Петер Аддамс - Обезглавленная Мона Лиза
— Вот список сумм, которые вы получили только лишь в этом году. — Де Брюн протянул Авакасову исписанный цифрами листок и разыграл тем самым свою последнюю карту. — Это вчетверо больше, чем мы предполагали, даже для вас это внушительная сумма. Мне думается, едва ли найдется еще кто-нибудь, кто возложил бы в таком деле всю ответственность на свои плечи. Ведь я рискую не только всем своим имуществом, но и своей жизнью. Это обстоятельство позволяет мне напомнить вам, что я не раз брал на себя ваши заботы, обременительные даже для столь могущественного человека, как вы.
Казалось, для Авакасова Де Брюн уже не существовал — только листок с колонками цифр. В комнате воцарилась тишина. Де Брюн слышал тикание своих наручных часов и чувствовал, как цепенеет от страха перед этим древним старцем, который, даже стоя на краю могилы, мог движением век решить судьбу любого человека. Де Брюн не верил ни в бога ни в черта и все же подумал: «Боже, помоги мне, иначе я пропал».
Затем он услышал голос Авакасова:
— Уладьте это дело, но так, чтобы я ничего больше не слышал о нем. Ничего! И не позднее Рождества я хочу видеть Ирэн у себя. Распорядитесь, чтобы она сдала выпускные экзамены. Вы меня поняли? А теперь сыграем еще пару партий в шашки. Но если я замечу, что вы, как всегда, пытаетесь проиграть мне, то я плюну в вашу лицемерную физиономию. Иногда я хочу выиграть честно.
12
Когда Табор прибыл в Клинкур, багровые лучи заходящего солнца пробивались между двумя грядами облаков, серое небо отделяла от моря кроваво-красная полоса.
Еще полвека назад Клинкур был аристократическим морским курортом с всемирно известным казино. Туда съезжалась французская знать, богачи из Англии и России. Теперь новые, современные курорты отняли у потускневшего Клинкура отдыхающих. Большинство помпезных отелей обанкротилось, остальные пустовали, ожидая сноса.
Войдя в огромный вестибюль отеля, в котором некогда царило оживление, Табор не увидел за регистрационной стойкой привычной фигуры администратора. Между витыми гипсовыми колоннами стояли засохшие, покрытые пылью пальмы в кадках, и, хотя за окном сгустились сумерки, нигде не горел свет. Кроме Табора, Леоры и администратора в отеле проживали еще две престарелые англичанки.
«Если молодчики, что охотятся за мной, найдут это место, — пронеслось в голове Табора, — то шансов на спасение не больше чем в парке Веркруиза». На него снова напал панический страх; одним духом он взбежал по широкой мраморной лестнице, застланной потертым ковром, как затравленный зверь, промчался по просторному коридору, рванул дверь своего номера и запер ее за собой на защелку.
Леора, как обычно, лежала развалившись на диване, жевала шоколадные конфеты и читала очередной роман.
Ее короткая юбка задралась почти до бедер, обнажив стройные ноги. Леора, убежденная в неотразимой красоте своего тела, не упускала случая выставить его напоказ.
Несмотря на отсутствие денег, бывшая натурщица с Монмартра продолжала жить с Табором в этом Богом забытом курортном местечке. Она развлекалась интрижкой с администратором отеля, опустившимся, но здоровым как бык мужчиной, который охотно исполнял все ее капризы.
Табор догадывался об их любовной связи, но закрывал на все глаза, чтобы не видеть того, чего не хотел видеть.
Леора, принужденно зевая, спросила, что с ним произошло.
Увидев на спинке дивана заполненную окурками пепельницу, валявшиеся на полу колготки и туфли Леоры, — Табор без сил рухнул в плюшевое кресло. Он вдруг ясно осознал всю безнадежность своего положения, если не сможет разом порвать с этой публикой, вроде Леоры, Гранделя, Веркруиза или Пьязенны.
— Я не получил ни одного франка, — устало произнес Табор, — ни одного су. Но чуть было не получил пулю в голову.
— Я же говорила, что они прикончат тебя.
Леора погладила обнаженное бедро. Затем, указав пальцем на книгу, сказала:
— Хотела бы я пожить так, как эта Дюбарри. Наконец-то мне попалась книжка, которую приятно почитать. Мне ее дал Ожид.
— Ага, поэтому он был здесь?
Она лишь пожала плечами.
— Твоя ревность глупа. Я же не спрашиваю тебя, чем ты занимаешься в Париже. И вообще, я хочу уехать отсюда. Осточертело дохнуть от скуки рядом с тобой.
Она закурила сигарету, искоса взглянула на него своими огромными бирюзовыми глазами, расстегнула молнию на юбке.
— Хочешь порисовать меня?
«В последний раз, — подумал он, — и все».
— Ожид спрятал от нас уголь, — жаловалась Леора, стоя перед ним обнаженной, — он говорит, что и так хорошо греет меня здесь. Но я ненавижу мерзнуть после…
Оплеуха Табора заставила ее мгновенно умолкнуть.
— Одевайся. — Анджело даже удивился собственной решительности. Собирай свое барахло и проваливай.
— По крайней мере с Ожидом мне было весело, — злорадно заметила Леора. — Он знал свое дело.
— Ты мне противна, — угрюмо произнес Табор.
— У тебя ни разу не хватило мужества набить мне морду. Мы всегда говорили о тебе, и это очень забавляло — нас… И знай, я никуда не уеду. Я остаюсь здесь, но не ради тебя! — кричала Леора, входя в раж.
Табор решительно взглянул на мольберт, одиноко стоявший возле окна.
Леора растянулась на диване и кокетливо закурила. Но Анджело, казалось, не замечал ее действий.
— Уже сейчас, в твои двадцать четыре года, ты выглядишь потасканной, — задумчиво сказал он, — а в тридцать четыре станешь испитой бабой, каких немало валяется пьяными в сточных канавах. Или еще хуже, ты кончишь как Эрера. Тебе следовало бы хоть раз посмотреть на нее, только пять минут, тогда при одной мысли покурить марихуану у тебя волосы встали бы дыбом.
— У меня волосы не встанут дыбом. Я знаю меру.
Табор достал из шкафа чемодан, другой вытащил из-под кровати.
— Хорошо, если ты намерена остаться здесь, то уйду я.
— Это на тебя похоже! Смыться и оставить меня без единого су! — исступленно закричала Леора. — Можешь не сомневаться, сегодня же ночью…
— Сегодня ночью ты, может, еще будешь мило развлекаться со своим приятелем, — спокойно сказал он. — Но не забывай, те молодчики, которые идут по моим следам, могут найти здесь тебя.
— Им нужен ты, а не я.
— Когда Пьязенна был тут последний раз, ты подслушивала наш разговор и прекрасно знаешь, где находится Эрера. Если эти парни примутся за тебя…
— Ты сошел с ума!
— …они перережут твою прекрасную белую шейку, так что ты и не пикнешь. Они профессионалы, можешь мне поверить.
Табор открыл дверь и хотел выйти.
Мужчина в засаленной пижаме преградил ему дорогу. Это был коренастый человек, недостаток волос на голове которого с лихвой восполняло их обилие на груди и руках.
— Почтеннейший, — прорычал он. — Смыться и не заплатить ни гроша — со мной этот номер не пройдет.
Табор спокойно указал на обнаженную Леору, которая безмятежно лежала на диване:
— Оставляю ее вам в качестве залога.
— Послушай, малый, не советую шутить со мной.
Ожид сжал кулаки и двинулся на него, но Табор быстро отскочил назад и выхватил из кармана пистолет. Сколько себя помнил, он лишь дважды, да и то в детстве, серьезно дрался. Любое физическое насилие было глубоко ему противно. Теперь он направил пистолет на человека, к которому не испытывал зла, только презрение.
— Я пристрелю вас, — спокойно сказал он.
Администратор засопел.
— Сейчас я отшлепаю тебя, желторотик, жалкий маляр!
Он сделал шаг… другой.
Табор нажал на курок. Ожид со стоном упал на колени, повалился на бок и завопил:
— На помощь, я ранен, он хочет убить меня, на помощь, я ранен!..
Пуля прошла через мышцы плеча. Рана сильно кровоточила, но не была опасной.
Табор спрятал пистолет. Не говоря ни слова, взял чемоданы и вышел.
«И почему я до сих пор сносил нахальство этого жалкого труса Гранделя, Леоры, Веркруиза, всех остальных? — удивленно думал он. — Это не должно больше повториться…»
На прогулочной дорожке перед отелем не было видно ни души.
Машина Табора стояла у тусклого фонаря — массивной резной колонны, увенчанной стеклянным куполом в виде тюльпана.
Художник открыл дверцу своего «ситроена», бросил на заднее сиденье чемоданы и сел за руль. «Теперь у меня начнется новая жизнь. Буду упорно работать, не думая о деньгах и славе». Он взялся за ручной стартер, но не смог вытянуть его: плетеный тросик тяги в одном месте проржавел и несколько проволочек заклинили его движение.
Достав карманный фонарик, Табор вылез из машины, открыл капот и осветил мотор. Смерть, глянувшая на него, имела форму стальной коробки с двумя проводками, присоединенными к аккумулятору. Мурашки пробежали по спине, когда Табор представил, что могло произойти, если бы не отказал стартер.
