Лоуренс Блок - Взломщик, который цитировал Киплинга
Помните «Трех солдат»? Лиройда, Ортериса и Мальвени? Киплинг их вновь воскрешает, чтобы сделать героями, освобождающими форт Баклоу и одерживающими победу во имя Господа и короля Георга. О, там есть волнующие сцены битвы, есть момент, когда «два храбреца стали друг против друга», что сразу же заставляет читателя вспомнить «Балладу о Востоке и Западе», но в целом бедный Киплинг на этот раз был далек от совершенства. Это произведение никак нельзя отнести к вершинам его творчества. Замысел абсурден, воплощение его слабое, в поэме есть даже элементы непроизвольной пародии на самого себя. Это безобразно! Вы знаете, что он не раз был к этому близок, однако в этом случае он потерял чувство меры.
Вероятно, он и сам это понимал. Вероятно, его идея еврейского заговора оттолкнула книгоиздателей. Как бы то ни было, но он не предложил «Освобождение форта Баклоу» своим лондонским книгоиздателям. Может быть, он и планировал сделать это в дальнейшем, но пока что он просто предпочел сохранить за собой авторское право и отнес поэму в маленькую частную типографию.
– Вот оно что!
– Да, именно так, сэр. Киплинг нашел в Танбридж-Уэлсе типографию под названием «Смитвик и сыновья». Не думаю, что Смитвик когда-либо напечатал что-нибудь еще – до или после. Я по крайней мере ничего об этом не слышал. Но эту книгу он напечатал тиражом всего лишь в сто пятьдесят экземпляров. Как бы то ни было, это далеко не блестящее издание: Смитвик не был способен дать хорошее качество, – но свое дело он сделал, и книга эта – настоящий раритет.
– Должно быть. Сто пятьдесят экземпляров...
Велкин ослепительно улыбнулся:
– Это был тираж. Как вы полагаете, сколько книг в итоге сохранилось?
– Не имею ни малейшего понятия. «Освобождение форта Баклоу»? Я никогда не слышал этого названия.
– Меня это не удивляет.
– Пятьдесят экземпляров? Семьдесят пять? Я не имею представления, какая часть в этом случае может сохраниться.
В кофейнике не осталось ни капли. Велкин нахмурился и позвонил в колокольчик, который висел на стене. Он не произнес ни слова, пока официант не принес новый кофейник.
Тогда он сказал:
– Киплинг написал поэму в 1923 году. В тот год он надеялся преподнести свои книги близким друзьям в качестве рождественских подарков. Но праздник наступил и прошел, прежде чем Смитвик смог вручить ему тираж. Поэтому Киплинг решил попридержать книги до Рождества 1924 года, но в течение этого года он, по-видимому, пришел в себя и понял, что поэма – грубая поделка, цель которой – травля евреев, да вдобавок и стихи-то нехороши.
По обыкновению Киплинг подарил жене, Керри, надписанный экземпляр. Он потребовал его назад. Другой экземпляр он подарил своему соседу в Суррее. Соседа этого звали Лонсдейл. Это был подарок на день рождения, сделанный ранней весной, и его он также сумел получить назад, дав соседу в качестве компенсации несколько других книг. Эти две книги, так же как и груда всех остальных книг, пробные оттиски, рукопись и оригинал-макет, по которому Смитвик осуществлял издание книги, – все это было отправлено в печку в Бейтменсе.
– В Бейтменсе?
– Так назывался дом Киплинга. Существует письмо Киплинга лондонскому знакомому. На нем нет даты, но, очевидно, оно написано поздним летом или ранней осенью 1924 года. В нем Киплинг пишет, что чувствует себя как грешный израильтянин, только что отправивший в огонь собственное дитя, которое он принес в жертву Молоху. «Но это ребенок, принесенный злыми эльфами, это скверный ребенок, и я предал его огню со своего рода чувством удовлетворения». – Велкин перевел дух и с довольным видом сделал глоток кофе, а затем поставил чашку на блюдце.
– На этом, – сказал он, – и закончилась история «Освобождения форта Баклоу».
– Но на самом деле, – сказал я, – она на этом не закончилась?
– Конечно, нет, мистер Роденбарр. Оставался экземпляр Райдера Хаггарда. Киплинг, конечно же, дал экземпляр своему самому близкому другу почти сразу же, как только он получил тираж от Смитвика. Что же, неужели это выскользнуло у него из памяти, когда он начал забирать назад остальные экземпляры? Я так не думаю.
Видите ли, Хаггард в это время чувствовал себя день ото дня хуже. А Киплинг ведь посвятил ему свою книгу. Кроме того, он снабдил экземпляр Хаггарда пространной надписью чуть ли не в сто слов. Там он называл Хаггарда родственной душой, подчеркивал, что тот разделяет взгляды автора на опасность, которая исходит от евреев, несущих миру гибель, или что-то в этом роде. Полагаю, что в хранилище университета Техаса есть письмо Райдера Хаггарда, в котором он благодарит за подарок и восхваляет поэму. После этого неудивительно, что Киплинг не захотел отречься от своего творения и попросить Хаггарда вернуть книгу. Как бы то ни было, экземпляр оставался у Хаггарда до самой его смерти в следующем году.
– А что с ним случилось после этого?
– Он был продан, как и вообще вся библиотека Хаггарда. В тот момент, похоже, никто не обратил на него внимания. Мир не знал о том, что такая книга существует, и, несомненно, ее продали вместе с остальными произведениями Киплинга по очень низкой цене. Только после смерти Киплинга книга приобрела известность, вернее, не книга, а тот факт, что Киплинг написал поэму антисемитского содержания. Британский союз фашистов хотел распространить ее, и поговаривали, что Юнити Митфорд напала на след книги Хаггарда, когда между Англией и Германией началась война.
До самого конца войны о книге ничего не было слышно, а после войны она оказалась у какого-то баронета, живущего на севере. Он продал ее в частном порядке. Потом были еще две-три частные сделки, пока, наконец, не было объявлено, что книга появится на имущественном аукционе «Трабзонд и партнеры» как часть распродаваемого имущества двенадцатого лорда Понсонби.
– Объявлено?
Он еле заметно кивнул:
– Объявлено, книга была внесена в каталог аукциона, а затем ее с аукциона забрали. Полтора месяца назад я летал в Лондон с единственной целью побороться за эту книгу на аукционе. Я понимал, что это будет не просто. Вы же знаете, что есть коллекционеры, просто помешанные на Киплинге, а интерес к нему в последнее время стал возрастать. В университете Техаса – прекрасная библиотека, и Киплинг там представлен очень неплохо. Я ожидал, что и другие организации пошлют своих покупателей.
– Вы надеялись, что сумеете их превзойти?
– Я хотел попробовать. Я не знал даже, насколько далеко я сам зайду в желании купить эту книгу, и уж, конечно, не имел ни малейшего представления о том, какой окажется ее максимальная цена. Приехав в Лондон, я узнал, что некто из Саудовской Аравии хотел бы приобрести эту книгу. Прошел также слух, что какой-то индийский принц или магараджа прислал своего представителя, который был готов купить произведения Киплинга, представляющие особую библиографическую ценность, по чрезвычайно высокой цене. Мог ли я тягаться с такими соперниками? Не знаю. «Освобождение форта Баклоу» – книга интересная и уникальная, но она не успела приобрести настолько большую известность, чтобы стать объектом пристального внимания. В самом деле! И, кроме того, в художественном отношении произведение не представляет большого интереса. – Он нахмурился, сдвинул брови. – Как бы то ни было, мне хотелось попробовать свои силы на открытом аукционе.
– Но книгу забрали?..
– Наследники, еще до аукциона. Представитель «Трабзонда» очень извинялся и, вполне понятно, сам был возмущен. В конце концов его соглашение с наследниками не предоставляло им права заключать частные сделки. Но что он мог поделать? В итоге книга оказалась у покупателя, а деньги – у наследников, вот и все.
– Зачем им понадобилась частная сделка?
– Налоги, мистер Роденбарр. Налоги. Жуткие пошлины, декларация о доходах – разве законы о налогах не вызывают у всех нас желание как-то их обойти и не превращают нас всех в нарушителей? А как же, Боже ты мой, сделать, чтобы твою наличность не зафиксировали? Получить деньги из рук в руки под столом, а потом наследники могут поклясться, что книга оставлена ими как фамильная реликвия, или же совершенно испорчена во время внезапного наводнения, или придумают, что с ней еще что-нибудь случилось. Им не поверят, но какая разница?
– Кто купил книгу?
– Сотрудники «Трабзонда», конечно же, этого не знали, а наследники не говорили: по их официальной версии книга вообще не была продана. – Он положил локти на стол, соединив кончики пальцев. – Я провел свое собственное расследование. «Освобождение форта Баклоу» было продано Джесси Аркрайту, преуспевающему любителю всевозможных торговых сделок, вплоть до международных.
– Он коллекционер, я полагаю?
– Приобретатель, сэр. Не коллекционер. Грубый, некрасивый человек, который окружает себя прелестными вещицами в надежде, что они хоть как-то будут скрадывать его собственное внутреннее уродство. У него есть библиотека, мистер Роденбарр, потому что это соответствует его представлению об изящном. У него есть книги, некоторые из них заслуживают внимания, потому что без хороших книг нет библиотеки. Но вряд ли его можно назвать коллекционером, и уж, конечно, Киплинга он не коллекционирует.
