Лилиан Браун - Кот, который читал справа налево (сборник)
– С хорошей внешностью и деньгами можно избежать наказания даже за убийство.
В следующем раунде питья Квиллер спросил:
– А помнишь слух о скандале в Тейтовом семействе лет пятнадцать-двадцать назад?
– Пятнадцать лет назад я еще в шарики играл.
Квиллер фукнул себе в усы:
– Ты, верно, был единственным игроком в шарики с запашком винной стойки. – Он поманил к себе бармена: – Бруно, не припомните ли скандал, в который впуталась семья Джорджа Вернига Тейта с Теплой Топи?
Бармен с видом знатока покачал головой:
– Нет, не помню ничего подобного. Случись что-нибудь вроде этого, уж я бы знал. Память у меня как у жирафа.
Наконец газетчики перешли за стол и заказали по телячьей отбивной с косточкой.
– Хвостик не доедай, – предупредил Квиллер. – Дома угощу им Коко.
– Вот и отдай-ка ему свой собственный хвостик, – возразил Банзен. – Не поделюсь я своей отбивной с перекормленным котом. Ему живется лучше моего.
– Привязь то, что надо. Перед уходом я привязал Коко на балконе. Но пришлось покрепче и поплотнее застегнуть шлейку – или он вырвется на свободу. Одно быстрое сальто и хитроумное движение когтей – и поминай как звали! Не кот, а Гудини какой-то. – Имелись и другие сведения о способностях Коко, которые Квиллер хотел было поведать Банзену, но все же решил воздержаться.
После отбивных появился яблочный пирог а-ля мод, вслед за которым Квиллер приступил к кофе, а Банзен – к бренди.
– Я беспокоюсь насчет Натали, – раскуривая трубку, начал Квиллер, – и насчет того, с чего бы ей нас нынче не впускать. Это усложняет все нойтоновское дело. Рассуди, что можно извлечь из такого вот набора фактов: Натали берет развод по причинам, по меньшей мере, неубедительным хоть мы и знаем эту историю только из уст мужа. Я нахожу сережку в квартире, которую Гарри Нойтон предназначил для деловых приемов. Я обнаруживаю также, что он знает миссис Тейт. Затем она умирает, а он поспешно покидает страну. В то же самое время похищены Тейтовы нефриты, после чего и он собирается уехать из города. Ну как, по-твоему?
– По-моему, янки получат призовое знамя на состязаниях!
– Ты готов! – определил Квиллер. – Пошли ко мне пить черный кофе. Тогда ты, может быть, и протрезвеешь достаточно, чтобы доехать домой к полуночи.
Банзен не обнаруживал намерения подняться.
– Мне надо забрать кота с балкона – вдруг пойдет дождь, – убеждал его Квиллер. – Двигаем! Возьмем твою машину, а править буду я.
– Да могу я править! – возмутился Банзен. – Трезв как стеклышко.
– Тогда вынь эту вот солонку из нагрудного кармана, и потопали!
Квиллер правил, Банзен пел. Когда доехали до «Виллы Веранда», фотограф открыл, что резонанс в лифте улучшает его вокальное мастерство.
– Ох, не тер-р-р-плю я вставать по утр-р-рам!
– Заткнись! Кота напугаешь!
– Он не из пугливых. Он ххладнокррровный ккот, – ответил Банзен. – Насстоящий хладнокотный крров!
Квиллер отпер дверь в квартиру пятнадцать и тронул выключатель, залив гостиную светом.
– Где этот ххладнокот? Х-хчу взглянуть на этого ххладнокровного кк-кта!
– Я впущу его, – ответил Квиллер. – Лучше сядь, пока не свалился! Давай-ка в это зеленое кресло с подголовником. Удобнее не бывает!
Фотограф плюхнулся в зеленое кресло, а Квиллер открыл балконную дверь. Шагнул в ночь. И меньше чем через секунду – вернулся.
– Он пропал! Коко пропал!
Четырнадцать
Двенадцатифутовый нейлоновый шнур был привязан к ручке балконной двери. Укрепленная на его конце голубая кожаная шлейка с ремешком и ошейником, застегнутым на последнюю дырочку, валялась на бетонном полу, образуя цифру восемь.
– Кто-то уккрал этого ххладнокровного к-та, – изрек фотограф, важно восседая в зеленом кресле с подголовником.
– Не насмехайся! – рявкнул на него Квиллер. – Меня это тревожит. Пойду позвоню управляющему.
– Подожди минутку, – сказал Банзен, вываливаясь из кресла. – Давай как следует поглядим снаружи.
Они вышли на балкон. Их встретил порыв сильного ветра, и Банзен несколько пришел в себя.
Квиллер вгляделся в соседние балконы:
– Между перилами всего около пяти футов. Коко, мне кажется, мог и перепрыгнуть.
У Банзена были на этот счет другие соображения. Он глядел вниз, на живописный дворик пятнадцатью этажами ниже.
Квиллер содрогнулся.
– Коты не падают с огороженных балконов, – сказал он без особой уверенности.
– Может, его ветром сдуло.
– Не болтай глупостей.
Они тупо обшаривали взором изгиб здания. Ветер, свистевший сквозь балконную ограду, звучал словно гигантский орган.
– Кто-нибудь тут поблизости ненавидит кошек? – спросил Банзен.
– Не думаю. Не знаю. То есть у меня нет… – Квиллер внимательно поглядел через двор, сощурившись во тьму. Фасад южного крыла походил на шахматную доску света и мрака: многие квартиры темны, а из других сквозь задернутые шторы просачивался приглушенный свет. Но одна квартира была частично открыта взгляду.
Квиллер указал на нее:
– Видишь, видишь?! Погляди на то окно – вон там, там, где занавески распахнуты.
– Это квартира Дэвида Лайка.
– Без тебя знаю. И у него телевизор включен. И погляди, кто это сидит и греется на верхушке телевизора?
Дверцы китайского лакированного шкафчика были раскрыты, и виднелся телеэкран, мерцавший абстрактными фигурами. На верхушке телевизора, опрятно свернувшись, лежал Коко: его белая грудка светлела на фоне темного лака, а коричневые мордочка и ушки силуэтом вырисовывались на серебристой стене.
– Иду звонить Дэйву и выяснять, что все это значит, – сказал Квиллер.
Он позвонил на коммутатор, спросил телефон квартиры Лайка и долго ждал, пока не убедился, что никого нет дома.
– Не отвечают, – бросил он Банзену.
– Как же быть?
– Не знаю. Как по-твоему, Коко соскучился в одиночестве и пошел наносить визиты?
– Ему захотелось еще немножко того цыплячьего кэрри.
– Он, похоже, прыгал с балкона на балкон по всей дуге. Сумасшедший кот! Лайк, наверное, впустил его, а сам потом ушел. Он говорил, что у него назначено свидание.
– Так что ты думаешь предпринять? – спросил Банзен.
– Оставить его там до утра, вот и все.
– Я могу принести его обратно.
– Что? Как это ты сумеешь его принести? Ему тебя не услышать, там ведь закрыты двери, а если он даже и услышит, как он их откроет?
– Спорим, что я его принесу? – Фотограф вскочил на боковые перила балконной ограды и закачался там, вцепившись в угловой столбик.
– Нет! – заорал Квиллер. – Сойди оттуда!
Он боялся сделать неверное движение и ненароком столкнуть человека, балансирующего на узких перилах. Приближался к Банзену медленно, затаив дыхание.
– Без соплей! – выкрикнул фотограф, перепрыгивая пятифутовое пространство и хватаясь за столбик следующего балкона. – Все, что способен сделать какой-то там кот, Одд Банзен сумеет сделать куда лучше!
– Вернись! Ты спятил!.. Нет, оставайся там!.. Не пытайся это повторить!
– Одд Банзен идет на выручку! – заорал фотограф, перебегая балкон и готовясь перепрыгнуть на следующий. Но сперва он сорвал на соседнем окне желтую хризантему и зажал ее в зубах.
Квиллер сел и закрыл лицо руками.
– Йя-хо-о! – ревел Банзен. – Йя-хо-о!
Его боевой клич ослабевал, заглушаемый свистом ветра, по мере того как он перебирался с перил на перила по всей внутренней дуге дома. Обитатели здесь и там открывали балконные двери и выглядывали, не видя акробатического подвига, творимого во тьме.
– Йя-хо-о! – раздался отдаленный вопль.
Квиллер подумал о трех двойных мартини и двух… нет, трех… бренди, которые потребил Банзен. Он подумал о жене и шестерых детях фотографа, и кровь застыла у него в жилах.
Через двор долетел триумфальный рев, и Банзен перемахнул на балкон Лайка. Подергал скользящую дверь; она открылась. Он оповестил окрестности о своем успехе и шагнул в серебристо-серую гостиную.
При его появлении Коко спрыгнул со своего насеста и поспешно исчез.
«Надеюсь, – подумалось Квиллеру, – у этого дурачка достанет сообразительности принести Коко домой по земле, а не по воздуху».
Оттуда, где стоял репортер, больше не были видны ни Банзен, ни кот, так что он пошел внутрь – ждать возвращения странствующей парочки. Стояла безжизненная тишина – слышались только механический шум лифта да яростные звуки далекого телевизора. Квиллер вернулся на балкон и стал разглядывать южное крыло. В квартире Лайка не было заметно никакого движения, кроме мигающих знаков настройки на телеэкране.
Квиллер проглотил чашку кофе и зашагал по паркету. Наконец подошел к телефону и попросил дежурного на коммутаторе снова соединить его с квартирой Лайка. Там оказалось занято.
