Артур Рив - Золото богов
Я нахлобучил шляпу и, хотя было уже поздно, отправился выполнять эту странную миссию.
Несколько запоздалых прохожих и полисмен наблюдали за мной, как за преступником. Чувствуя себя последним идиотом, я все же не сдавался. Наконец, ценой нескольких царапин, благодаря своему упорству и такту я ухитрился поймать весьма неплохой образчик требуемого вида и, торжествуя, понес его в лабораторию.
15. Семена безумия
Когда я вернулся, Крэг колдовал над лабораторным столом – похоже, дистиллировал вытяжку из нескольких сигаретных окурков, которые только что изучил с помощью интерферометра.
– Вот твой кот… Сильно озадаченный кот, – заявил я, помещая невезучее животное в корзинку.
Потом я стал терпеливо ждать, когда Кеннеди закончит свои кропотливые труды. Уже под утро в одной из пробирок появилось несколько капель бесцветной жидкости.
– Интерферометр дал мне подсказку, – заметил мой друг, удовлетворенно демонстрируя пробирку. – Без красноречивых линий спектра, которые мне удалось обнаружить, я бы до сих пор блуждал в потемках. Но вот и результат! Я уверен, что все сделал правильно, и все же хочу провести контрольный опыт.
– Как, ты не собираешься испытать это вещество на себе? – саркастически сказал я, вспомнив его недавний эксперимент с ядом. – И на сей раз собираешься превратить в подопытную мышку кота?
– Уж лучше кота, чем человека, – ответствовал следователь, и его взгляд заставил меня вздрогнуть.
После истории с кураре я чувствовал: если Кеннеди впал в научно-исследовательский раж, лучше не становиться у него на дороге. Не то в следующий раз мучеником науки, чего доброго, стану я.
Сыщик вынул кота из корзинки и ласково погладил, чтобы успокоить возмущенное моим подлым нападением животное. Потом с помощью пипетки взял немножко жидкости из пробирки. Я внимательно наблюдал, как он капнул крошечную капельку в глаз кота.
Тот некоторое время моргал, и я бросил на Крэга обеспокоенный взгляд. Этот зверь был симпатичным, и мне не хотелось, чтобы он разделил судьбу мыши, которой ввели кураре, – даже во имя торжества справедливости.
– Это не причинит ему вреда, – с легкой улыбкой успокоил меня мой товарищ, – а нам может помочь.
Я увидел, что кошачий зрачок как будто стал больше, несмотря на очень яркий свет, и засиял, как лунный камень. С чего бы это? Неужели мой друг сейчас скажет, что научно обосновал существование «дурного глаза»?
– И что? – нетерпеливо спросил я.
– Это похоже на так называемые «семена безумия», – задумчиво проговорил Кеннеди.
– «Семена безумия»?
– Да. Я обнаружил вещество, сходное с мексиканским толоаче и индийским дурманом, о которых ты, должно быть, слышал.
Да, я слышал об этих странных снадобьях, но они существовали так далеко отсюда, что их трудно было представить в нашем цивилизованном мире. Но, с другой стороны, что могло помешать их появлению в таком космополитичном городе, как Нью-Йорк?
– Ты же знаешь о дурмане – или, как его еще часто называют, семенах Джеймстауна, – продолжал детектив. – Он растет почти по всему миру, но пышнее всего – в тропиках. Все яды, которые я упомянул, тем или иным образом связаны с ним.
– Я часто встречал это растение на полях, но никогда не думал, что оно такое важное.
– Важное для тех, кто хорошо с ним знаком. Дурман на Тихоокеанском побережье и в некоторых местах Анд цветет большими белыми цветами, которые источают слабый, отталкивающий запах. С виду это безвредное растение с цветками в форме граммофончиков. Но тот, кто знает его свойства, может запросто использовать его в преступных целях.
– Но какое отношение он имеет к дурному глазу?
– Никакого. Зато имеет прямое отношение к сигаретам, которые курит Уитни, – заявил Кеннеди. – Эти сигареты с особой добавкой!
– С добавкой? – изумленно переспросил я. – Туда добавлены «семена безумия», как ты их называешь?
– Нет, в сигареты добавлен толоаче – особо опасная разновидность дурмана. Толоаче – мексиканское название этого растения. Его ядовитость зависит от концентрации действующего вещества. Например, семена страмония – а это тот же самый дурман – содержат куда более высокий процент яда, чем листья и цветы. Возможно, в данном случае были использованы именно семена, не могу точно сказать. Но, с другой стороны, такая точность не так уж важна. Сам факт использования дурмана – вот что важно в данном случае.
Крэг взял каплю жидкости и добавил к ней немного азотной кислоты. Потом он осторожно испарил смесь над горелкой, после чего остался бледно-желтый осадок. Напоследок сыщик снял с полки над своим столом пузырек с этикеткой «Гидроксид калия – спиртовой раствор», открыл его и уронил каплю на то место, откуда испарилась жидкость.
Внезапно осадок сделался пурпурным, потом – фиолетовым, темно-красным и, наконец, полностью исчез.
– Страмоний, без сомнений, – удовлетворенно кивнул Кеннеди, созерцая результат своих ночных трудов. – Это так называемый тест Витали. Да, в сигаретах есть страмоний – Datura stramonium – и, возможно, следы гиосциамина[6].
Я попытался принять мудрый вид, но мог думать только об одном: что бы ни продемонстрировали мне сейчас с помощью науки, моего инстинкта оказалось достаточно, чтобы убедить меня отказаться от сигарет. Хотя, конечно, только наука, в которой так хорошо разбирался мой товарищ, смогла объяснить причину моего инстинктивного к ним отвращения.
– Все мидриатические[7] алкалоиды схожи с атропином, – продолжал сыщик свою лекцию, – а мидриатическими их назвали из-за эффекта, который они оказывают на глаза. Средство это действует даже активнее атропина. Ты сам видел, как стотысячная доля грана повлияла на глаз кота. Вспомни также, как выглядели глаза Уитни, вспомни слова Инес о том, как выглядел и вел себя перед смертью ее отец, и о том, что она боится за Локвуда.
– Да, я помню.
Я до сих пор не мог полностью выбросить из головы мысли о дурном глазе.
– А как насчет глаз сеньоры? Что придает им такой… Ну… Такой эффект?
– А, ее зрачки вполне нормальны, – отмахнулся детектив. – Ты разве не заметил? Именно разница между глазами Уитни и остальных навела меня на мысль о том, чтобы провести кое-какие опыты.
– А какой еще эффект дает это вещество? – спросил я, гадая, не могло ли оно внести свой вклад в гибель Мендозы.
– Та концентрация яда, что была в сигаретах, не убивает – по крайней мере, напрямую. Нет, все обстоит гораздо хуже. Яд медленно накапливается в организме и воздействует на мозг.
Как завороженный, слушал я эти откровения. Неудивительно, что даже ученые-криминалисты восхищались Крэгом и удивлялись его познаниям.
– Из всех опасностей, с которыми можно встретиться в странах, где распространены суеверия, мидриатические алкалоиды – едва ли не самое худшее. Они дают возможность совершить дьявольское преступление, превратив жертву в безумца. Это хуже, чем убийство с помощью стилета или револьвера. Хуже, потому что преступники почти не боятся разоблачения!
Как ни ужасна, ни отвратительна была сама мысль о том, чтобы сознательно свести кого-то с ума, я не мог усомниться в правоте Кеннеди после проведенных им исследований, после того, что видел собственными глазами. А еще я припомнил, какие ощущения испытывал сам, куря такие сигареты. Только этого хватило бы, чтобы представить эффект, который могли оказать на Уитни многочисленные выкуренные им сигареты, отравленные вероломным ядом.
– Но почему жертвы не осознают, что с ними происходит? – спросил я. – Почему не могут понять, что сигареты их отравляют?
– Постепенно они привыкают к действию яда, – ответил следователь. – Если бы ты курил определенный сорт сигарет, ты бы вряд ли заметил, как производитель постепенно заменяет в них дорогой табак на более дешевый. Бо́льшая часть его постоянных покупателей не подозревала бы об этом. Думаю, в данном случае происходит то же самое.
– Но разве люди не должны почувствовать эффект и связать его с курением?
– Возможно. Но человек терпеть не может признавать, что табак или алкоголь – корень его проблем. Итак, кто-то незаметно подбрасывает жертвам отравленные сигареты, заменяя ими те, которые они заказывают. Если ты заметил, и Уитни, и Локвуд курят сигареты, сделанные по специальному заказу. Так же поступал и Мендоза. Это обстоятельство кто-то обратил себе на пользу, хотя кто именно подменяет сигареты и каким образом, я пока не знаю. Хотел бы я, чтобы у меня было время расследовать эту линию, исключив все остальные. Но я должен следить за всеми нитями расследования одновременно, иначе что-нибудь упущу. На сегодня довольно того, что я вычислил, какой именно используется яд. Как только я получу хотя бы косвенные улики, свидетельствующие о личности отравителя, я тут же сяду ему на хвост.
Уже почти рассвело, когда мы с Крэгом покинули лабораторию и отправились домой. Я очень устал, но сон мой не был крепким: в беспокойных сновидениях меня преследовали зловещие глаза, глядящие на меня из темноты.
