Роберт Гэлбрейт - На службе зла

Но ничего этого она не озвучила по той причине, что последние три слова, сказанные в ее адрес Страйком, изо дня в день преследовали ее, будто стук собственного пульса: «грубое служебное нарушение». И при этом выражение его лица заставило Робин сделать вид, что полностью солидарна с Мэтью, что ее захлестывает гнев, что на этой работе свет клином не сошелся и что Страйк не обладает ни цельностью натуры, ни нравственным чувством, если отказывается ставить безопасность Эйнджел выше всех других соображений. У Робин не осталось ни сил, ни желания указывать Мэтью, что в последнем вопросе у него наблюдается поворот на сто восемьдесят градусов: ведь первоначально он пришел в ярость, когда узнал, что ее понесло в дом к Брокбэнку.

Шли дни; Страйк не давал о себе знать; под молчаливым давлением жениха Робин делала вид, что назначенная на субботу свадьба не только вытеснила у нее из головы недавнее увольнение, но и вообще занимает все ее мысли. Вынужденная изображать в его присутствии душевный подъем, Робин вздыхала с облегчением, оставаясь в одиночестве после его ухода на работу.

Вечерами, перед его возвращением, она стирала из ноутбука историю поиска, чтобы он не узнал, что она внимательно отслеживает в Сети всю новую информацию по Шеклуэллскому Потрошителю и столь же методично гуглит Страйка.

Накануне их отъезда в Йоркшир Мэтью принес домой газету «Сан», которую всегда презирал.

– Зачем ты это купил?

Мэтью стал подбирать слова, и у Робин внутри все перевернулось.

– Неужели опять?..

На самом деле она, просидев весь день в интернете, знала, что нового убийства не произошло.

Мэтью развернул газету, открыл ее примерно на десятой странице и с непроницаемым лицом протянул Робин. С газетной полосы смотрела ее собственная фотография, на которой она, одетая в свой обычный тренч, понуро выходила из здания суда после выступления в качестве свидетеля на громком процессе по делу об убийстве Оуэна Куайна.

На двух небольших врезках были изображены Страйк, вроде как с похмелья, и ослепительная фотомодель, убийцу которой изобличили они вместе. Под фотоколлажем шел текст:

Корморан Страйк, раскрывший убийства супермодели Лулы Лэндри и писателя Оуэна Куайна, расстался с эффектной 26-летней помощницей Робин Эллакотт.

Детектив разместил в интернете следующее объявление о вакансии: «Если вы имеете опыт полицейской или военной следственной работы и готовы посвятить себя…»

Дальше шло еще несколько абзацев, но у Робин не хватило духу дочитать до конца. Она только посмотрела на имя автора: им оказался Доминик Калпеппер, знакомый Страйка. Возможно, Страйк сам позвонил журналисту, который нередко выпрашивал у него темы для новых материалов, и обеспечил своему объявлению самую широкую огласку.

Робин думала, что чувствует себя хуже некуда, но сегодня она поняла, что сильно заблуждалась. Ее и в самом деле выставили на улицу после всего, что она сделала для своего босса. Значит, она была одноразовой «помощницей», «ассистенткой», но никак не партнером, не ровней; и вот он уже подыскивает ей замену с опытом полицейской или военной службы – из числа дисциплинированных, беспрекословно выполняющих приказы.

Ее душила злость, перед глазами все расплывалось: прихожая, газета, изображающий сочувствие Мэтью… Ей стоило больших усилий не броситься в гостиную, где заряжался мобильный, и не позвонить Страйку. За минувшие четверо суток у нее не раз возникало желание это сделать, но лишь для того, чтобы просить… умолять его отменить свое решение.

Довольно. Теперь ей хотелось кричать, принижать, обвинять его в черной неблагодарности, лицемерии, отсутствии представления о чести… Мэтью перехватил ее горящий взгляд, и прежде чем он успел изобразить сочувствие, она заметила, что он в восторге от того, как неприглядно проявил себя Страйк. Мэтью, как она теперь поняла, несся во весь опор, чтобы показать ей эту газетенку. Его радость оказалась куда весомей ее душевных мук.

Отвернувшись, Робин пошла на кухню и дала себе слово не повышать голоса на Мэтью. Их ссора вылилась бы в торжество Страйка. Нельзя позволять бывшему начальнику омрачать ее отношения с человеком, с которым она должна… с которым она хочет обвенчаться через три дня.

Неуклюже откидывая спагетти из кастрюли на дуршлаг, Робин брызнула на себя кипятком и чертыхнулась.

– Опять паста? – спросил Мэтью.

– Да, – холодно ответила Робин. – Какие-то возражения?

– Нет, что ты! – Мэтью подошел к ней сзади и обнял. – Я тебя люблю, – прошептал он ей в волосы.

– Я тебя тоже, – машинально ответила Робин.

«Лендровер» был набит под завязку: туда загрузили все, что могло понадобиться для поездки на север страны, для свадебного банкета в отеле «Суинтон-Парк» и для медового месяца «в жарких краях» – подробности держались от нее в тайне.

Наутро они встали в десять, когда ярко светило солнце, оба надели футболки с коротким рукавом, и Робин, садясь в машину, вспомнила, как туманным апрельским утром отъезжала от дома одна, а Мэтью в отчаянии бросился следом, но она без оглядки умчалась к Страйку.

Робин водила машину куда увереннее, чем Мэтью, но в совместных поездках за руль всегда садился он. Сворачивая на трассу M1, Мэтью запел «Never Gonna Leave Your Side». Старая песня – они тогда учились на первом курсе. Как же этого красавчика звали… Daniel Bedingfield, вот как[98].

– Ты не мог бы сменить пластинку? – внезапно сказала Робин, не в силах больше это слушать.

– Прости. – В его голосе звучало удивление. – Мне казалось, как раз подходит к случаю.

– Возможно, для тебя эта песня связана со счастливыми воспоминаниями, – Робин отвернулась и стала смотреть в окно, – но для меня – нет.

Краем глаза она заметила, что Мэтью покосился на нее, но тут же продолжил следить за дорогой. Через милю-другую Робин пожалела, что вообще раскрыла рот.

– Спой что-нибудь другое.

– Да ладно, чего там, – сказал он.

Когда в Доннинг-парке они свернули на бензоколонку, чтобы выпить кофе, в воздухе похолодало. Оставив жакет на спинке стула, Робин вышла в туалет. Оставшись один, Мэтью потянулся, и футболка вылезла из джинсов, обнажив несколько дюймов плоского живота. Это привлекло внимание буфетчицы за стойкой «Коста-кофе». Довольный собой и жизнью, Мэтью расплылся в улыбке и подмигнул девушке. Та зарделась, хихикнула и повернулась к парню, который тоже стоял за стойкой и все видел.

В кармане жакета зазвонил телефон. В полной уверенности, что Линда хочет справиться, скоро ли они приедут, Мэтью под взглядом девушки-буфетчицы лениво протянул руку и вытащил из кармана Робин мобильный.

Звонил Страйк.

Мэтью смотрел на вибрирующий гаджет как на тарантула. Телефон продолжал звонить и вибрировать у него в руке. Он оглянулся: Робин еще не появилась. Ответив на вызов, он тут же дал отбой. Теперь на экране значилось: «Пропущенный: Корм».

Этот урод хочет зазвать Робин обратно, решил Мэтью. Страйку потребовалось пять дней, чтобы понять: никого лучше Робин ему не найти. Может, он начал проводить собеседования с кандидатами, но никто ему не подошел, а может, все смеялись ему в лицо, когда он озвучивал размер жалкой заработной платы.

Телефон зазвонил вновь: Страйк хотел проверить, намеренно был сброшен его звонок или случайно. От нерешительности Мэтью впал в ступор. Он не посмел ни ответить за Робин, ни послать Страйка куда подальше. Зная повадки этого барана, Мэтью понимал: тот будет жать на повтор до умертвия, пока не услышит голос Робин. Звонок был перенаправлен в голосовую почту. Теперь до Мэтью дошло, что записанное извинение – это самое гнусное: Робин будет прослушивать его снова и снова, пока не устанет и не смягчится…

Он поднял голову: Робин возвращалась. Прижав к уху ее телефон, Мэтью поднялся из-за стола и изобразил разговор.

– Это папа, – соврал он, прикрывая трубку ладонью и заклиная судьбу, чтобы Страйк не позвонил снова, пока разыгрывается этот спектакль. – Мой разрядился… Слушай, какой у тебя пароль? Мне нужно кое-какие рейсы проверить… чтобы папе сказать…

Она назвала пароль.

– Дай мне минутку, я хочу, чтобы это был сюрприз, – сказал Мэтью и отошел в сторону, соображая на ходу и разрываясь между гордыней и стыдом.

Укрывшись в мужском туалете, он открыл ее мобильный.

Чтобы стереть всякую информацию о звонке Страйка, нужно было стереть всю историю звонков. Так Мэтью и сделал. Потом он зашел в голосовую почту, прослушал сообщение Страйка и его тоже стер. А под конец перешел в настройки, чтобы заблокировать номер.

Сделав глубокий вдох, он повернулся к своему эффектному отражению в зеркале. В голосовом сообщении Страйк сказал, что, не получив от нее ответа, сам больше звонить не будет. До венчания оставалось сорок восемь часов, и растревоженный, задиристый Мэтью понадеялся, что Страйк сдержит слово.