Кэтрин Чантер - Тайна имения Велл
– Выслушай, что я тебе сейчас скажу. Я очень хотел вернуться, но остаться не смогу. Я не справлюсь с Люсьеном. От меня этого ожидать не следует, но я не могу оставить его в таком состоянии. Кто-то должен уступить. Я должен уехать. Он тоже.
Сестра Амалия, неслышно подошедшая к нам, встала на его сторону. Вот только мотивация у нее была явно иной.
– Он прав. Мальчика надо отсюда увезти. Это было последней каплей, – сказала она, а затем обратилась непосредственно к Марку: – Вам обоим надо отсюда уехать. Уходите прочь от Веллспринга и увезите мальчика из Велла. Вам здесь не место. Вы ходячее богохульство.
– Не сейчас… – начала я.
Но нас прервал крик Люсьена:
– Ты обещала! – Рыдая, мальчик вырвался из объятий Дороти. – Ты, и ты, и ты, и ты! Вы все говорили, что приведете меня сюда и я увижу волшебство! Вы мне врали!
Кто-то из собравшихся у озера позже сдержал обещание и привел Люсьена сюда, но только воде известно, кто это был.
– Подойди ко мне, Люсьен, – сказала Джеки.
Женщина привлекла его к себе, пощекотала и тихо произнесла ему на ухо:
– Не плачь. Обещаешь больше не плакать?
Люсьен затрясся всем телом, хохоча сквозь слезы.
– Хорошо! Я уйду, если вы этого хотите!
Швырнув камень в озеро, мальчик побежал в лес. Зацепившись за один из трухлявых сучьев, он опрокинул незажженный факел-свечу. Марк крикнул ему вдогонку, чтобы он его подождал.
Моя нерешительность длилась недолго. Рука Амалии сжала мою руку.
– Я долго не задержусь, Люсьен! – крикнула я внуку. – Обещаю!
Я позволила Амалии отвести меня обратно к озеру.
Молиться после такой ссоры было совсем не просто. Слезы текли из серых глаз Амалии. Ее душевная боль передалась мне. Мне было даже, пожалуй, больнее из-за нежной привязанности, которую, как мне казалось, женщина мне выказывает. Голос громко, но неразборчиво бормотал что-то в моей голове. Обрести душевное спокойствие не удавалось, как не удавалось выгнать из сознания, из Велла образ Марка, хоть я и пыталась это сделать, погрузившись в моление. Внезапно я вновь ощутила прекраснейший экстаз полного слияния с Розой. На этот раз он оказался даже сильнее, чем прежде. Каждый мой нерв вибрировал в унисон с постигнутым знанием. Все остальное не имело значения. Прежде чем наша процессия потянулась назад, я и сестра Амалия, не сговариваясь, отстали от остальных. Я прошептала ей, что мне жаль. Она прижалась ко мне, и мы поцеловались, как сестры… и еще раз поцеловались…
Идти по вспаханному полю было трудно. Комья грязи липли к подошвам моих ботинок. Пока я с трудом взбиралась по пологому склону холма, ноги страшно отяжелели и меня тянуло к земле. Когда я наконец добралась до дома, то едва не упала в обморок. Кухня показалась мне странным местом, в котором расставлены маленькие предметы, предназначение которых я с трудом могла вспомнить. В гостиной огонь почти погас. Корзина для дров оказалась полна-полнешенька, но мой разум не смог припомнить, что надо сжигать дрова, чтобы в доме стало теплее. Когда я осознала, что мне холодно, меня стал бить страшный озноб. Я пролила чай себе на белую рясу, ощутила, как намокли даже джинсы. Челюсть свело спазмом. Клацнули зубы. Я осознала, что у меня начался припадок, но рядом никого не было, чтобы помешать моему обожженному чаем языку запасть в горло и удушить меня. Я постаралась сглотнуть. Вышло. Я решила предпринимать все действия, которые мне подсказывал инстинкт, лишь бы остаться в живых. Я поднялась на ноги. Я поставила кружку на каминную полку… с трудом подвинула ее на пару сантиметров ближе к стене… Я подошла к лестнице. Руки вытянуты вперед. Я вцепилась руками в перила ограждения. Держась руками за перила, я медленно принялась взбираться наверх. Преодолев наконец это препятствие, я зашла в ванную комнату. Там было темно. Тяжело опустившись на пол, я оперлась спиной о стену и попыталась собраться с силами. Ползком я добралась до ванны. Одной рукой я ухватилась за ее холодный край, а другой нащупала цепочку, к которой крепилась пробка. Звено за звеном я перебирала пальцами холодный металл, пока не ощутила кожей резину пробки. Разжав пальцы, я услышала, как пробка упала на дно ванны. Опустив руку вниз, я вставила пробку в отверстие и повернула краны, вслушиваясь в плеск воды и привычное урчание в трубах за сушильным шкафом. Внизу завибрировал насос, качая воду из подземного водного горизонта, расположенного в сотнях метров под землей на твердой породе.
Ко мне вернулось осознание реальности физического мира, который меня окружал. Я начала раздеваться. Большие комья мерзлой грязи падали на половичок. Я пыталась справиться со шнурками, которые оказались завязаны немыслимыми узлами. Я довольно легко сняла рясу через голову, а вот мокрые джинсы плотно липли к телу, не желая сдаваться. Я не могла рисковать, вставая, поэтому плюхнулась, словно ребенок, на пол и стащила с себя вместе с джинсами трусы и носки. Все это осталось лежать на полу, словно недоделанное пугало Гая Фокса[37]. Онемевшие пальцы с трудом расстегнули застежку лифчика. Я перекинула ногу через край ванны. Острая боль обожгла мне ступню. Я перебросила другую ногу, видела, как краснеют мои лодыжки и бедра, ощущала, как жизнь течет вверх по венам в моем теле. Я опустилась в ванну, сначала села, а потом легла. Моя голова очутилась под водой, а волосы плавали где-то сзади. Мне опять стало тепло, очень тепло и уютно.
Когда я, испуганная, вынырнула из ванны, вода потоком стекала с меня. Я жадно хватала ртом воздух. Вода ручьями текла с волос по спине. Она слепила мне глаза. Она оказалась у меня во рту. Ванна принялась вертеться, словно сумасшедшая. Ей явно хотелось, чтобы я вновь погрузилась в нее с головой, но я вовремя сдержалась, и верчение сошло на нет. Луна, видная из окошка, давала достаточно света, чтобы я смогла разглядеть углы комнаты. Теперь я дышала медленнее и глубже. Я уже не так крепко сжимала зубы. Я вытянула ноги и принялась шевелить пальцами. Я очень проголодалась. В этом я была уверена. Сознание вернулось ко мне и сообщило, что надо бы поесть. Яйца на месте? Заперла ли я загон с молодыми курочками или лиса пробралась в курятник и устроила там бойню? А еще Голос напомнил, что вернулся Марк. Где Люсьен?
– Люсьен! – крикнула я. – Люсьен!
Внук был возле Веллспринга. Сестра Амалия предупредила, что ему здесь не место. Марк увел Люсьена. Внук, должно быть, с Марком. Он в полной безопасности. Я понятия не имела, сколько времени прошло с тех пор, как они ушли. Выбравшись из ванны, я вытерлась, быстро оделась в чистую одежду и плотно обмотала голову полотенцем. По крайней мере, теперь вода не стекала по затылку. Воду из ванны я спускать не стала. Ботинки остались валяться на полу. Я подумала, что приберусь утром, и пошла искать Люсьена. Вновь превратившись в бабушку, я побежала к амбару, где часы сообщили мне, что сейчас – четверть девятого. В печурке трещали дрова. Пар поднимался от какого-то варева, готовящегося на одной из двух конфорок. Люсьен сидел на стуле. На нем ничего не было, за исключением кроссовок на ногах и маленькой деревянной розы на шее. Мальчик помешивал что-то в миске, стоящей на столе.
– Бабушка Р! Мы готовим тебе сюрприз! – крикнул он. – Уходи, а то ты увидишь! Уходи!
– Ради бога, что происходит?
Марк указал на джинсы, трусы и футболку, перекинутые через спинку стула, стоящего у обогревателя.
– В первый раз Люсьен вывернул все на себя, – устремившись к мальчику, пояснил муж. – Осторожнее. Ты рискуешь повторить свое достижение.
– Марк помог мне снять одежду и помыться, – сказал внук. – Он сказал, что, если смыть улики, никто не узнает. Ты же это мне сказал, Марк?
– Да уж, – подтвердил тот, отворачиваясь от внука. – А это, черт побери, что такое?
Его палец нацелился на деревянную розу у мальчика на шее.
«Только не сейчас», – простонала я про себя, но вслух произнесла:
– Извини, Марк. Я совсем потеряла счет времени. Я вернулась и приняла ванну…
Марк вытирал руки.
– Ну, мы неплохо провели время. Правда, Люсьен?
Пожалуй, и до Люсьена амбар не отличался чистотой и порядком, но сейчас повсюду на полу были разбросаны сотни клочков бумаги, которую Марк использовал, чтобы заправлять принтер. На каждом рукой Люсьена было что-то нацарапано. По-видимому, внук перешел к скоростному рисованию. Я подняла один листок… другой… третий… Один и тот же мотив. Люсьен сказал, что он писал букву «М».
– Первая буква слова «мама», – объяснил Марк.
– Лучше я отведу Люсьена спать, – предложила я.
Внук насупился:
– Я не хочу спать. Я не буду спать сегодня ночью. А ты ложись спать. Уходи!
Соскочив со стула, Люсьен принялся толкать меня где-то в области коленей.
– Уходи, бабушка Р! Уходи отсюда.
Марк, приподняв брови, смотрел на меня.
– И я пойду к Веллспрингу снова, когда тебя там не будет! – кричал Люсьен. – Озеро не твое! Всякий может к нему пойти, когда захочет. Так мне сказал Марк.
