Элизабет Хейнс - Ласковый голос смерти

Я открыла электронную карту. Многие узлы сотовой сети были мне знакомы, но этих я не знала. Оказалось, что Грейсвуд-лейн находится примерно в шести милях от города, по другую сторону от Бэйсбери, а Кэпстен-хилл — длинная прямая дорога, которая вела через поселок Бэйсбери и соединялась с главным шоссе на Брайарстоун.

Первые два звонка отстояли друг от друга на три часа — 11.05 и 14.18. Колин пробыл там довольно долго. А последний был сделан два часа спустя, в 16.33, — возможно, в то время он ехал домой.

Я пристальнее взглянула на Грейсвуд-лейн. Она шла через безлюдные места, начинаясь от развилки с Кэпстен-хилл, а затем вилась через поля и внезапно заканчивалась у проселочной дороги и нескольких зданий. Я увеличила изображение построек, отмеченных на карте как ферма Грейсвуд, — разбросанные вдоль дороги дома, рядом с которыми на спутниковых снимках виднелись ярко-голубые прямоугольники плавательных бассейнов. Посреди поляны на полпути между фермой и Кэпстен-хилл расположилось круглое сооружение — видимо, та самая водонапорная башня. Естественно, на данные сотовой сети вряд ли можно полностью положиться: в тот момент, когда поступили оставшиеся без ответа звонки, Колин мог находиться в радиусе нескольких сотен метров от башни. Но, скорее всего, он был где-то на Грейсвуд-лейн — ибо где же еще? В чистом поле?

Я поискала Грейсвуд-лейн в информационной базе. В июне на ферме случилась кража — угнали трактор. В мае из дома под названием «Три сосны» звонили насчет назойливых мотоциклистов, гонявших по окрестным лесам. Туда послали патруль, но, когда они прибыли на место, мотоциклистов уже не оказалось.

По данным реестра избирателей, домов на Грейсвуд-лейн было пять, не считая фермы в конце улицы. Все они имели свои названия: «Три сосны», «Амбар Ньюленда», «Старая усадьба», «Лесной берег» и «Дом у пруда». Я просмотрела список жителей на случай, если вдруг попадется что-то интересное, но моего внимания ничто не привлекло. По каждому адресу проживали как минимум двое. Похоже, я снова зашла в тупик.

Обновив протокол поисков и их результатов, я отметила, что не могу сделать никаких выводов, кроме того, что на следующий день после исчезновения Одри телефон Колина находился в окрестностях Грейсвуд-лейн, вероятно, в течение нескольких часов. Никаких поводов обвинять его в случившемся с Одри не было, и больше я сделать ничего не могла. Срочные письма, которые я послала Полу и Фрости, так и остались неоткрытыми. Я в последний раз попробовала дозвониться на мобильные им обоим, просто на всякий случай, и оставила еще одно сообщение на голосовую почту.

Перед тем как выключить компьютер, я переслала мой протокол, заметки и список дополнительных номеров Фрости, затем взяла пальто и вышла из полицейского управления через черный ход, набрав номер Сэма.

Полчаса спустя мы сидели в машине, которая стояла в нескольких домах от дома Колина так, чтобы нас не было видно из окон.

— Не стоило мне сюда приезжать, — сказала я. — В итоге только опоздала на работу.

— Не важно, — ответил Сэм. — Ничего ведь страшного не случилось. К тому же я не раз говорил — вы все еще в отпуске по семейным обстоятельствам, или по болезни, или вроде того. Могли вообще никуда не ходить.

— Не так все просто. Мне приходится отмечать рабочие часы.

Сэм рассказал про Шерил, подругу Одри. Сперва она не хотела ничего говорить, поскольку ее только что допросил кто-то из отдела тяжких преступлений, что немало меня обрадовало: значит, по крайней мере, к исчезновению Одри отнеслись всерьез. Они расстались с Одри около полуночи в центре города. Одри жила чуть выше по склону холма, примерно в миле от центра, и ей не хотелось ждать такси. В итоге она отправилась по Бэйсбери-роуд, заявив, что всегда ходит домой пешком, что ей недалеко, да и что может случиться на ярко освещенной главной дороге? С тех пор Шерил ее не видела.

В ответ я рассказала ему про результаты поиска в базе САРН. Хотя, возможно, и не стоило.

— Вы знаете, что Колин работает в совете? — спросил Сэм.

— Нет, не знала.

— Вполне подходящее место для кражи номеров.

Мы немного посидели молча. У меня начинала болеть голова.

— Одри нормально выглядела, когда Шерил с ней попрощалась? — наконец спросила я.

— В общем, да. Она была немного пьяна — как и все они, но, как сказала Шерил, ее не шатало, просто была слегка навеселе. Так или иначе, потом я поехал встретиться с бывшим бойфрендом Одри.

— С Воном Брэдстоком? — переспросила я. — И?..

— Его не оказалось на месте. Секретарша сказала, что приходили ваши и задавали ему кучу вопросов, после чего он сильно расстроился и поехал домой. Я поехал следом, но мне никто не ответил. И машины на улице не было.

Мы молча смотрели на дорогу, по которой прямо мимо дома Колина в сторону города медленно двигалась мать с коляской.

— Он ее похитил, — сказала я.

— Кто? Вон?

— Нет. Колин.

— Мы этого точно не знаем, — ответил Сэм.

— Я просто чувствую, — сказала я. — И вы знаете, что он оставит ее без воды и пищи. Сэм, сколько, по-вашему, она протянет?

Он посмотрел на меня. Во всем происходящем не было ничего веселого.

— Она не пребывала в депрессии и не чувствовала себя одинокой. Вы же слышали, что говорила сегодня утром ее подруга. Она радовалась, предвкушала приятный вечер. А ему нужны только… Ну, вы поняли.

— Мне просто кажется, вряд ли можно назвать случайностью то, что он ее знал. Думаю, он куда-то ее увез и теперь ждет, когда она умрет.

Я хотела было рассказать Сэму о том, что выяснила утром, — о том, что Колин в субботу побывал на Грейсвуд-лейн, — но тогда бы я перешагнула следующую черту, еще дальше от той, что я уже переступила, ведя в системе поиск, на который у меня не было никаких полномочий. Кроме того, Сэм секунду назад подсказал мне одну идею. У Одри не было депрессии в отличие от меня, хотя тогда я даже не подозревала в полной мере, насколько со мной все плохо, даже не знала, как это называется. И виной тому было не только потрясение, вызванное смертью матери, но и одиночество, и разочарование в работе, и чувство, будто меня никто не замечает, словно я пустое место. А увидев Колина возле его дома, я вновь вспомнила его слова: освобождение, выбор, согласие. Я сама все решила. Он не принуждал меня ни к чему, о чем я бы сама уже не думала и чего бы мне самой не хотелось. Мне хотелось, чтобы все исчезло, и он подтвердил, что все в порядке, я вполне могу принять такое решение. Думаю, его слова просто придали мне смелости, стали неким разрешением, если таковое требовалось. И он сказал, что мне не будет больно, все пройдет легко и спокойно, так, как я сама захочу. Он сказал, что я могу спать и ждать, когда все случится, и ничего не бояться.

В каком-то смысле Сэм был не прав, вытащив меня оттуда, куда я отправилась по собственной воле. Теперь, конечно, я понимала, что он поступил верно, но у меня по-прежнему иногда возникало желание остаться одной, закрыть дверь и ждать покоя, безмолвия и того, что Колин называл «трансформацией». Переходом в некое новое прекрасное состояние, без каких-либо усилий, тихо и мирно.

Мне все еще порой казалось, что он может быть ангелом.

Но мне не давали покоя мысли обо всех тех людях, с которыми он проделал то же самое. Вряд ли все они были склонны к самоубийству. И уж точно не Одри — она не собиралась ступать на предложенный им путь. Он сам решил толкнуть ее туда, лишь ради того, чтобы получить удовольствие. И что он почувствовал, когда понял, что я вовсе не трансформировалась? Когда обо мне не появилось новостей в газете? Когда он понял, что я сбежала? Испугался ли он, разозлился, расстроился?

И что он почувствует, если снова меня увидит? Вообще узнает ли он меня?

— Если он выйдет… — начала я и не договорила.

— Если он выйдет — то что?

— Я с ним поговорю.

Сэм встревоженно взглянул на меня:

— Что? Вряд ли это разумно.

Я повернулась к нему, пытаясь полностью завладеть его вниманием:

— У меня есть идея, Сэм. Я знаю, как найти Одри.

— Как?

— Он может привести меня к ней.

— Каким образом?

Я поколебалась, думая, стоит ли ему говорить и что он может ответить. Но шансов что-либо сказать уже не осталось — из своего дома вышел Колин Фридленд. Плотно закрыв за собой дверь, он сел в припаркованную на дорожке синюю «фиесту» и выехал задним ходом на дорогу.

Сэм уже завел двигатель. Подождав, пока «фиеста» не доедет до конца дороги и услужливо не зажжет левый поворотник, он тронулся следом.

— Молчите, — сказал он, хотя я ничего не говорила. — Я просто хочу узнать, куда он поехал.

— Хорошо, — ответила я.

— Правда?

Когда мы выехали на главную дорогу, между нами и «фиестой» оказался белый микроавтобус. Мы притормозили у светофора, и я успела заметить борт машины Колина и его боковое зеркало.