Луиза Пенни - Разные оттенки смерти
– Что вы хотите сказать? – спросила Сюзанна.
– Я хочу сказать, что некоторые из ее извинений, хотя и преждевременные, были искренними. Но некоторые – нет. Я думаю, что хотя она и исцелялась, но здоровой еще не стала. Старые привычки, маскирующиеся под благородные деяния, давали о себе знать. Многие из вас спрашивали, каким образом может повредить извинение. Иногда может. Одно из извинений дало убийце мотив. Другое – возможность.
Слушатели снова переглянулись. Гамаш отметил, что все это время Бовуар понемногу перемещался по комнате, погруженной в сумерки, пока не оказался перед кухонной дверью. Единственным выходом из комнаты.
Дело шло к развязке. Гамаш знал это. И Бовуар это знал. И еще кто-то в полутемной комнате знал это. Убийца, вероятно, чувствовал их горячее дыхание.
– Лилиан приехала сюда, чтобы извиниться перед вами, – сказал Гамаш Кларе. – И я убежден, что по большей части ее извинения были искренними. Но в какой-то части – нет. Ей не было нужды приезжать сюда в вечер вашего большого праздника. Не было нужды надевать платье, которое так привлекает внимание. Лилиан знала, что вы, вероятно, меньше всего хотели бы видеть ее на вашем торжестве.
– Почему же она приехала? – спросила Клара.
– Потому что та ее часть, которая еще не выздоровела, хотела причинить вам боль. Хотела разрушить ваш большой праздник.
Клара сильнее сжала жетончик в руке, чувствуя, как его ребра впиваются в кожу.
– Но как она могла узнать об этой вечеринке? – спросила Мирна. – Это было частное торжество. И как она нашла это место? Три Сосны – это вам не Нью-Йорк.
– Кто-то ей сказал, – ответил Гамаш. – Убийца. Сказал ей и про вечеринку, и как найти Три Сосны.
– Зачем? – спросил Питер.
– Потому что убийца хотел причинить боль Лилиан. Убить ее. Но еще причинить боль Кларе.
– Мне? – недоуменно спросила Клара. – Зачем? Кто?
Она оглядела комнату – кто из присутствующих мог так сильно ее ненавидеть? И глаза ее остановились на одном человеке.
Глава двадцать девятая
Все глаза обратились в ту же сторону.
Убийца неопределенно улыбнулся, оглядел комнату и остановил взгляд на Жане Ги Бовуаре, который стоял в дверях в кухню. Единственном выходе. Заблокированном.
– Вы? – почти шепотом проговорила Клара. – Вы убили Лилиан?
Дени Фортен посмотрел на Клару:
– Лилиан Дайсон заслужила то, что получила. Единственное, что меня удивляет, – это почему кто-нибудь не свернул ей шею раньше.
Оливье, Габри и Сюзанна отодвинулись от него, перешли в другую часть комнаты. Галерист поднялся и посмотрел на них через огромное пространство, разделившее их.
Только Гамаш оставался спокоен. В отличие от остальных он не перебрался в безопасное место – остался сидеть напротив Фортена.
– Лилиан приезжала извиниться и перед вами, верно? – спросил старший инспектор, словно ведя дружескую беседу с неуравновешенным гостем.
Фортен посмотрел на него, кивнул и снова сел:
– Она без всякого предупреждения заявилась в галерею. Сказала, что извиняется за свою ужасную рецензию. – Ему пришлось сделать паузу, чтобы взять себя в руки. – «Я приношу извинения, – сказал он, с каждым словом загибая палец, – за мою жестокую рецензию на ваши работы». – Он посмотрел на свои загнутые пальцы. – Она решила, что, сказав десяток слов, может искупить свою вину. Вы видели эту рецензию?
Гамаш кивнул:
– Она у меня с собой, но читать ее я не буду.
Фортен встретился с ним взглядом.
– Что ж, по крайней мере, я могу поблагодарить вас за это. Да я даже не помню точно, что там было написано, знаю другое: она словно приложила гранату к моей груди и взорвала ее. И все это было тем хуже, что на моей выставке она говорила восторженные слова. Вела себя так по-дружески, что и представить трудно. Говорила, что ей нравятся мои работы. Убедила меня, что в субботнем номере «Пресс» будет самый благоприятный отзыв. Я ждал целую неделю. Не мог спать. Рассказал семье и всем друзьям.
Фортен замолчал, чтобы снова овладеть собой. Свет погас и долго не включался. Питер и Клара достали свечи из шкафа и расставили их по комнате на тот случай, если электричество выключится совсем.
Сверкнула молния и раздвоилась за горами. Гроза приближалась к Трем Соснам.
Дождь молотил по оконным карнизам.
– А потом появилась эта рецензия. Она была не то что плохой – она была катастрофой. Злобная. Издевательская. Лилиан высмеивала мои картины. Наверно, они были не блестящими, но я только делал первые шаги, старался как мог. А она меня растоптала. Это было хуже чем унизительно. Возможно, я бы и оправился после такого удара, но она убедила меня, что я лишен таланта. Убила мою лучшую часть.
Дени Фортен перестал дрожать. Перестал двигаться. Он даже дышать, кажется, перестал. Замер, глядя перед собой.
Гигантская вспышка осветила деревенский луг, а сразу за этим последовал удар грома такой силы, что маленький дом сотрясся. Все вскочили, включая и Гамаша. Дождь замолотил по окнам с такой силой, будто просился внутрь. Было слышно, как снаружи ветер беснуется в кронах деревьев. Гнет их, пытается сломать. Мелькнула еще одна вспышка, и все увидели, как ветер срывает молодые кленовые и тополиные листья, несет их по лугу. Они слышали, как трещат ясени.
А в центре деревни вершины трех высоченных сосен раскачивались под порывами ветра.
Гости смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами. Они замерли. Прислушивались. Ждали грохота, треска, удара.
– Я оставил кисть, – сказал Фортен, возвышая голос над ревом стихии. Казалось, он единственный не обращал внимания на разгулявшуюся бурю.
– Но вы сделали карьеру галериста, – сказала Клара, стараясь не обращать внимания на то, что творится за окнами. – Вы добились огромных успехов.
– И вы их уничтожили, – заявил Фортен.
Гроза бушевала прямо над домом. Питер зажег все свечи и масляные лампы, потому что электричество то выключалось, то включалось.
А Клара замерла на своем стуле, глядя на Дени Фортена.
– Я всем говорил, что прекратил отношения с вами, потому что ваши работы – дерьмо. И люди мне верили. Но потом музей решил устроить для вас персональную выставку. Персональную выставку – вы только подумайте. В этой ситуации я выглядел последним идиотом. Мне перестали доверять. У меня нет ничего, кроме моей репутации, и вы ее отняли.
– Поэтому вы убили Лилиан здесь? – спросила Клара. – В нашем саду?
– Я хочу, чтобы люди, вспоминая вашу выставку, вспоминали и труп в вашем саду, – сказал он, глядя на нее. – Я хочу, чтобы вы не забывали об этом. Чтобы вы думали о вашей выставке, а перед вашим взором возникала мертвая Лилиан.
Он оглядел полукруг лиц. На него смотрели как на нечто зловонное, непотребное.
Молнии полыхали, потом наступала пауза. Воцарялась темнота. Все напрягались в тот момент, когда лампочки начинали мигать.
Потом электричество ввобще отключилось.
И они остались при колеблющемся пламени свечей.
Никто не говорил. Все ждали, не случится ли чего-нибудь похуже того, что уже случилось. Слышали яростный напор ветра на деревья, стук дождя по окнам и по крыше.
Но Гамаш не сводил взгляда с Дени Фортена.
– Если вы так меня ненавидели, то почему пришли на мой вернисаж в музее? – спросила Клара.
– Вы не догадываетесь? – спросил Фортен у Гамаша.
– Чтобы извиниться, – сказал Гамаш.
Фортен улыбнулся:
– Когда Лилиан ушла и вопли в моей голове смолкли, я стал думать.
– Как совершить двойное убийство, – подхватил Гамаш.
– Coup de grâce, – кивнул Фортен.
– Милосердие не имеет к этому никакого отношения, – возразил Гамаш. – Вы составили план, руководствуясь одной жестокостью.
– Если так, то виной тому была Лилиан, – сказал Фортен. – Она разбудила монстра. Нечего было удивляться, когда он набросился на нее. Но, как вы знаете, она все же удивилась.
– Откуда вы узнали, что мы с Лилиан знакомы? – спросила Клара.
– Она сама сказала. Сказала, чем занимается. Ходит к тем, кого обидела, и извиняется. Сказала, что пыталась найти вас в монреальской телефонной книге, но не нашла. Спрашивала у меня, не знаю ли я, где вас найти.
– И что вы ей ответили?
Он вяло улыбнулся:
– Сначала я ответил – нет, не знаю. Но потом стал думать. Я позвонил ей и сообщил о предстоящей выставке. Ее реакция порадовала меня. Она вовсе не была счастлива, когда это услышала.
Его отвратительная улыбка перекочевала в глаза.
– Квебекский мир искусства не мир, а мирок, и я узнал о вечеринке после вернисажа, хотя меня, конечно, сюда не приглашали. Я сообщил об этом Лилиан и посоветовал поговорить с вами здесь. Несколько дней она думала, но потом позвонила, чтобы узнать подробности.
– Но тут есть одна нестыковка, – сказал старший инспектор. – Вы бывали в Трех Соснах, так что рассказать Лилиан, как сюда добраться, вам не составляло труда. И вы знали, что она получит удовольствие, если испакостит вечеринку. А ведь вам и самому еще нужно было оказаться здесь. А для этого получить официальное приглашение. Но нельзя сказать, что вы с Кларой были на дружеской ноге.
