Гилберт Честертон - Убийства на улице Морг. Сапфировый крест (сборник)
Вновь наступила тишина, но на этот раз иного рода. Валантэн взял саблю, осмотрел, ненадолго, но глубоко задумался, после чего повернулся к О’Брайену и с уважением произнес:
– Майор, я надеюсь, если это оружие понадобится полиции для осмотра, вы предоставите его. А пока, – добавил он, со звоном вогнав саблю в ножны, – позвольте вернуть вам вашу саблю.
Сказано и сделано это было с таким военным благородством, что присутствующие с трудом воздержались от аплодисментов.
Для самого Нила О’Брайена этот символический жест стал поворотной точкой его существования. К тому времени, когда он снова вышел в раскрашенный утренними красками таинственный сад, привычная трагическая пустота слетела с его лица, теперь это был человек, у которого было множество поводов для счастья. Лорд Галлоуэй оказался джентльменом и извинился перед ним. Леди Маргарет – больше, чем леди… по крайней мере, обычная женщина, и, когда они перед завтраком прогуливались между старых клумб, принесла ему нечто лучшее, чем извинения. Он не мог не чувствовать, что отношение всей компании к нему переменилось, стало более человечным, поскольку тень подозрения, снятая с него, улетела в Париж вслед за странным миллионером, человеком, которого они почти не знали. Дьявол изгнан из этого дома… Вернее, сам сбежал.
И все же загадка все еще оставалась не разгаданной, и когда О’Брайен уселся на садовую скамейку рядом с доктором Симоном, этот человек науки тут же снова заговорил о ней. Однако О’Брайен в ту минуту был плохим собеседником, потому что мысли его были заняты вещами куда более приятными.
– Меня это не очень интересует, – честно признался ирландец. – Особенно сейчас, когда все, кажется, стало понятно. Очевидно, Брейн по какой-то причине ненавидел этого незнакомца. Он заманил его в сад и убил там моей саблей. Потом дал деру в город, а саблю по дороге просто выбросил, вот и все. К слову, Иван мне сказал, что в кармане убитого нашли американский доллар, так что, выходит, он был земляком Брейна, а значит, все сходится. По-моему, никаких загадок.
– В этом деле – пять огромнейших загадок, – спокойным голосом произнес доктор. – Что-то вроде внутренних тайных комнат в одной большой тайной комнате. Поймите правильно, я не сомневаюсь, что это дело рук Брейна. К тому же, его бегство доказывает это. Я говорю о том, как он это сделал. Первая загадка: зачем одному человеку понадобилось убивать другого человека огромной саблей, если он мог сделать его простым ножом, который потом легко можно спрятать в карман? Вторая загадка: почему не было ни шума, ни криков? Неужели человек, видя, что к нему кто-то приближается, размахивая длинной саблей, ничего не произнес и вообще не издал ни звука? Третья загадка: у входа в дом весь вечер дежурил слуга, а сад Валантэна так защищен, что в него и мышь не проскочит. Как туда попал убитый? Четвертая загадка: опять же, как Брейну удалось покинуть дом?
– А пятая? – спросил Нил, не отрывая взгляда от английского священника, который медленно приближался к ним по дорожке.
– Ну, это мелочь, – сказал доктор, – и все же довольно странно. Когда я впервые увидел голову, мне показалось, что убийца отрубил ее несколькими ударами. Но, осмотрев все внимательнее, я обнаружил много порезов рядом с основным разрезом. Другими словами, они появились там после того, как голова была отсечена. Неужели Брейн так люто ненавидел своего врага, что кромсал его тело в лунном свете, когда в любую секунду его могли заметить?
– Ужасно! – произнес О’Брайен и поежился.
Маленький священник, отец Браун, уже успел подойти и теперь скромно стоял поодаль, дожидаясь, пока они закончат разговор. Потом смущенно сказал:
– Прошу прощения, извините, что прерываю, но меня послали сообщить вам новость.
– Новость? – повторил Симон и боязливо посмотрел на гонца через пенсне.
– Прошу прощения, да, – тихо сказал отец Браун. – Видите ли, произошло еще одно убийство.
Оба мужчины вскочили со скамейки, чуть не опрокинув ее.
– Но самое странное то, – продолжил священник, поглядывая на рододендроны, – что оно совершено тем же отвратительным способом. Отрублена голова. Ее обнаружили в нескольких ярдах от дома рядом с дорогой, по которой Брейн должен был идти в Париж. Она лежала на берегу реки, кровь стекала в воду. Поэтому посчитали, что…
– Черт побери! – воскликнул О’Брайен. – Да что этот Брейн, маньяк, что ли?
– И в Америке знают, что такое вендетта, – бесстрастно произнес священник, а потом добавил: – Вас просят зайти в библиотеку для осмотра.
Майор О’Брайен последовал за остальными в дом, ощущая дурноту. Ему как солдату была отвратительна эта таинственная резня. И когда уже закончатся эти нелепые ампутации? Сначала отрубили одну голову, теперь вторую. Это не тот случай (про себя горько пошутил он), когда одна голова хорошо, а две лучше. Когда он проходил через кабинет, его поразило жуткое совпадение. На столе Валантэна лежало цветное изображение третьей окровавленной головы, и это была голова самого Валантэна. Присмотревшись внимательнее, он понял, что это всего лишь обложка «Гильотины», газеты партии националистов, которая каждую неделю изображала одного из своих политических противников с закатившимися глазами и искривившимся лицом, так, как бы они выглядели сразу после казни, а Валантэн – известный противник церкви. Но О’Брайен был ирландцем и даже когда грешил, оставался существом чистым и невинным, поэтому у него вызвала отвращение та врожденная крайняя жестокость, которая отличает французов от всех остальных наций. В этот миг он ощутил весь Париж целиком, от величественно-нелепых готических церквей до сальных картинок в газетах. Он вспомнил вакханалию веселья Великой революции. Весь огромный город показался ему одним уродливым сгустком отвратительной энергии, от кровожадной карикатуры на столе Валантэна до той высоты, где над скопищем горгулий сам дьявол, улыбаясь, смотрит с собора Парижской Богоматери.
Библиотека оказалась вытянутой темной комнатой с низким потолком; единственный свет, который в нее проникал, шел из-под низко опущенных штор и был все еще по-утреннему розоватым. Валантэн и его слуга Иван ждали их за дальним концом длинного письменного стола с немного наклонной крышкой, на котором лежали бренные останки, в полутьме казавшиеся огромными. Большая черная фигура и желтое лицо человека, найденного в саду, выглядели почти так же, как раньше. Вторая голова, которую этим утром выловили среди камышей, лежала рядом. Вода все еще стекала с нее и собиралась в лужицы на столе. Люди Валантэна все еще разыскивали второй труп, который, как предполагалось, должен был плавать в реке. Отец Браун, который, кажется, вовсе не был подвержен чувствительности О’Брайена, подошел ко второй голове и, часто моргая, внимательно ее осмотрел. Копне белых мокрых беспорядочно спутанных волос ровный красноватый утренний свет придал некоторое сходство с серебристым огненным ореолом; уродливое лиловое, возможно, даже злодейское лицо, пострадало, пока вода носила его между камнями и корнями деревьев.
– Доброе утро, майор О’Брайен, – спокойно и приветливо поздоровался Валантэн. – Я полагаю, вы уже слышали о последнем упражнении Брейна в отрезании голов?
Отец Браун, все еще склоненный над светловолосой головой, не отрывая от нее глаз, произнес:
– Я полагаю, уже точно установлено, что именно Брейн отрезал эту голову.
– Все указывает на него, – сказал Валантэн, который стоял, засунув руки в карманы. – Способ убийства тот же. Тела нашли почти рядом. К тому же этому бедняге он отрубил голову тем оружием, которое, как мы знаем, он унес с собой.
– Да-да, я знаю, – послушно согласился клирик. – И все же, знаете ли, я сомневаюсь, что эту голову мог отрезать Брейн.
– Почему же? – деловито поинтересовался доктор Симон.
– Скажите, доктор, – священник, не разгибаясь, поднял на него взгляд. – Человек может сам себе отрезать голову? Не думаю.
О’Брайену показалась, что сошедшая с ума вселенная обрушилась рядом с ним, но практичный доктор порывисто подскочил к голове на столе и откинул назад мокрые белые волосы.
– Сомнений нет, это Брейн, – спокойно констатировал священник. – У него на левом ухе была точно такая неровность.
Сыщик, который смотрел на служителя церкви внимательными блестящими глазами, раскрыл плотно стиснутые зубы и резко произнес:
– Вам, отец Браун, похоже, много чего о нем известно.
– Да, – просто ответил невысокий человечек. – Я провел рядом с ним несколько недель. Он подумывал присоединиться к нашей церкви.
Фанатичные искорки сверкнули в глазах Валантэна. Сцепив кулаки, он одним большим шагом приблизился к священнику.
– А может быть, – с насмешливой улыбкой выкрикнул он, – может быть, он подумывал еще и о том, чтобы все свои деньги оставить вашей церкви?
