Ли Чайлд - Джек Ричер, или Личный интерес
Я сместился влево, сместился вправо, рискнул и нанес удар пяткой по его коленной чашечке – так обычно выбивают двери, – но гораздо сильнее, чем в тех случаях, когда меня интересовали двери. Может быть, у него был очень слабый болевой порог, но кость есть кость, и, если она ломается, результат есть всегда. Я услышал треск под своим ботинком. Однако коленная чашечка не является структурной костью. Он не упал. Вместо этого он шагнул вперед с упором на здоровую ногу и провел удар правой рукой мне в грудь. На этот раз все произошло так быстро, что я не успел его увидеть и упал, задыхаясь и кашляя, пытаясь сделать вдох, откатиться в сторону и подняться на четвереньки. Что мне и удалось, после чего я отполз в сторону прежде, чем он успел меня прикончить – пусть и со сломанным коленом.
Джоуи сразу возбудился, увидев, что я упал, и, хромая, устремился ко мне. Он двигался достаточно быстро, и я понял, что нельзя терять времени. У меня закончились планы, а в запасе осталось около шести минут. Я двигался, не забывая о далеком доме, продолжая маневрировать, в какой-то момент заставил его неловко повернуться и снова ударил в сломанное колено, довольно сильно, но за это мне пришлось заплатить – он резко отмахнулся. Джоуи не видел меня и действовал наугад, но ему удалось попасть. Тыльная сторона его массивной ладони ударила меня в лоб, и у меня возникло ощущение, будто я налетел на бегу на натянутую бельевую веревку.
Я упал на спину, но проделанная прежде работа спасла мне жизнь. Джоуи не сумел повернуться, не мог сообразить, как это сделать. Его колено заклинило. Возможно, он не испытывал боли, но колено – это инженерное сооружение. Я отполз назад на спине, снова вскочил на ноги и секунду постоял, упираясь руками в колени, тяжело дыша и моргая, потеряв способность понимать происходящее. Я нанес Малышу Джоуи пять ударов левой, дважды правой и два раза ногой, но он так и не упал. Второй удар правой мог свалить любого человека. Или лошадь, или гориллу, или слона.
У меня возникла проблема.
А потом я вспомнил о футболе, который, возможно, смотрели те, кого мучила бессонница, и окинул взглядом гладкую траву лужайки, влажную от вечерней росы. Джоуи смотрел куда-то в сторону. Я отступил на шаг и побежал, потом сделал подкат, заскользив бедром по влажной траве, и мои голени врезались в его икры сзади – грубейший фол в футболе, достойный желтой карточки или даже красной, если нарушение было сознательным, как в моем случае. Удар получился очень сильным, Джоуи подбросило в воздух, и он рухнул на спину, театрально разбросав руки, как какая-нибудь европейская суперзвезда.
Теперь мне оставалось лишь вскочить на ноги, повернуться, сделать короткий боковой шаг, вытащить «глок» из заднего кармана брюк и подпрыгнуть, как ребенок, радостно устремившийся коленями вперед к сугробу. Вот только радости во мне не нашлось, а сугробом стал живот Джоуи. Я разворачивал «глок» по дуге вниз, так что все три точки, образующие правильный треугольник, соприкоснулись с телом Джоуи одновременно – мое левое колено, правое колено и дуло «глока», которое ударило в его солнечное сплетение с силой движущихся двухсот пятидесяти фунтов. И я спустил курок.
Я всегда придерживался третьего правила.
* * *В анатомическом классе входную рану назвали бы звездной. Дуло находилось вплотную к корпусу Джоуи, поэтому пуля пробила аккуратную дыру в его теле, однако отверстие оставалось аккуратным совсем недолго. Далее наружу вырвалось облако пороховых газов, которые могли двигаться лишь в сторону пулевого отверстия, глубоко в тело Джоуи, не такое твердое, как сталь пистолета, так что газ быстро превратился в пузырь размером с баскетбольный мяч, разорвавший кожу в районе точки входа. В результате рана превратилась в пятиконечную звезду.
Выстрел сразу убил Джоуи – и это было первым преимуществом. С такого расстояния, практически в центр, где находилось очень много важных органов. Спина, сердце, легкие и огромное количество артерий. Второе преимущество – пуля почти наверняка прошла навылет, так что могла убить лишь земляных червей. Может быть, личинок каких-то паразитов. В таком случае боулинг-клуб должен был бы выразить мне благодарность.
Ну, а третьим преимуществом стала грудная полость Джоуи, сыгравшая роль глушителя. С тем же успехом я мог бы приделать к дулу пистолета здоровенную канистру. Звук выстрела получился очень тихим. Тем не менее Беннетт решил подстраховаться.
– Я его слышал, – сказал он, подходя ко мне.
– Конечно, слышал, – ответил я. – Ты находился всего в пятидесяти футах.
– Если его слышал я, то соседи тоже могли.
Он вытащил телефон и быстро набрал короткое текстовое сообщение.
– Что это было? – спросил я.
– Теперь все предупреждены. Если кто-то позвонит в местный полицейский участок, им скажут, что это выхлоп карбюратора и им ни о чем не нужно беспокоиться.
– Ты это сумел сделать вот так – сразу?
– Да.
– И с каких пор?
– Некоторые неудобства были устранены в самом начале операции.
Я промолчал.
В кармане Малыша Джоуи зазвонил телефон.
И продолжал звонить довольно долго.
Мы не стали отвечать. Наконец звонки смолкли.
– Пора уходить, – сказал я. – Нужно убедиться в том, что Котт не сбежал вместе с остальными охранниками. Нам необходимо взять под наблюдение переднюю часть дома. И подойти гораздо ближе.
– Кратчайшее расстояние между двумя точками – прямая линия, – заявила Кейси Найс и зашагала вперед, в сторону недавно срубленного дерева и дыры в заборе одного из соседей.
Глава 53
Мы нарушили границы частной собственности, пройдя через дворы пяти домов, в последнем мы остановились, притаившись за низкой стеной, прямо напротив дома Джоуи. Отсюда все было видно гораздо лучше, чем через любые бинокли. На подъездной дорожке стоял одинокий черный «Ягуар». Ворота и гигантская дверь оставались закрытыми. В дверях имелась щель для писем, ручка и пластина под ней с одинокой замочной скважиной. Наверняка там был какой-то многоуровневый врезной замок, какие рекламируют страховые компании, хотя Джоуи Грин не нуждался ни в какой страховке – ему вполне хватало собственного имени.
На наших глазах створки ворот отъехали в стороны, затем распахнулась гигантская дверь, и четверо парней выскочили наружу, как парашютисты из самолета. Все они выглядели смущенными и неуверенными. Остановившись на дорожке, парни начали озираться по сторонам; один застегнул куртку, другой провел ладонью по волосам. Затем они сели в «Ягуар», выехали за ворота на улицу, водитель нажал на газ, и очень скоро автомобиль скрылся из виду.
Ворота остались открытыми.
Джон Котт из дома не вышел.
Ни через одну минуту, ни через две, пять или десять.
Он решил остаться внутри и принять бой.
Я посмотрел на Беннетта.
– Ты получил информацию о стекле? – спросил я.
– Да, но текст на французском.
* * *Он показал мне сообщение на экране телефона – отсканированную копию распечатки или факса секретного документа. Очень длинную. Мне пришлось несколько раз перемещать текст, чтобы дочитать его до конца. В нескольких местах говорилось, что это совершенно секретная информация.
– А текст исчезнет через пять минут? – спросил я.
– Нет, но вот я вполне могу, – проворчал Беннетт.
– Спасибо, что сумел достать эту информацию, – сказал я.
– Пустяки. Надеюсь, сведения окажутся полезными.
Сообщение было на французском, потому что стеклу во Франции придается большое значение. Французы знамениты во всем мире как его производители. Все виды столового стекла, фужеры и бокалы, с упором на надежность, прочность и эффективность. Вы можете швырнуть бокал из французского стекла, как бейсбольный мяч, и он почти наверняка не разобьется. Кому еще следовало поручить изготовление пуленепробиваемого стекла? Исследовательская лаборатория в Париже приняла вызов. Как всегда, задача состояла в том, чтобы добиться максимальной прозрачности в сочетании с максимальной прочностью. Нет никакого смысла прятать президента за надежной, но туманной завесой. Визуальный момент очень важен. Агентства безопасности во всех крупнейших странах НАТО приняли участие в финансировании проекта. Парни из Парижа взяли деньги и начали работать.
Первой неожиданностью стало то, что его не стали называть пуленепробиваемым стеклом. Оно получило название прозрачной брони. Второй – что ее сделали не из стекла; в ней не оказалось даже примеси такового. Предыдущие пуленепробиваемые панели делали из слоев, которые разделялись мягким поликарбонатом или термостатическими материалами. Некоторые стеклянные панели были твердыми, другие – более гибкими. Результаты обычно получались неплохими, но возникало две проблемы. С торца панель выглядела как фанера. Каждый слой имел разный коэффициент рефракции; в результате, когда вы смотрели сквозь такое стекло под определенными углами, возникало ощущение, что вы видите шесть различных плавательных бассейнов одновременно. Визуальная сторона страдала, а это плохо для телевидения.
