Джеймс Чейз - Оплата – наличными
Я перешагнул через растяжки и вошел в одну из кабин для переодевания. Когда я разделся, появился Кид. Я с любопытством посмотрел на него. Он был высок и мощно сложен, но я сразу углядел у него на талии лишний жирок. Я вышел, и он глянул на меня с презрительной улыбочкой.
Я был на четыре фунта тяжелее его и на три дюйма выше.
– Что ж, – громко сказал Кид своему менеджеру. – Когда такие здоровяки падают, от них грохота больше.
Судя по раскатам смеха, толпа решила, что это самая остроумная шутка из всех, что ей когда-либо доводилось слышать.
Когда я сошел с весов, Кид, сохранявший все ту же презрительную улыбочку, подошел и взял меня за предплечье.
– Эй! – воскликнул он. – Кажется, говорили, что это боксер? Что, парень, вот это ты называешь мускулами?
– Убери руки, – сказал я и так посмотрел на него, что он поспешно отступил. – Сегодня вечером узнаешь, есть у меня мускулы или нет.
Вдруг наступила тишина, и разговоры возобновились только после того, как я ушел.
Брант бегом догнал меня и, когда я входил в кабинку, сказал мне:
– Не обижайся на него. Он известный задира.
Не надо быть ясновидящим, чтобы понять, отчего Солли встревожился. Он боялся, что Кид брякнет что-нибудь такое и я на ринге врежу ему хорошенько. Брант был недалек от истины.
– Да? – сказал я. – Я тоже.
Первая часть обещанной Брантом платы появилась после обеда. Он сам привез ее.
– Я решил, что ты будешь классно в этом выглядеть, – сказал Солли, не глядя на меня. Он снял крышку с коробки и показал мне белый полотняный костюм, шелковую кремовую рубашку, бело-зеленый галстук и белые туфли из оленьей кожи. – В таком прикиде ты всех сразишь наповал, – продолжал он, пытаясь изобразить любезность. – Примерь-ка.
– Засунь их обратно и убирайся, – ответил я.
Я лежал на кровати в маленькой комнатке, которую предоставил мне Рош. Шторы были наполовину опущены, и в помещении стоял полумрак. До выхода на ринг оставалось семь часов – семь часов, которые тянулись как тюремный срок без надежды на амнистию.
– Что с тобой? – спросил Брант, краснея. – Разве тебе не это нужно? – И бросил мне костюм.
– Уйди сам, пока я тебя не выкинул!
Когда он ушел, я закрыл глаза и попытался уснуть, но не мог не думать о Петелли. Еще я думал о тех парнях, которые поставили на меня. Я пытался убедить себя, что ничего не могу поделать, но понимал, что ввязался в это дело с открытыми глазами. Я достаточно вращался в мире бокса, чтобы понять, насколько он грязен. Потому я и бросил бокс, но первое же предложение оказалось искушением, против которого я не смог устоять. Если бы у меня не было идеи явиться в Майами на своей собственной машине с деньгами в кармане, ничего бы этого не произошло.
Допустим, я обману Петелли. Какие у меня шансы избежать пули? Петелли не блефовал. Он не может позволить мне обмануть его и уйти безнаказанным. Иначе другие боксеры не стали бы его бояться, а кроме того, он не из тех, кто легко может лишиться сорока тысяч долларов верного выигрыша.
Я попал на крючок, и знал это, и проклинал сам себя. Я лежал на кровати в полумраке и все переживал, а стрелки часов ползли и ползли. Я решал, что же мне делать, когда Рош просунул голову в дверь:
– Половина восьмого, Джонни, пора вставать и собираться. Ты в порядке?
Я поднялся с кровати:
– Кажется, да. Вызови такси.
– Я сам тебя отвезу. Только помоюсь сейчас и через пять минут буду готов.
– Отлично.
Я побрызгал лицо водой, причесался и надел костюм, который принес Брант. Костюм хорошо сидел, но нисколько мне не нравился. Если бы моя одежда не была такой потрепанной, я бы ни за что его не надел.
Раздался легкий стук в дверь, и вошла Алиса:
– Джонни, ты классно выглядишь.
– Наверное, да.
Я подумал: «А что бы она сказала, если бы узнала, какую цену я заплатил за эти тряпки»?
– Том выводит машину. Удачи тебе, Джонни.
– Спасибо. Я рад, что тебя там не будет.
– Том хотел, чтобы я пошла, но я бокс не люблю. Я скрещу за тебя пальцы.
– Давай. Ну, пока. Спасибо тебе за все.
– Но ты ведь вернешься?
Вернусь ли? Мне очень этого хотелось.
– Конечно, но все равно спасибо.
– Положи вот это в карман. Он принес мне удачу, и я хочу, чтобы он помог и тебе.
Я взглянул на серебряный медальон, который она вложила мне в руку. На нем был изображен какой-то святой, и я с удивлением посмотрел на Алису:
– Спасибо, Алиса, но, может быть, мне лучше его не брать – а вдруг потеряю?
– Положи в карман и забудь. Он принесет тебе удачу.
Так я и сделал. Я положил медальон в карман и забыл о нем.
Я сбежал вниз по лестнице и вышел на улицу, когда у дома остановился большой «кадиллак» Петелли. Бенно сидел за рулем, а Брант – сзади.
– Я подумал, мы можем тебя подбросить, – сказал Брант, выглядывая из окна. – Чувствуешь себя нормально?
– Да. Я еду с Рошем.
– Ты едешь в этой машине, – прорычал Пепи, подходя сзади. – Мы не будем спускать с тебя глаз, пока бой не кончится.
Рош не появлялся. Заводиться не стоило.
– Скажи Тому, что я уехал с ребятами! – крикнул я Алисе, которая смотрела на нас из дверей кафе.
Я сел рядом с Брантом. Мы быстро поехали по пустынным улицам. Похоже, все население Пелотты улеглось спать. Мы подъехали к сверкающему огнями стадиону, и Пепи, не оборачиваясь, сказал:
– Третий раунд, Фаррар, или тебе крышка.
– Не утруждайся, – ответил я. – Я и в первый раз услышал.
Мы двинулись по бетонному подъезду. Он уже был забит машинами, но Бенно рулил, не снижая скорости.
– Как только все кончится, – вполголоса сказал Брант, – я принесу тебе наличные. Машина стоит у заднего выхода. Там полный бак бензина – садись и поезжай. О’кей?
Я что-то пробурчал в ответ.
Бенно резко затормозил на стоянке; мы вышли и быстро двинулись к боковой двери. Пепи распахнул ее, и нас встретила волна горячего, пахнущего потом воздуха.
– Все забито, – сказал Брант. – Ни одного свободного места.
Мы поднялись по бетонной лестнице, толкаясь среди зрителей, которые занимали свои места. Некоторые узнавали меня и хлопали по спине, желая удачи. В проходе я остановился, чтобы взглянуть на ринг. Уже шел один из предварительных боев. Ринг, освещенный яркими лампами, находился словно в миле от меня, а от рева толпы, казалось, сотрясались стены.
– Давай, давай, Фаррар, иди переодевайся, – подтолкнул меня Брант.
У дверей раздевалки меня поджидала обычная толпа репортеров и зевак, но Брант их не впустил.
Он с трудом закрыл дверь, оставив Пепи беседовать с ними.
Уоллер дожидался меня.
– Не жди, – сказал я Бранту. – Генри все сделает.
– Послушай… – начал Солли, но я оборвал его:
– Я не хочу, чтобы ты тут ошивался, и не хочу видеть тебя на ринге. Генри сделает все, что надо.
Брант пожал толстыми плечами. Его лицо стало лиловым.
– Ну хорошо, если ты так хочешь. Не надо на меня обижаться. Я ничего не могу поделать.
– Может быть, но ты меня втянул в это дело, и я не хочу тебя видеть.
– Не откалывай номеров, Фаррар, – сказал Брант, повернувшись, чтобы уйти. – Ты в дерьме по уши, и выхода у тебя нет.
– Вали!
Он ушел, а я начал раздеваться. Рядом стоял Уоллер, и его черное лицо было озабочено.
– Расслабьтесь, мистер Фаррар, – сказал он. – Выход у вас только через ринг.
– Ну да, отстань от меня, Генри, – сказал я и растянулся на массажном столе. – Запри дверь. Я не хочу, чтобы кто-нибудь вошел.
Он запер дверь и начал меня массировать.
– Вы собираетесь выиграть бой? – спросил Уоллер.
– Откуда я знаю? Остается только гадать.
– Не согласен с вами. – Некоторое время он молча разминал мои мускулы. – Мистер Петелли тут засиделся. Сдается мне, он сильно попортил бокс в этом городе. В этом бою результат уже известен?
– Ты же знаешь. Наверное, весь проклятый городишко уже об этом знает. Чего еще можно ожидать, когда Петелли ставит десять тысяч на Кида? Мне сказано – лечь в третьем раунде.
Уоллер заворчал. Друг на друга мы не смотрели.
– Не обижайтесь на мистера Бранта, – сказал Генри. – Он хороший парень. Что он может против мистера Петелли? Если мистер Петелли говорит вам – лечь в третьем раунде, что может ответить мистер Брант? Если он скажет «нет», эти два громилы его прикончат. А у мистера Бранта жена и детишки.
– Перестань, Генри. Да, похоже, Брант ничего не может поделать, а видеть я его все равно не хочу. Ты же и без него сумеешь меня подготовить, так ведь?
– Если вы ляжете в третьем раунде, о вас и заботиться не надо, – печально сказал Уоллер.
В этом, конечно, была своя правда.
– А если я не поддамся? – спросил я. – Представь, я встречусь с Кидом и уложу его? Смогу я выбраться отсюда живым?
Уоллер с тревогой оглядел комнату, словно опасаясь, что кто-то может нас подслушать.
– Это плохой разговор, – ответил он, вытаращив глаза. – Выбросите его из головы.
– Я же только рассуждаю – чего тут плохого? Куда выходит окно?
