Барбара Вайн - Подарок ко дню рождения
– У меня нет никакой причины так думать… но я все равно продолжаю это делать.
Я спросил холодным, как я надеялся тоном, но, возможно, он таким не был:
– А как ты думаешь?
Айвор поморщился. Теперь кафе было полно, и посетители чуть ли не кричали, чтобы услышать друг друга. Он придвинулся ко мне как можно ближе.
– Что она рассказала своим знакомым или матери. Я имею в виду ее общих с Хиби подруг. Как я понимаю, это весьма вероятно. Она не стала бы держать это в тайне, хотя не так уж много ей было известно. Но как бы то ни было, Роб, если говорить совершенно откровенно, меня беспокоит, что полицейские могут захотеть поговорить со мной.
Мне ничего не оставалось, как спросить, почему он сделал такие выводы.
– Посмотри на это с другой стороны. Они побеседуют с ее подругами. Они могут вызвать на допрос Джерри Фернала, а он расскажет им о жемчуге… Несомненно, полицейские поговорят с ее матерью, ведь именно она обнаружила ее тело. Если они с матерью были близки, она рассказала ей о нас с Хиби.
– Прошло уже четыре года, – ответил я. – У них были более интересные и насущные темы для бесед. Люди в твоем положении становятся параноиками. Ты параноик. Ты действительно думаешь, что женщина, дочь которой изнасиловали и зарезали, расскажет полиции, что она обеспечивала алиби подруге, которая умерла четыре года назад? Она им расскажет, что у этой подруги была с тобой любовная связь? И даже если это произойдет, неужели ты думаешь, будто полицейским придет в голову, что у тебя был мотив убить мисс Атертон? Брось, Айвор.
– Говори тише, – очень нервно чуть ли не прошипел он. – Я не имел в виду, что… ну, может, имел. Мне просто все это не нравится. О, господи, начинается голосование… Не уходи. Я сейчас приду.
На экране появился зеленый колокол. Здесь, на пороге обеих палат, колокола, предупреждающие о начале голосований в Палате лордов и в Палате общин, были слышны одинаково. Те из нас, кого это приглашение не касалось, остались. Глядя на черную воду, фонари и тяжелое облачное небо, я спрашивал себя, что может случиться в самом худшем случае, но ничего особенного в голову мне не пришло. Мать Джейн Атертон не станет чернить имя покойной дочери, рассказывая кому-то, тем более полицейским, что она обеспечивала алиби подруге, замешанной в адюльтере. Несмотря на это, если полицейские узнают, что у Джейн когда-то была подруга, у которой четыре года назад была связь с членом парламента от консерваторов… Нет, это было слишком абсурдное предположение, слишком натянутое, слишком смахивающее на невроз.
– Когда ты слышишь колокол на голосование, – спросил я Айвора, когда он вернулся, – до сих пор вспоминаешь тот день, когда впервые увидел Хиби?
Однажды он сказал мне, что этот звон напоминает ему о ней. Айвор вскинул недоуменный взгляд.
– Вот уж не ожидал от тебя такого вопроса. Собственно говоря, это не мужской вопрос. Вот если бы его задала Айрис…
– Вспоминаешь?
– Роб, подумай хорошенько. Сколько раз я входил в зал для голосования за последние четыре года? Это невозможно. Это противоречит человеческой природе. Я, как ты знаешь, был без ума от Хиби, но даже в этом случае…
– Не беспокойся по поводу Джейн Атертон, – проговорил я. – Ты больше не услышишь о ней и той давней истории.
И некоторое время так и было.
Пять дополнительных выборов в парламент в июне и одновременные выборы в Европейский парламент показали (я цитирую левую газету) уровень популярности правительства консерваторов. Либеральные демократы победили лейбористов в Истлей с преимуществом в десять тысяч голосов, консерваторы были на третьем месте. Брэдфорд Саут и Баркинг оба достались лейбористам с большим перевесом, консерваторы снова оказались на третьем месте. На гребне волны в ту осень Аарон Хантер на съезде либеральных демократов в Имбервелле произнес широко разрекламированную речь, что очень необычно для независимого кандидата. Он обличал аморальность правящей партии – полагаю, имея в виду маршала авиации с его неподходящей возлюбленной (хотя я так и не пришел к определенному выводу, кто был тот несчастный – жертва или преступник). Но, приводя его в пример, он говорил обо всех, кто занимал высокие посты в правительстве, и о членах парламента от тори в частности. Один из них был виновен в лжесвидетельстве, другой – в адюльтере, а еще один случайно повесился, занимаясь мастурбацией. Мистер Хантер напомнил о домашних оргиях тридцатилетней давности и остановился на драме «втроем в постели» последних месяцев. Он ханжа, и не скрывал этого. Я убежден, что все политические партии в той или иной мере аморальны. У левого крыла, лейбористов или либералов это в основном мошенничество, тогда как у консерваторов – секс. Однажды, когда я изложил эту теорию Айвору, он рассмеялся и сказал, что знает, какой вариант предпочел бы, и самые разумные люди согласились бы с ним.
Его мнения о речи Хантера я не знаю. Мы никогда ее не обсуждали. Но я могу предположить, как он к этому относился. Айвор Тэшем был твердо уверен, что политика – занятие для профессионалов, и те, кто обучался другим дисциплинам, не должен в нее соваться; однако он не сказал, где проходит разделительная линия между любителем и такими людьми, как он сам. В те дни он порадовал нас только одним, когда сообщил, что они с Джульеттой «свернули» (его выражение) свои визиты к Линчам.
– Сложность, – объяснял он, – в классовых различиях. Я считаю, так было всегда. Я притворялся перед самим собой, что могу их преодолеть, даже считал, что им нравится мое общество, а мне, упаси бог, нравится у них пить чай. Но это не так. Они чувствуют себя неловко, а мне кажется, что меня связали по рукам и ногам, как только я переступаю порог их дома. Я терпеть не могу, когда подружка Шона называет меня «Айв». Джульетте несколько проще, они лучше ладят.
Айвор помолчал. На какой-то момент я подумал, что он собирается намекнуть на то, что Джульетта находится на несколько ступенек ниже его, но он так и не произнес этих слов. Может, вовремя заметил, что его несколько заносит, и сдержался.
– Но дело кончилось тем, что нам пришлось нажать на тормоза. – Одновременно с растущей помпезностью мой шурин нахватался многих политических клише с тех пор, как стал министром. – Мне пришлось признать, что для этой семьи я являюсь источником значительной части дохода. Почему бы и нет? Так намного легче во всех отношениях. Бесполезно думать, что мы играем на поле с равными условиями игры, потому что это не так.
Я понятия не имею, первым ли Айвор применил это выражение, но он был, несомненно, одним из первых. Возможно, он его и придумал, но точно знаю, что впервые услышал эту фразу от него. Хотя теперь ее употребляют во всех политических выступлениях, и ни одна большая речь не может без нее обойтись. Мы с Айрис были рады, что Айвор больше не поддерживает «дружеские отношения» с семейством Линч, и когда обсуждали это, моя жена прибавила, что у ее брата наконец-то прорезался хоть какой-то здравый смысл. Мы поторопились. Ошибка Айвора была не столько в том, что он поддерживал отношения со всей семьей Линч или что давал им деньги, а скорее в том, что он вообще с ними познакомился и попросил человека, обслуживавшего его автомобиль, сесть за руль «Мерседеса» и «похитить» свою любовницу.
Прошло несколько дней, и мы будто вернулись на несколько лет назад. Газеты почти каждую неделю упоминали о некоем неизвестном человеке, помогающем полиции в расследовании. Из этого следовало, что кого-то задержали за убийство Джейн Атертон – бедной девушки с кудрявыми волосами, девушки, лежащей на собственной кровати в луже крови. Но газеты редко рассказывают о том, что полицейские отпустили задержанного домой, потому что он оказался невиновен или у них не хватило улик для предоставления в суд.
Тем не менее этот человек, судя по всему, подходил им как никто другой, и его не освободили. И именно тогда у нас возникло ощущение, что все это с нами уже было раньше, а не тогда, когда его подозревали в связях с ИРА. Его имя было Шон Линч, и его обвинили в убийстве Джейн Атертон.
Глава 27
Мы так и не узнали, как установили эту связь, только предполагали, как это могло получиться. Но на следующий день одна-единственная газета опубликовала короткую и, на первый взгляд, безобидную заметку: арестованный человек оказался старшим братом Дермота Линча, водителя машины, участвовавшего в похищении, произошедшем четыре года назад и закончившемся смертью двух человек.
Если человеку предъявили обвинение и он предстал перед судом, средствам массовой информации положено о нем молчать. Его прошлое, его предки, история его семьи – всего этого нельзя касаться, чтобы не создавать предубеждения у общественности; ведь именно из рядов этой общественности будут выбраны по жребию присяжные.
Чаще всего журналисты этого и не касаются, но бывают исключения, что обычно вызывает осуждение и даже угрозы со стороны правоохранителей. Открыв эти факты о Дермоте Линче (а он никогда не был на скамье подсудимых), они нарушили неписаный закон, но в этот раз никто не принял никаких мер. При нормальном положении вещей Айвор каждое утро просматривал несколько ежедневных газет, но в этот день, мне кажется, он их не читал. Накануне вечером он сообщил нам по телефону, что улетает на рассвете в Калдроуз, в Корнуолл. В Калдроузе расположена вертолетная база, и он должен быть там по служебным делам.
