Никки Френч - Близнецы. Черный понедельник. Роковой вторник
Рубен Мак-Гилл до сих пор курил так, словно на дворе стоят восьмидесятые. Или даже пятидесятые. Он достал из пачки «Житан» одну сигарету, закурил и резко закрыл зажигалку. Он молчал, и Фрида не стала заговаривать с ним первой. Она просто сидела с противоположной стороны стола, изучая бывшего начальника. В каком-то смысле он сейчас выглядел лучше, чем пятнадцать лет назад, когда они только познакомились. Шикарная грива волос поседела, лицо покрыли морщины, появился второй подбородок, но все это лишь усиливало его шарм бродяги. Он по-прежнему одевался в джинсы и рубашки с открытым воротом. Этот человек откровенно заявлял окружающим – и, в частности, своим пациентам, – что не является частью системы.
– Рад вас видеть, – наконец произнес он.
– Мне позвонила Паз.
– Теперь и она? Меня, похоже, окружают шпионы. Вы тоже шпионите? И каково ваше мнение? Раз уж вас вызвали.
– Я – член правления клиники, – напомнила ему Фрида. – А это означает: если кто-то проявляет беспокойство, я обязана отреагировать.
– Так реагируйте, – хмыкнул Рубен. – А мне-то что делать? На столе прибрать?
Столешницу не было видно из-за нагромождения книг, документов, папок и научных журналов. Еще там валялись ручки и даже стояли чашки и тарелки.
– Проблема не в беспорядке, – возразила Фрида. – Однако я не могла не заметить, что беспорядок остался идентичен тому, который я видела, когда пришла сюда три недели тому назад. Я не понимаю, почему с тех пор беспорядок ни на йоту не изменился, почему куча на столе не увеличилась.
Он рассмеялся.
– А вы опасный человек, Фрида. Мне стоит давать согласие на встречу с вами, только если она будет проходить на нейтральной территории. Как вы, наверное, слышали, Паз и остальные считают, что я недостаточно «галочек» поставил, слишком мало у меня точек над «i». Простите, но я слишком занят, чтобы заботиться о других.
– Паз беспокоится о вас, – ответила Фрида. – И я тоже. Вы говорили о «галочках»… Возможно, это тревожный знак. А возможно, лучше услышать критику от людей, которые вас любят, прежде чем на непорядок обратят внимание те, кто вас не любит. Предполагаю, такие люди существуют.
– Предполагаете, значит… – проворчал Рубен. – А знаете, что бы вы сделали, если бы и правда любили меня?
– И что же?
– Перешли бы сюда на работу на полный день.
– Не уверена, что это хорошая мысль.
– А почему нет? Вы по-прежнему могли бы принимать своих пациентов. Ну и за мной приглядывали бы.
– Но я не хочу приглядывать за вами, Рубен. Я не несу за вас ответственности, а вы не несете ответственности за меня. Я предпочитаю сохранять автономию.
– В чем я ошибся?
– Простите, не поняла.
– Почти сразу, как вы пришли сюда, тогда еще юная и энергичная студентка, я увидел в вас человека, которому однажды передам свои полномочия. Что произошло?
Фрида недоверчиво нахмурилась.
– Во-первых, вы никому и никогда не собирались передавать свое детище. А во-вторых, я не хочу ничем руководить. Я не хочу тратить жизнь на проверку того, оплачены ли счета за телефон и заперты ли пожарные выходы. – Фрида помолчала. – Когда я пришла сюда в первый раз, я поняла, что для меня это – по крайней мере, на тот момент – лучшее место на свете. Испытывать одинаковое удовольствие в течение более длительного времени… ну, практически невозможно.
– Вы хотите сказать, что все покатилось вниз?
– Это как с рестораном, – продолжала Фрида. – Например, однажды ты готовишь потрясающее блюдо. Но ведь тебе придется готовить его – и точно так же потрясающе – и на следующий день, и через день. Большинство людей так не могут.
– Я, черт побери, не готовлю пиццу! Я помогаю людям взять жизнь в свои руки. Что я делаю не так? Скажите мне!
– Я не говорила, что вы что-то делаете не так.
– Вот только вы почему-то обо мне беспокоитесь.
– Возможно, – осторожно предложила Фрида, – вам стоит больше делегировать полномочия.
– Что, все так думают?
– Рубен, «Склад» – ваше творение. Это просто потрясающее творение. Оно помогло многим людям. Но не следует держать все нити в своих руках. Иначе, когда вы уйдете, все рухнет. Вы ведь этого не хотите, верно? Здесь многое изменилось с тех пор, как вы начинали – в подсобке.
– Разумеется!
– А вы никогда не задумывались о том, что ваше нежелание управлять всем и вся на «Складе» – это способ переложить ответственность, но при этом не признаваться себе в том, что вы ее перекладываете?
– Нежелание управлять? И все из-за того, что на столе у меня бардак?
– И что, возможно, было бы лучше подойти ко всему более рационально?
– Отвали. Нечего мне тут голову лечить.
– Да я и так уже собиралась уходить, – Фрида встала. – У меня назначена встреча.
– Получается, я на испытательном сроке? – фыркнул Рубен.
– А почему вы так упрямо не хотите ставить точки над «i»? Ведь если этого не делать, как вы узнаете, что это именно «i»?
– С кем у вас встреча? Это как-то связано со мной?
– Встречаюсь со своим стажером. В мои обязанности входит регулярно видеться с ним и обсуждать его успехи, так что о вас мы говорить не будем.
Рубен затушил сигарету в пепельнице, и так уже полной окурков, они чуть ли не вываливались из нее.
– Нельзя на всю оставшуюся жизнь спрятаться в своей комнатке и только и делать, что чесать языком, – неожиданно заявил он. – Рано или поздно вам придется выйти в большой и страшный мир и запачкать руки.
– А я думала, что сидеть в своей комнатке и разговаривать с пациентом – наша работа…
Когда Фрида вышла из кабинета Рубена, то обнаружила, что по коридору слоняется Джек Дарген. Это был долговязый молодой человек – пылкий, умный и нетерпеливый, – и он был приписан к их клинике для прохождения практики, как в таком же возрасте к ней приписали и Фриду. Он присутствовал на сеансах групповой терапии, и ему выделили одного пациента. Раз в неделю он должен был встречаться с Фридой, чтобы она могла оценить его успехи. Во время первой же встречи, прекрасно понимая, что поступает традиционно, понимая, что и Фрида это понимает, поэтому презирая себя, Джек по уши влюбился в свою наставницу.
– Я не могу здесь находиться, – заявила Фрида. – Идем.
Двигаясь к выходу, они повстречали мужчину, идущего в противоположном направлении: его круглое лицо выражало растерянность, а в грустных, как у спаниеля, глазах застыло недоумение.
– Я могу вам помочь? – спросила его Фрида.
– Я ищу доктора Мак-Гилла.
– Вам туда. – И она кивнула на закрытую дверь.
Проходя мимо Паз, которая весело болтала по телефону, сопровождая разговор бурной жестикуляцией, так что казалось: еще немного, и многочисленные кольца слетят с ее пальцев, Фрида неожиданно почувствовала себя уткой, за которой послушно идет единственный утенок. Когда они подошли к дороге, то увидели, что вверх по холму едет автобус, и, как только он остановился, сели в него. Джек засуетился. Он не знал, куда присесть: рядом с ней, напротив нее, на сиденье впереди или сзади… Когда он наконец решился и сел рядом, то опустился аккурат на ее юбку и тут же подскочил как ошпаренный.
– А куда мы едем?
– Есть одно кафе, его владельцы – мои добрые знакомые. Они недавно открылись, рядом с моим домом. Работают без перерывов.
– Хорошо, – кивнул Джек. – Отлично. Да.
И надолго замолчал.
Фрида смотрела в окно и тоже молчала, а Джек исподтишка поглядывал на нее. Он еще никогда не находился так близко к ней. Их бедра соприкасались, и до его обоняния долетал аромат ее духов. Когда автобус завернул за угол, Джека тряхнуло, и он прижался к Фриде всем телом. Он совершенно ничего не знал о ней. Обручального кольца у нее на пальце нет, так что, наверное, она не замужем. Но, возможно, она просто с кем-то живет? Может, у нее есть любовник? Может, она вообще лесбиянка – откуда ему знать? Что она делает, когда выходит из клиники? Какую одежду носит, когда снимает свои асексуальные костюмы и строгие юбки? Она хоть когда-нибудь распускает волосы, танцует, позволяет себе лишнее?
Когда они вышли из автобуса, Джеку пришлось поспешить, чтобы не отставать от Фриды, которая вела его через лабиринт улиц, пока они не дошли до Бич-стрит. Там было очень много ресторанчиков и забитых клиентами кафе, маленьких картинных галерей, магазинчиков, торгующих сыром, или керамикой, или канцелярскими принадлежностями. Он заметил срочную химчистку, лавку скобяных товаров, круглосуточный супермаркет, где можно было приобрести газеты не только на английском, но и на польском и греческом языках.
Кафе «Номер девять» было теплым и отличалось скромным дизайном. Там царил запах свежеиспеченного хлеба и кофе. Внутри стояли всего лишь пять или шесть столиков, большинство из которых пустовали, и несколько высоких табуретов у стойки бара.
