сразу два места занимает. Вроде бы и штрафовать его не за что, а все равно не по-человечески получается. Хочет показать, что он тут самый важный и плевать ему на всех остальных.
– И зачем же он так делает? Мстит кому-то?
– Вряд ли. Просто человек он такой, нравится ему, когда рядом кому-то плохо. Или просто не задумывается, что доставляет людям неудобства. А ваша мама мне нравится, красивая она. Моя сестренка говорит, она как Снежная королева. Мы расстроились, когда поняли, что этот мужчина именно к вашей маме приезжает.
– И давно он появился?
Шурка
