Лилиан Браун - Кот, который читал справа налево (сборник)
Когда Квиллер отпер дверь своей квартиры, он не увидел кота ни на диване, ни на большом стуле, ни в позе льва на красном ковре. На кровати в нише тоже не было видно бледного сгустка шерсти.
Квиллер позвал Коко. Он опустился на четвереньки и посмотрел под диваном. Он искал кота за драпировками, за занавесками в душе… Он вглядывался в дымовую трубу…
В панике Квиллер подумал, что нечаянно запер Коко в кабинете или туалете. Но безумное лязганье дверьми и выдвижными ящиками не помогло. Убежать кот не мог: дверь была заперта, окна закрыты.
«Он должен быть где-нибудь здесь, – подумал Квиллер. – Нужно начать готовить ужин, тогда, возможно, кот вылезет из какого-нибудь шкафа».
Квиллер пошел на кухню, подошел к холодильнику и носом к носу встретился со спокойным, невозмутимым Коко.
Квиллер задохнулся:
– Ты дьявол! И ты сидел здесь все это время?
Коко, застывший в нелепой позе на холодильнике, ответил ему коротким мяуканьем.
– В чем дело, старина? Ты страдаешь?
Коко раздраженно сменил позу: припал к холодильнику всем телом, согнул задние лапы под прямым углом и распушил шерсть над лопатками, подобно огромному созревшему одуванчику.
– Тебе неудобно! Вот в чем причина. После ужина мы сходим наверх и возьмем твою подушку. Хорошо?
Кот моргнул в ответ.
Квиллер начал резать говядину.
– Когда этот кусок мяса закончится, тебе придется довольствоваться тем, что я смогу предложить, или поехать в Милуоки. Там ты будешь жить лучше, чем я.
Когда Коко дожевал свою говядину, а Квиллер – бутерброд с салями, они пошли наверх, чтобы взять голубую подушку с холодильника Маунтклеменса. Его квартира сейчас была заперта, но у Квиллера по-прежнему оставался ключ, который критик дал ему неделю назад.
Коко, странно помедлив на пороге, вошел в комнату. Он бесцельно побродил, понюхал ковер и уверенно направился в угол гостиной. Там его привлекли жалюзи на двери, и он обнюхал их края и петли с предельным вниманием.
– Что ты ищешь, Коко?
Кот сделал стойку на задних лапах и начал царапать дверь, потом опустился и принялся за ковер.
– Ты хочешь в кладовку? Зачем?
Коко энергично царапал ковер, и Квиллера осенило. Он открыл двойные двери.
В прежней жизни этого дома в кладовке находилась, возможно, швейная или мастерская. Сейчас окна были закрыты ставнями, и пространство заполняли шкафы с картинами, поставленными вертикальными рядами. Некоторые были в рамах, другие – просто растянутые холсты, но большинство представляли собой беспорядочное, бессмысленное нагромождение пятен краски.
Коко прошел внутрь кладовки и, жадно принюхиваясь, начал переходить от одного шкафа к другому. В дверцы одного, особенно его заинтересовавшего, он попытался просунуть лапу.
– Хотел бы я знать, что означает это представление… – заметил Квиллер.
Коко возбужденно завыл. Он попробовал всунуть одну лапу, потом другую. Наконец он подошел к Квиллеру и потерся о его ногу, после чего возобновил свои попытки.
– Ты, должно быть, хочешь, чтобы я тебе помог. Давай посмотрим, что в этом шкафу. – Квиллер достал картину в рамке, которая заполняла узкий паз, а Коко схватил что-то зубами.
Квиллер отобрал у кота маленький темный предмет и внимательно рассмотрел его. Что бы это могло быть? Мягкий… пушистый… легкий…
Коко возмущенно завыл.
– Извини, – сказал Квиллер. – Мне просто любопытно. Это же Мятная Мышь!
Он бросил пахнущую мятой игрушку коту, который тотчас сжал ее в передних лапах и принялся кататься по полу.
– Пойдем отсюда. – Квиллер попытался засунуть картину на место, попутно разглядывая ее. Это был сказочный пейзаж, заполненный безголовыми телами и бестелыми головами. Он скривился и поспешно засунул картину в шкаф. Итак, здесь был тайник Маунтклеменса.
Квиллер просмотрел еще несколько картин. Одна из них представляла собой набор черных линий на белом фоне – некоторые параллельные, некоторые пересекающиеся. Он удивленно поднял брови. Другой холст был покрыт серой краской – лишь серая краска и подпись в нижнем углу. Потом ему попалась картина с яркой пурпурной сферой на красном поле, и Квиллер почувствовал, что у него начала болеть голова.
Следующая картина, на которую упал его взгляд, вызвала особое состояние усов Квиллера. Импульсивно он спикировал на Коко, подхватил его и бросился вниз по лестнице.
Он подбежал к телефону, набрал номер, который знал наизусть.
– Зоя? Это Джим. Я нашел здесь, в этом доме, нечто такое, что хотел бы тебе показать… Картину… Картину, которая тебя заинтересует. Мы с Коко поднялись в квартиру Маунтклеменса за подушкой, и кот привел меня в кладовку. Он очень настаивал. Ты никогда не поверишь, что мы там нашли… Обезьяну… Картину с обезьяной!.. Ты сможешь приехать?
Вскоре подъехало такси. Поверх широких спортивных брюк и свитера Зоя набросила меховое манто. Квиллер с нетерпением ждал ее. Он принес картину с обезьяной в свою комнату и водрузил на камин.
– Это она! – воскликнула Зоя. – Это вторая половина Гиротто! Это ее искал Эрл!
– Ты уверена?
– Это несомненно Гиротто, его стиль невозможно не узнать. И тот же самый желто-зеленый фон! К тому же разве ты не видишь – кусочек одежды балерины на правой кромке картины!
Они смотрели на холст, пытаясь ввести в логические рамки свой мысленный хаос.
– И если это пропавшая половина…
– Что это означает?
Зоя внезапно побледнела. Она села и прикусила нижнюю губу. В Эрле Ламбрете эту манерность Квиллер находил неприятной. У Зои же получалось трогательно.
Она медленно произнесла:
– Маунтклеменс знал, что Эрл охотится за этой обезьяной. Он был одним из тех, кто хотел купить балерину. И не удивительно: он нашел обезьяну!
Квиллер начал нервно теребить усы ногтем большого пальца. Он спрашивал себя, мог ли Маунтклеменс убить Эрла Ламбрета, для того чтобы завладеть балериной. И если это было так, зачем он оставил картину в доме? Может, он забыл, что убрал ее в кладовку?
Усы Квиллера дрогнули. Он вспомнил сплетню об отношениях Зои и Маунтклеменса.
Зоя напряженно смотрела на свои руки, плотно зажатые между коленями. Словно почувствовав вопрос во взгляде Квиллера, она подняла глаза и внезапно вскрикнула:
– Я презирала его! Я презирала его!
Квиллер терпеливо и сочувственно ждал.
– Он был высокомерный, скупой, властный человек, – продолжала Зоя. – Я ненавидела Маунтклеменса и тем не менее была вынуждена потакать ему по ряду причин.
– По каким причинам?
– Разве ты не знаешь? Как критик он благосклонно относился к моим картинам. Если бы я разозлила его, он мог бы разрушить мою карьеру, и не только мою, но и Эрла тоже! Что я могла сделать? Я флиртовала – осмотрительно, как мне казалось, потому что это было то, во что Маунтклеменс хотел играть. – Зоя возбужденно теребила сумочку. – И потом ему пришла в голову мысль, что я должна оставить Эрла и уехать с ним.
– И как ты вышла из этого положения?
– Это был тонкий маневр, поверь! Я сказала или намекнула, что хотела бы принять его предложение, но старомодное чувство верности привязывает меня к мужу. Какой поступок! Я чувствовала себя как героиня немого фильма!
– И это решило проблему?
– К сожалению, нет. Он продолжал свои атаки, и меня засасывало все глубже и глубже. Это был какой-то кошмар! Я жила в постоянном напряжении от вынужденной лжи.
– Твой муж не знал о том, что происходит?
Зоя вздохнула:
– В течение долгого времени он и не подозревал. Эрл был так погружен в свои собственные проблемы, что оставался слеп и глух ко всему окружающему. Но случайно до него дошли слухи, последовала ужасная сцена. В конце концов я убедила его, что попала в отвратительное положение поневоле.
Зоя снова начала нервно открывать и закрывать сумочку. Запинаясь, она сказала:
– Знаешь, Эрл, кажется, цеплялся за меня, несмотря на то что мы не были больше близки, – надеюсь, ты понимаешь, что я имею в виду. Когда я решила выйти за него замуж, Эрл вцепился в меня, потому что мне везло в жизни. А он родился неудачником. Его единственным достижением была счастливая случайность – находка половины Гиротто, единственная цель – найти вторую половину картины и разбогатеть.
– Маунтклеменс мог убить твоего мужа?
Зоя беспомощно посмотрела на него:
– Не знаю. Просто не знаю. Он не сделал бы столь решительного шага, чтобы получить меня. В этом я уверена! Он не был способен на такую страстную любовь. Но он мог бы пойти на это, чтобы получить меня в придачу ко второй половине Гиротто.
«Неплохая компенсация за убийство», – подумал Квиллер.
Вслух он заметил:
– Маунтклеменс питал страсть к искусству.
– Только как к форме богатства. Чтобы собирать и копить. Он не делился тем, чем владел. Он даже не хотел, чтобы люди знали о его невероятных сокровищах.
