Джорджетт Хейер - Убийство в Эшли-Грин. Осторожно, яд! (сборник)
– Китайские гравюры, – лаконично ответил Ханнасайд.
– Не удивлюсь, если и остальные мои предположения оправдаются, – согласился Хемингуэй.
В этот момент отворилась зеркальная дверь, и на пороге появился Рэндол Мэтьюс. Он направился к гостям вальяжным шагом, держа двумя пальцами визитную карточку Ханнасайда.
– Еще один элемент антуража, – пробормотал сержант.
На Рэндоле был надет жемчужно-серый фланелевый костюм, идеально гармонирующий с обстановкой комнаты, хотя вряд ли он выбрал это одеяние преднамеренно. Оторвав взгляд от карточки, Рэндол пропел:
– Добрый день, суперинтендант! Добро пожаловать в мое скромное жилище. Не желаете пройти? – Он сделал жест в сторону комнаты, из которой появился. – Разумеется, приглашение относится к вам обоим. Представьте же мне своего друга.
– Сержант Хемингуэй. – Ханнасайд слегка нахмурился.
– Приветствую вас, сержант. Бенсон, возьми у сержанта шляпу.
Сержант, привыкший к разного рода ситуациям, и здесь не растерялся. Его интерес к хозяину квартиры разгорался все ярче. Вручив шляпу слуге, Хемингуэй последовал за суперинтендантом в соседнюю комнату, выходившую окнами на улицу. Создавалось впечатление, будто вся мебель здесь, за исключением книжных полок, обтянута испанской кожей.
Рэндол достал коробку с русскими сигаретами и предложил гостям. Услышав вежливый отказ, взял одну для себя и зажег, а потом указал на два кресла.
– Прошу, присаживайтесь! И прежде чем приступить к делу, умоляю, расскажите, каким образом был отравлен мой несчастный дядя!
Ханнасайд удивленно поднял брови:
– Значит, мистер Мэтьюс, вы считаете, ваш дядя был отравлен? А мне сказали, вы охарактеризовали подозрения миссис Лэптон как глупые выдумки.
– Наверняка так и было, – согласился Рэндол. – И я без колебаний повторю свои слова, если речь пойдет о заявлениях дорогой тетушки Гертруды. Но у меня прекрасная интуиция, уважаемый суперинтендант. Ваш дружеский визит наводит на мысль, что я ошибался. Я не стыжусь признавать свои ошибки, благо совершаю я их очень редко.
– Что ж, поздравляю, – сухо отозвался Ханнасайд. – Ваш дядя действительно был отравлен.
– Да, суперинтендант, разумеется. Иначе вы бы меня не навестили. Так позволите узнать, каким образом дядюшку отравили?
– Он умер в результате отравления никотином.
– Фу, как нехорошо! – воскликнул Рэндол. – Звучит пошло, даже вульгарно. Пожалуй, выброшу остаток сигареты.
– Я не собираюсь отнимать ваше время…
– Очень ценное время.
– …дольше, чем потребуется, мистер Мэтьюс. Поскольку мне известно, что вы являетесь не только наследником, но и главой семьи, счел необходимым вас навестить. Полиции нужно просмотреть бумаги покойного.
– А, так вам нужен дядюшкин поверенный в делах! – обрадовался Рэндол. – Не сомневаюсь, он вам понравится.
– Мне не известно его имя, – признался Ханнасайд. – Не окажете ли вы любезность…
– О, конечно! Его зовут Каррингтон.
Ханнасайд быстро просмотрел записную книжку.
– Каррингтон?
– Джайлс Каррингтон. Вообще-то Каррингтонов несколько, и я точно ходил в клуб на Адам-стрит для встречи с ними.
– Благодарю. Я хорошо знаю мистера Джайлса Каррингтона. А теперь будьте добры ответить на пару вопросов, и я больше не стану вас задерживать. Когда вы в последний раз виделись с дядей?
Рэндол наморщил лоб:
– А знаете, я уже прежде слышал эти слова. Вероятно, подразумевается Каррингтон-отец?
Ханнасайд чувствовал, как нарастает раздражение, но совладал с собой и с невозмутимым видом повторил вопрос:
– Так когда же?
– Вы имеете в виду «Гражданские войны»? – осведомился Рэндол. – Ох, простите, я думал, мы говорим о картинах! В последний раз я виделся с дядей Грегори в субботу перед его смертью. Это было…
– Двенадцатого мая. Вы были в тот день в Гринли-Хит?
– Действительно, был, – с содроганием признался Рэндол.
– Простите за любопытство, мистер Мэтьюс, но имеются ли конкретные причины, по которым вам запомнился этот визит? – задал вопрос Ханнасайд, заметив замешательство собеседника.
– Он оставил неизгладимый след в памяти, так как совпал с посещением моей драгоценной кузины… как же ее… миссис Крю. Нет, точно не помню.
– Больше вам нечего добавить?
– Как же, есть, – оживился Рэндол. – Это далеко не полная картина. Кузина привезла своего достойного всяческого сожаления отпрыска и решила, что я должен воспользоваться счастливым случаем и выразить неописуемое восхищение ее чадом.
Ханнасайд сделал вид, будто не заметил издевки, и, сдерживая раздражение, задал очередной вопрос:
– В тот день вы в последний раз виделись с покойным, верно?
– Да, – подтвердил Рэндол.
– У вас были хорошие отношения.
– Очень.
– Близкие отношения, мистер Мэтьюс?
– Вынужден просить вас, уважаемый суперинтендант, пояснить свою мысль.
– Хорошо, скажу по-другому. Вы пользовались доверием покойного?
– Не думаю. Есть во мне нечто не поддающееся определению, и эта особенность вызывает недоверие всего семейства к моей персоне.
– Тогда не могли бы вы оказать любезность и сообщить, имелись ли у покойного враги?
– При всем желании не могу, – любезно проворковал Рэндол. – Я также не могу сказать, были ли у него друзья.
– Вот как! – Ханнасайд, нахмурив брови, устремил на собеседника испытывающий взгляд. – А известен ли вам кто-либо, имеющий веские причины желать ему смерти?
– Кроме меня?
От неожиданности сержант подпрыгнул в кресле, а Ханнасайд задал следующий вопрос:
– А у вас такие причины имелись, мистер Мэтьюс?
Рэндол ласково улыбнулся в ответ.
– Многоуважаемый суперинтендант, ведь я – наследник, так давайте внесем ясность! Нет необходимости осторожничать и ходить вокруг да около. Я с радостью отвечу на любой вопрос, который вы сочтете нужным задать. И вообще, я горю желанием оказать посильную помощь в поимке убийцы.
– Благодарю, – процедил Ханнасайд.
– Не за что. И не стесняйтесь. Вероятно, вам хотелось бы ознакомиться с состоянием моих банковских счетов? Не могу сразу удовлетворить ваше любопытство, но немедленно вручу вам рекомендательное письмо директору банка, клиентом которого являюсь.
– Будет лучше, если вы подробно перечислите, чем занимались четырнадцатого мая, – попросил Ханнасайд.
– Нет ничего проще! Естественно, я находился в Ньюмаркете, – не замедлил с ответом Рэндол.
– Интересуетесь бегами, мистер Мэтьюс?
– Очень. – Рэндол подошел к письменному столу и стал что-то писать на листке бумаги. – Вернулся в город по окончании бегов, назначенных на половину четвертого, в обществе некоего Фрэнка Каттербака, чей адрес я вам сейчас дам. Заехал к себе на квартиру, переоделся – можете спросить у моего дворецкого Бенсона – и отправился в ресторан Дюваля, который наверняка вам хорошо известен. Метрдотель подтвердит мои слова. Там ко мне присоединились два приятеля, чьи имена и адреса я в данный момент записываю, чтобы передать вам. Из ресторана мы поехали в театр «Палладиум», ряд «В» в партере, места 8, 9 и 10. Покинули театр незадолго до конца представления. Видите ли, я – раб привычки, а потому взял такси и поехал на Саут-стрит, но по глупости не записал номер машины. На Саут-стрит я, хоть и с опозданием, посетил танцевальный вечер миссис Мэссингэм, соблюдя тем самым все правила хорошего тона. Адрес этой дамы я тоже вам передам. Часа в три я выехал с Саут-стрит, вернулся к себе и лег спать. – Рэндол поднялся из-за стола и вручил листок бумаги Ханнасайду. – И оставался в постели до того момента, когда позвонил мистер Джайлс Каррингтон, чтобы сообщить о смерти дяди, грядущей медицинской экспертизе и полицейском расследовании. А было это между одиннадцатью утра и полуднем.
Ханнасайд сложил листок и убрал в записную книжку.
– Вас эти известия удивили, мистер Мэтьюс?
– А какие чувства испытали бы вы, окажись на моем месте? – задал встречный вопрос Рэндол.
– Если бы я не имел на примете ни одного человека с серьезными мотивами для совершения убийства, определенно эта новость стала бы неожиданностью.
– А, вы, вероятно, имеете в виду наши… э… семейные разногласия, – усмехнулся Рэндол. – И которому из родственников прикажете вменить в вину злой умысел? Лично для меня все равны, никому не могу отдать предпочтения.
– Я вовсе не призываю вас обвинять членов семьи или кого бы то ни было. Благодарю за любезность, мистер Мэтьюс, однако если вам известны сведения, имеющие непосредственное отношение к делу, хотелось бы с ними ознакомиться.
Рэндол протянул руку к коробке с сигаретами, взял одну и постучал по краю ногтем большого пальца.
– Вряд ли я могу сообщить что-либо полезное, – с печальным видом изрек он.
– В таком случае не станем отнимать у вас время, – сказал Ханнасайд, поднимаясь с места.
Рэндол взял стоявший на столе колокольчик и, когда на зов пришел Бенсон, попросил апатичным тоном проводить гостей.
