Лилиан Браун - Кот, который читал справа налево (сборник)
– Ты о Майке Балмере? – спросил Банзен. – Он настоящий гаденыш!
– Я впервые обратил на него внимание в прессклубе. Узнал его в лицо, но далеко не сразу его вычислил. В конце концов вспомнил его. Он был замешан в истории с векселями в Чикаго несколько лет назад. Кровавое дельце. И вот он работает на «Зыбь». Пари держу, это он навел полицию на дом Эллисон, и головой ручаюсь, что оперативники несказанно были рады это сделать. Ты знаешь, как у них водится: всякий раз, как репортеры «Прибоя» оплошают, они начинают таскаться к оперативникам. – Квиллер утрамбовал усы и добавил: – Мне тошно такое говорить, но у меня возникло ужасное подозрение: в это может быть замешана Коки.
– Кто?
– Ну, эта девушка, с которой я встречался. Работает на миссис Мидди. Это Коки предложила опубликовать дом миссис Эллисон, а потом я обнаружил, что она знает Балмера. Она на другой же вечер сказала ему «хелло» в пресс-клубе.
– Это не запрещено законом, – заметил Банзен.
– Но как она это сказала! И как на него взглянула! И есть кое-что еще, – с явной неохотой начал Квиллер. – После вечеринки у Дэвида Лайка я привел Коки к себе в квартиру…
– Хо-хо! Это становится интересным!
– …и Коко пытался ее укусить.
– А что она ему сделала?
– Ничего не сделала! Она была на… она размышляла о своем собственном бизнесе, когда Коко рванулся прямо к ее голове. Он в жизни ничего подобного не делал! – На том конце провода молчали. – Ты слушаешь?
– Слушаю. Просто сигару раскуриваю.
– Ты потрясающе бесстрастен, когда в воскресенье сидишь у себя на Дивной Опушке. Я-то думал, тебя эта весточка больше обеспокоит.
– Какая весточка? – сказал Банзен. – По мне, эллисоновское дельце – просто розыгрыш. Так сказать, забава.
– Но кража в полмиллиона долларов забавой не была!
– Ну-у, – протянул Банзен, – Балмер так далеко не зашел бы.
– Он мог! Не забывай, тут замешан аванс на рекламу в миллион долларов! Он мог усмотреть тут шанс урвать себе хорошенькие премиальные!
– И обобрать неповинного человека, только чтобы подставить конкурента? Н-ну! Ты насмотрелся старых фильмов!
– А может, Тейт и не был обобран, – медленно сказал Квиллер. – Может, он участвовал в деле.
– Браток, нынче поутру ты и впрямь высоко залетаешь.
– До свидания, – сказал Квиллер. – Прости, что побеспокоил. Возвращайся на свою мирную семейную лужайку.
– Мирную! – вскричал Банзен. – «Мирную» ты сказал? Я крашу фундамент, а Томми тут-то как раз и падает в ведро с краской, а Линда швыряет тряпичной куклой в Джона, а Джимми валится с крыльца и подбивает оба глаза. Он называет это мирной лужайкой!
Отойдя от телефона, Квиллер бесцельно послонялся по квартире. В гостиной глянул на косматый ковер и сердитыми пинками поднял ворс, чтобы уничтожить отпечаток. В кухне он обнаружил Коко, сидевшего на большом трепаном словаре. Кот сидел выпрямившись, сдвинув передние лапы и тесно обвив их хвостом, настороженно приподняв голову. У Квиллера не было настроения играть, но Коко в упор глядел на него, ожидая положительного решения.
– Ладно, сыграем кон-другой, – вздохнул Квиллер.
Он шлепнул по словарю – сигнал к началу, – и Коко запустил в край книги когти левой лапы.
Квиллер щелчком перебрал страницы до места, отмеченного Коко, – страница «Г», столбец 2.
– Голодание и гордость, – прочел он. – Тут и делать нечего. Вытяни парочку потруднее.
Кот впился еще раз.
– Пицца и пища. Еще два очка в мою пользу.
Коко в величайшем возбуждении припал к словарю и запустил в него когти.
– Полезный и полёвка, – сказал Квиллер и тут же вспомнил, что ни он, ни Коко еще не завтракали.
Нарезал для кота свежее мясо и, приправляя его капелькой консервированного консоме, вспомнил кое-что еще. В недавней игре Коко дважды напал на одну и ту же страницу с одними и теми же ключевыми словами. Это произошло на прошлой неделе. Дважды за одну игру Коко вышел на слова радикал и радикулит.
Квиллер почувствовал вещее щекотание в усах.
Тринадцать
В понедельник утром, когда Квиллер с Банзеном ехали к Холмам Потерянного Озера, чтобы осмотреть нойтоновский дом, Квиллер был необычайно тих. Он не выспался. Всю ночь грезил, и пробуждался, и снова грезил – об интерьерах цвета жареного арахисового масла и рисового пудинга с оттенками омара и черной в полоску патоки. И утром разум его терзали незавершенные скорбные мысли.
Он весьма опасался, что Коки замешана в «розыгрыше» «Прибоя», а ему этого ох как не хотелось – ему нужна была подруга вроде Коки. Сверх того его преследовала возможность Тейтова соучастия в заговоре, хотя доказательства были не более конкретны, чем щекотка над верхней губой и странные опыты со словарем. Он не мог прийти к решению относительно роли Паоло в этом деле: был ли он невинным свидетелем, умным преступником, соучастником или орудием? И была ли Тейтова любовь к коллекции нефрита врожденной его чертой или хорошо отрепетированным действом? Был ли этот человек так предан жене, как казалось людям? Не появилась ли в его жизни другая женщина? Даже имя Тейтовой кошки таило в себе неоднозначность. Йю она звалась или Фрейя?
Квиллеровские мысли вернулись к собственному его коту. Однажды в прошлом, когда преступление было убийством, влажный холодный нос Коко выявил больше сведений, чем раскопало их Бюро убийств в ходе своего официального расследования. Коко, казалось, понимал все без формальных размышлений. Видимо, инстинкт, минуя мозг, повелевал когтям выцарапывать, а носу вынюхивать верное время и место. Или то была случайность? Но разве по совпадению Коко закогтил страницы словаря на пицце и пище, когда завтрак выпал из распорядка?
В воскресенье после полудня Квиллер несколько раз предложил коту сыграть в словесную игру, но слова, выхваченные Коко, оказались «пустышками»: оппозиция и оптимизм, киприот и киприпедиум. Квиллер немножко набрался оптимизма, а киприпедиум, по прочтении оказавшийся видом орхидеи, который также называют дамской туфелькой, лишь напомнил ему пальчики ног Коки, шевелящиеся в роскошном ворсе ковра из козьего пуха.
И все же квиллеровское мнение насчет Коко и словаря осталось в силе. По усам Квиллера пробегала дрожь.
Одд Банзен, сидевший за рулем, спросил:
– Ты болен или еще что? Сидит тут, дрожит и – ни гугу.
– Холодновато, – отозвался Квиллер. – Надо было надеть пальто. – Он полез в карман за трубкой.
– Я захватил дождевик, – сообщил Банзен. – Задувает с северо-востока, а коли так, не миновать нам грозы.
Поездка к Холмам Потерянного Озера вывела их через окраины в деревенскую округу, где начинали желтеть клены. Время от времени фотограф дружелюбно гудел и махал сигарой людям на обочине. Он отсалютовал женщине, подрезавшей траву, двум мальчишкам-велосипедистам и старику у деревенского почтового ящика.
– У тебя обширные знакомства на этом лесном перешейке, – заметил Квиллер.
– У меня? Да я их отродясь не знаю, – сказал Банзен, – но эти фермеры хоть смогут испытать какое-никакое волнение. Теперь они целый день потратят, соображая, кто же это из их знакомых водит иномарку и курит сигары.
Они свернули на проселок, который демонстрировал мастерство дизайнера-пейзажиста, и Квиллер стал читать по клочку бумаги указания: «Ехать по берегу озера, с первой развилки – налево, свернуть к вершине холма».
– Ты когда договорился об этой халтуре? – пожелал узнать фотограф.
– В ночь на воскресенье, у Лайка на вечеринке.
– Надеюсь, в трезвом виде диктовали. Обещаниям, которые даются за коктейлем, – грош цена, а путь-то долгий: рулишь, будто за диким гусем гонишься.
– Не беспокойся. Все о’кей. Натали хочет, чтобы Дэвид получил кое-какой кредит под то, как он оформил этот дом, а Гарри Нойтон надеется, что наша публикация поможет ему этот дом продать. Цена собственности – четверть миллиона.
– Надеюсь, его жене из этого ни пенни не достанется, – сказал Банзен. – Женщина, которая отказалась от своих малышей, как она это сделала, – шлюха.
– У меня сегодня утром был еще один звонок из Дании, – сказал Квиллер. – Нойтон хочет, чтобы его почта пересылалась в Орхус. Это университетский город. Интересно, что он там делает?
– Он, видать, приличный парень. Разве ты не понимаешь, что он и связывался с особами такого именно рода?
– А по-моему, не стоит тебе осуждать Натали, пока ты с ней не познакомился, – ответил Квиллер. – Она искренняя. Не слишком яркая, но искренняя. И у меня есть подозрение, что люди извлекают выгоду из ее простодушия.
