Давайте все убьем Констанцию - Брэдбери Рэй Дуглас
— Кто мог вас ко мне послать? — Задумавшись, он сделал еще глоток. — Постойте! Вы вроде как писатель?
— Вроде как.
— Вот оно, ужучил! Как давно вы с ней знакомы?
— Несколько лет.
— Один год с Раттиган — это тысяча и одна ночь. В комнате смеха. Проклятье, сынок. Держу пари, она хочет, чтобы вы написали ее автобиографию, потому и обвела мою фамилию. Начать с меня, Старого Верного.
— Нет.
— Просила вас делать заметки?
— Никогда.
— Черт, а ведь было бы здорово? Кто еще напишет такую дикую книгу, как Констанция? А такую злобную? Бестселлер! Да на вас золотой дождь прольется. Живее вниз, сговорить издателя! Мне за информацию отчисления от прибыли! Идет?
— Отчисления.
— А теперь дайте мне еще «Малломар» и пива. Мало наболтал, нужно еще?
Я кивнул.
— Там на другом столе… — (На ящике из-под апельсинов.) — Список гостей на бракосочетании.
Перебирая счета на ящике, я нашел листок хорошей бумаги и стал его разглядывать, старик тем временем заговорил:
— Задумывались когда-нибудь, откуда произошло название Калифорния?
— Что это…
— Помолчите. В тысяча пятьсот девятом году испанцы, выступая из Мексики на север, несли с собой книги. В одной, изданной в Испании, шла речь о царице амазонок, которая правила страной изобилия, текущей млеком и медом. Царица Калифия. Страна, где она царила, называлась Калифорнией. Испанцы заглянули в эту долину, увидели молоко, вкусили меда и назвали все это…
— Калифорнией?
— Ну вот, смотрите список гостей. Я взглянул и прочел:
— Калифия! Бог мой! А мы сегодня пытались ей позвонить. Где она сейчас?
— То же самое хотела знать и Раттиган. Как раз Калифия предсказала, что нам предопределено вступить в брак, но о крушении умолчала. Вот Раттиган и взяла меня за жабры, устроила пир на весь мир с дрянным шампанским, и все из-за Калифии. Явилась сегодня и кричит в конец газетного туннеля: «Где, черт побери, она живет, ты должен знать!». «Я не виноват! — ору я в ее конец. — Давай, Констанция! Калифия погубила нас обоих. Иди убей ее раз, потом другой. Калифию!».
Выдохшись, мумия упала обратно, на подушку.
— Таковы были ваши слова, — напомнил я. — Сегодня в полдень?
— Около того, — вздохнул старик. — Я послал Раттиган по следу. Надеюсь, найдет проклятую астрологиню и… — Речь его стала невнятной. — А еще «Малломаров»?
Я положил печенье ему на язык. Оно растаяло. Старик зачастил:
— Глядя на меня, кому придет в голову, что у этого чуда-юда без костей лежит в банке полмиллиона. Можете убедиться. Вдыхал жизнь в уолл-стритовские ценные бумаги, которые не померли, а просто впали в спячку. С сорок первого года, через все Хиросимы, Эниветоки 15 и Никсонов. Прикуплю-ка, думаю, «Ай-би-эм», прикуплю-ка «Белл». И вот заработал себе на хоромы с видом на Лос-Анджелес, удобства, правда, на улице, и «Глендейл маркет» за немалые деньги гоняет ко мне наверх парнишку со «Спамом», 16 чили в жестянках и водой в бутылках! Жизнь Райли! 17 Ну что, ребята, достаточно порылись в моем прошлом?
— Почти.
— Раттиган, Раттиган, — продолжал старик. — Клики, шквал аплодисментов — бывало, бывало. В этих газетах ее время от времени поминали. Возьмите по газете в верхушке каждой стопки — четыре справа, шесть слева, все они разные. Наследила на дороге в Марракеш. Сегодня вернулась подчистить за собой.
— Вы в самом деле ее видели?
— Не было надобности. От этого крика Румпельштильцхен разорвался бы пополам, а потом склеился заново. 18
— Ей нужен был только адрес Калифии и больше ничего?
— И те газеты! Забирай себе и подавись. Это был долгий развод, без конца.
— Можно взять? — Я поднял приглашение.
— Хоть дюжину! Не пришел никто, кроме ее одноразовых приятелей. Она все комкала приглашения и разбрасывала. Говорила: «Всегда можно заказать еще». Забирайте карточки. Утаскивайте газеты. Как, вы сказали, вас зовут?
— Я не говорил.
— Слава богу! На выход! — заключил Кларенс Раттиган.
Мы с Крамли осторожно двинулись меж башен лабиринта, позаимствовали из восьми штабелей экземпляры восьми разных газет и уже собрались выйти в дверь, но тут дорогу нам преградил малыш, нагруженный коробкой.
— Что принес? — спросил я.
— Бакалею.
— В основном выпивку?
— Бакалею, — повторил мальчик. — Он там еще?
— Не возвращайтесь! — донесся из глубин газетного лабиринта голос фараона Тута. — Меня не будет дома!
— Ага, он там, — сделал вывод мальчик, заметно побледнев.
— Три пожара и одно землетрясение! Будет одно! Я его чую! — Голос мумии постепенно затих.
Малец поднял глаза на нас.
— Тебе разбираться. — Я отступил.
— Не двигаться, не дышать. — Мальчик перенес через порог одну ногу.
Мы с Крамли не двигались и не дышали. И он скрылся.
ГЛАВА 11
Крамли умудрился развернуть свой драндулет и направить его вниз по склону, не свалившись при этом с обрыва. По дороге глаза у меня наполнились слезами.
— Молчи. — Крамли избегал на меня глядеть. — Не хочу это слышать.
Я сглотнул.
— Три пожара и одно землетрясение. И еще одно приближается!
— Ну хватит! — Крамли въехал по тормозам. — Оставь свои мысли при себе. Новое землетрясение точно на носу: Раттиган! От нас только клочья останутся! Выходи давай, и ножками!
— Я боюсь высоты.
— Ладно! Придержи язык!
Черт-те сколько лиг мы ехали молча. На улице, в окружении машин, я начал одну за другой просматривать газеты.
— Проклятье, — выругался я. — Не понимаю, почему он указал нам именно эти?
— Что ты видишь?
— Ничего. Голый нуль.
— Дай мне. — Крамли схватил газету и стал изучать ее одним глазом, другим следя за дорогой. Начал накрапывать дождь.
— «Эмили Старр, смерть в двадцать пять лет», 19 — прочитал он.
Машину стало сносить, и я крикнул:
— Осторожней!
Крамли просмотрел следующую газету:
— «Коринн Келли разводится с фон Штернбергом». 20
Он забросил газету за спину.
— «Ребекка Стэндиш помещена в больницу. Быстро угасает».
Газета последовала за предыдущей.
— «Женевьев Карлос выходит замуж за сына Голдвина». 21 Да?
Под стук дождя я протянул ему еще три газеты. Все они полетели на заднее сиденье.
— А ведь он уверял, что не спятил. Как же?
Я перетасовал газеты.
— Мы что-то пропускаем. Не стал бы он за здорово живешь их держать.
— Разве? Яблочко к яблочку, свояк свояка, психи тоже кучкуются.
— С чего бы это Констанция… — Я замолчал. — Погоди.
— Гожу. — Крамли стиснул руль.
— Внутри, страница светской хроники. Большая фотография. Констанция, боже мой, моложе на двадцать лет, и мумия, наш давешний знакомец, но молодой, не иссохший и собой приятный, их венчание, с одной стороны Марти Кребс, помощник Луиса Б. Майера, 22 а с другой — Карлотта Ц. Калифия, известный астролог!
— Которая сказала Констанции устроить свадьбу на Маунт-Лоу. Астролог предсказывает, Констанция берет под козырек. Найди страницу про похороны.
— Похо?..
— Найди! Что ты видишь?
— Святы-браты! Ежедневный гороскоп и имя — Царица Калифия!
— Что там за прогноз? Хороший? Безобидный? Подходящий день, чтобы разбить сад или оженить лоботряса? Читай!
— «Счастливая неделя, счастливый день. Принимайте все предложения, от крупных до мелких». Так, что дальше?
— Нам необходимо найти Калифию.
— Зачем?
— Не забывай, ее фамилия тоже обведена красным кружком. Нужно повидаться с Калифией, пока не произошло какое-нибудь несчастье. Красный крестик означает смерть и похороны. Да?
— Нет, — возразил Крамли. — Старый Тутанхамон на горе все еще трепыхается, а он помечен и кружком, и крестиком!
— Но он чует, что кто-то до него добирается.
— Констанция? Это чудо с пальчик?
— Ладно, старик цел. Но это не значит, что Калифия тоже жива. Старый Раттиган мало что нам поведал. Может, от Калифии будет больше толку. Все, что нам требуется, это адрес.
