Барбара Вайн - Подарок ко дню рождения

С наилучшими пожеланиями,

Как будто я знаю десяток Пандор. Значит, она беременна. Времени она не теряет. В самом деле, дом с четырьмя спальнями… Должно быть, дела у Джерри идут хорошо. (Тогда я думала именно так, но вскоре выбросила эти мысли из головы, попыталась сосредоточиться на том, о чем она просит, и рассмотреть повнимательнее то, что она прислала.) «В курсе дела», подумать только; «переговорим»…

Вложенная вырезка оказалась фотографией Айвора Тэшема, в том самом пластиковом файле, который я обнаружила в выдвижном ящике в спальне Хиби и, наверное, потеряла где-то в доме. Собственно говоря, я совсем забыла об этом клочке бумаги, и это неудивительно после того, как они со мной обошлись. Я всмотрелась в него пристальнее, чем раньше. Айвор Тэшем стоял у микрофона, рубя рукой воздух. Газета напечатала этот снимок, когда он баллотировался от Морнингфорда на дополнительных выборах в 1988 году. Я никогда не обращала внимания на его обратную сторону, а сейчас посмотрела, и там, на верхнем поле, рукой Хиби было написано: «В следующий раз надо будет попросить настоящую фотографию».

Первым моим инстинктивным желанием было не отвечать на письмо или написать и сказать, что я о ней думаю. Новая лента в пишущей машинке уже заправлена, хоть я не сомневаюсь, что скоро и она меня подведет. Но что же мне делать, в конце концов? Мне было любопытно. Я хотела знать, в курсе чего должна быть. Это нечто, имеющее отношение к подписи на газетной вырезке? Но ее сделала не я, а Хиби, хотя Пандора уверена, что эта газетная вырезка принадлежит мне. Если бы Джерри увидел этот клочок старой газетной бумаги, то сразу же понял бы, кому принадлежит этот снимок. Значит, он не видел его и, соответственно, ничего не знает об этом письме. Так что же хочет от меня Пандора? Встретиться из-за старой газетной вырезки? Ну, это полная чушь! Она написала, что в этом нет ничего личного и это не имеет отношения к тому, что они меня выгнали. Может, мне лучше позвонить? Но я не могла этого сделать. Она не дала номер телефона, и, как я могу предположить, его еще не успели внести в справочник. Мне ничего не оставалось, как отправить ей письмо. В нем я назначила дату и пригласила на чай. Я выбрала 14 мая, как раз накануне четвертой годовщины смерти Хиби. Нужно, чтобы это был чай, а не спиртное, и то время, когда Джерри и Джастина нет дома. Я чувствовала, что Джерри ничего не узнает о нашей встрече, и была права.

Пандоре оставалось еще три месяца, но она была огромной. Я считаю, что женщина должна носить свободную одежду, когда она беременна, но блуза или туника, или как там она называется, так плотно обтягивала этот огромный холм, что можно было с легкостью различить выпирающий пупок. Я подала чай и печенье. Пандора жадно набросилась на них.

– Я вечно голодна, – сказала она. – Ем за двоих.

Я вежливо улыбнулась.

– Надеюсь, я не вынудила вас взять на работе выходной, – произнесла Пандора. – Я думала, вы будете настаивать на выходном дне, и это было бы немного неловко.

Я себя знаю. Я не гордая.

– У меня нет никакой работы, – ответила я. – Я никуда не устроилась. И я не работаю с тех пор, как ваш муж от меня избавился. Если бы мне не помогала мать, я стала бы бездомной.

– О, господи, – смутилась Пандора. – Уверена, что вы скоро найдете работу. Вы такая умная…

После этого наступила пауза, и мне ничего не оставалось, как ее нарушить:

– О чем вы хотели поговорить со мной?

– Ну, – начала Пандора, немного расслабившись, – это довольно странно. Когда мы переезжали, я осматривала дом, решая, что взять с собой, а что выбросить, и… в нашей спальне я нашла нечто очень необычное.

Видимо, я что-то упустила из виду. Может, я оставила не только фото Тэшема, но и маску в блестках или черный кружевной корсет?.. Но нет.

– В коробке лежала нитка жемчуга. Я видела его раньше, когда делала уборку в доме, но не обратила особого внимания. На этот раз я ее рассмотрела. На мои расспросы Джерри объяснил, что ожерелье принадлежало Хиби, что незадолго до гибели она купила его в «Вулворте», а может быть, в «Марксе», он точно не помнит. Но, Джейн, она не могла этого сделать. Его не могли продавать в обычном универмаге. Этот жемчуг баснословно дорогой.

Я чуть не рассмеялась ей в лицо, но мне удалось сдержаться. Я только спросила у нее, откуда она это знает.

– Я раньше работала в компании, торгующей жемчугом.

– Я думала, вы занимаетесь пиаром.

– Это правда. Я работала в той фирме, когда мне было чуть больше двадцати лет. Я не была сортировщицей или экспертом, но я все-таки разбираюсь. Могу отличить, где купили жемчуг – в «Марксе» или на Бонд-стрит. В той нитке, что я нашла в коробке, безупречные крупные жемчужины, и это очень дорого; за него заплатили от шести до семи тысяч фунтов. Вам это не кажется странным?

Я с удовольствием ответила стандартной фразой из сотен плохих книг и пьес:

– Наверное, этому есть совершенно простое объяснение.

– Этого не может быть. Хиби не могла его купить. У нее не было денег. Она даже не работала. Должно быть, кто-то подарил его ей.

– А что говорит Джерри?

– Он не знает. Я ему не сказала.

Я спросила у нее, почему.

– Разве это не очевидно? Мой муж так бережно хранит память о ней… Я ничего не имею против. Я понимаю, как он к ней относился. Это лишь значит, что он хороший муж, правда? Кто-то подарил ей этот жемчуг и… ну, вряд ли этот человек преподнес это ожерелье, потому что восхищался ею издалека.

– Я не знаю, – ответила я и спросила, что она собирается делать.

– Возможно, ничего. Разве я могу рассказать ему и разрушить его иллюзии? И все-таки, послушайте, Джейн, нам пригодились бы деньги. Переезд обошелся нам дорого. И вот-вот родится ребенок. Мы могли бы продать этот жемчуг за шесть тысяч, возможно, больше. Иногда меня пугает мысль о том, что он лежит в нашем доме.

Пандора еще долго распространялась об этом, разрываясь между желанием оставить ее драгоценного Джерри в неведении и сохранить незапятнанной его любовь, и жаждой денег. Она хотела выяснить, знала ли я о жемчуге.

– Вы были такой близкой подругой Хиби, – начала она, задумавшись, а потом быстро добавила: – Не говорила ли она вам, что у нее есть любовник? Неужели ни разу не рассказывала о таком дорогом подарке?

Я ответила, что хранить тайны Хиби – мой священный долг. Пандоре это понравилось. Это та высокопарная чушь, которой она сама грешит. Но ее подозрения усилились, я это предвидела. Когда она уходила, я сказала:

– О, между прочим, тот фотоснимок, присланный вами, принадлежит не мне. Надпись на обороте сделана рукой Хиби.

– Хиби? Вы уверены?

Я ответила с грустной улыбкой:

– Она была моей лучшей подругой, Пандора.

– Мне не хочется спрашивать, но вы знаете, кто этот мужчина?

Качая головой, я ответила:

– Это легко узнать. Мне кажется, эта вырезка из газеты «Таймс».

После этих слов она ушла, все еще не зная, что делать. Думаю, ее любовь к деньгам в конце концов победит ее щепетильность. И не только ее любовь к деньгам. Что бы она ни говорила, она предпочла бы, чтобы Джерри разочаровался в Хиби, чтобы его память о первой жене была запятнана, потому что тогда он стал бы любить ее сильнее.

Если посмотреть в лицо фактам, то не думаю, что я когда-нибудь найду работу. Ну, я могла бы убирать чужие квартиры или подстригать газоны, устроившись садовником, но даже если бы я могла решиться на такую работу, мне бы все равно не хватило средств для оплаты квартиры. Мама продолжает присылать мне чеки, а еще выделила средства на ремонт моей машины и, если уж на то пошло, содержит меня. Теперь, когда на моем банковском счете ничего не осталось, я подумываю о том, чтобы получить пособие по безработице, и тогда Министерство социальной защиты было бы обязано погасить проценты по моей ипотеке. Значит ли это, что я проживу на пособие остаток жизни? Во всяком случае, до шестидесяти лет? Тридцать лет жить на пособие?!

Джерри Фернал довел меня до этого. Нет, это не совсем так. Мне надо вернуться назад. Айвор Тэшем довел меня до этого. Это он организовал фальшивое похищение, во время которого погибла Хиби. Именно из-за ее смерти я пошла работать на Джерри Фернала и стала няней Джастина. Если бы она была жива, я все равно потеряла бы работу в Библиотеке британской истории, но нашла бы другую. Именно эти годы, проведенные в доме ее мужа, потерянные годы, когда я занималась черной работой по дому по доброте душевной, лишили меня всех шансов. Кто-то в этом виноват, но был ли это Айвор Тэшем или только те, кто похитил Хиби? Он или они запустили цепную реакцию, и Тэшем покатил с горы снежок, выросший в снежную лавину, поглотившую мою жизнь. Теперь Айвор Тэшем успешен, богат и счастлив, живет со своей любовницей в красивом доме, в газетах ему прочат высокие посты и даже место в кабинете министров, а я – бедная, безработная и всеми забытая. Я лишилась друзей и попала в зависимость от матери.