Кен Фоллетт - Скандал с Модильяни. Бумажные деньги
Она проводила гостя до выхода на улицу. Липси сразу же бросился на поиски магазина канцелярских принадлежностей, нашел его и купил карандаш с очень мягким грифелем. Занял столик в кафе на открытом воздухе, заказал чашку кофе и достал похищенный блокнот.
Далее ему потребовалось только аккуратно заштриховать верхний листок. Когда он закончил, четко выявились написанные ранее слова. Это был адрес отеля в итальянском городе Ливорно.
Липси прибыл в этот отель вечером следующего дня, в маленькую и дешевую гостиницу всего на дюжину номеров. Как догадался Липси, прежде этот дом принадлежал большой семье представителей среднего класса, но район постепенно пришел в упадок, и особняк превратили в своего рода ночлежку для небогатых коммивояжеров.
Он дожидался там, где когда-то располагалась большая гостиная, пока жена хозяина разыскивала мужа где-то наверху. Поездка утомила его. Разболелась голова. Ему сейчас хотелось только наскоро поужинать и улечься в мягкую постель. Подумал, не выкурить ли сигару, но из чистой вежливости решил пока воздержаться. Время от времени он посматривал на экран телевизора. Показывали старый английский фильм, который он уже очень давно смотрел в Чиппенхэме. Звук был отключен.
Женщина вернулась вместе с владельцем отеля. Из угла губ у него торчала дымившаяся сигарета. Из кармана виднелась рукоятка молотка, а в руке он нес упаковку с гвоздями.
Он не скрывал раздражения, что его оторвали от плотницкой работы. Липси тут же сунул ему щедрую взятку и завел разговор на своем постоянно спотыкавшемся итальянском языке.
Смысл его слов сводился к следующему:
– Я разыскиваю одну молодую леди, которая недавно останавливалась в вашем отеле. – Он достал фотографию Ди Слейн и показал хозяину. – Вот эта девушка. Вы ее запомнили?
Мужчина лишь мельком взглянул на снимок и утвердительно кивнул.
– Она была здесь одна, – сказал он, вложив в реплику все неодобрение, с которым истинный католик и достойный отец мог относиться к юной девице, поселившейся в гостинице без присмотра.
– Одна? – переспросил удивленный Липси.
Консьержка в Париже дала ему понять, что парочка уехала вместе. И он рискнул продолжить так:
– Понимаете, я английский частный детектив, нанятый отцом девушки, чтобы найти ее и убедить вернуться домой. Она еще моложе, чем выглядит, – добавил он для усиления эффекта.
Хозяин одобрительно закивал в ответ.
– Мужчина у нас не ночевал, – сказал он так, словно оправдывал свою излишнюю терпимость. – Он только зашел, оплатил счет и забрал девушку с собой.
– Она говорила вам, чем здесь занималась?
– Хотела посмотреть картины. Я предупредил ее, что значительная часть наших художественных ценностей погибла во время бомбардировок города. – Он сделал паузу, сморщив лоб в старании что-то вспомнить. – Она купила туристический путеводитель. Ей нужно было узнать, где родился Модильяни.
– Ах, вот как! – Липси издал негромкий обрадованный возглас.
– И во время пребывания у нас она заказывала телефонный звонок в Париж. Кажется, это все, что я могу вам сообщить.
– Вы не знаете, какие места в городе она посетила?
– Нет.
– Сколько дней она здесь провела?
– Всего один.
– Она ни словом не обмолвилась, куда отправится потом?
– Да, конечно! – сказал мужчина, сделав паузу, чтобы затянуться почти погасшей сигаретой, выпустил облако дыма и сам скривился от вкуса табака. – Они оба зашли перед отъездом и попросили разрешения посмотреть на карту.
Липси склонился к хозяину. Похоже, удача снова сопутствовала сыщику, причем она повернулась к нему лицом так скоро, как он и ожидать не смел.
– Продолжайте, пожалуйста.
– Дайте припомнить. Они собирались выехать на автостраду в сторону Флоренции, потом пересечь страну до побережья Адриатического моря. Где-то у Римини. Они упомянули и название деревни. О! Теперь все вспомнил. Она называется Польо.
Липси немедленно схватился за блокнот.
– Продиктуйте мне, как название пишется по-итальянски.
Хозяин отеля помог ему и с этим.
– Весьма вам благодарен, – сказал Липси и поднялся.
Выйдя на улицу, он немного постоял на краю тротуара, вдыхая теплый вечерний воздух. Как просто! Как быстро! – подумал он. И чтобы отметить такое событие, позволил себе закурить короткую сигару.
Глава пятая
Жгучая необходимость писать была подобна тоске заядлого курильщика по сигарете. Питер Ашер остро почувствовал это на себе, стоило ему попытаться все бросить. В нем нарастало неуловимое раздражение, определенно физического свойства, но не связанное с какой-то отдельной частью тела. По опыту прошлого ему была понятна причина: он не работал несколько дней подряд. И только запахи мастерской, легкая дрожь в пальцах, когда он кистью накладывал мазки краски на холст, и вид нового произведения, рождавшегося при этом, могли унять навязчивый зуд. Он плохо себя чувствовал, потому что не писал уже некоторое время.
Но, кроме того, ему было страшновато.
Идея, пришедшая им с Митчем в головы одновременно тем очень пьяным и темным вечером в Клэпэме, теперь виделась в ослепительной яркости и величии словно бы тропического рассвета. Все казалось предельно просто: они изготовят несколько фальшивок, продадут за астрономические суммы, а потом во всеуслышание объявят о своей проделке.
Это будет поистине равнозначно взрыву мощной бомбы в артистическом мире, где царствуют надутые от важности индюки в накрахмаленных сорочках. А какую они создадут себе рекламу! Поистине произведут исторический, радикальный переворот в умах.
Однако протрезвев на следующий день, разрабатывая задуманное в деталях, они осознали, что все далеко не так легко. Тем не менее стоило вникнуть в механизмы создания фальшивых шедевров, как идея стала представляться вполне осуществимой.
И все же он не мог не сознавать, что готовится совершить первый в жизни бесчестный поступок, взявшись за мошенничество века, и невольно размышлял, где пролегает граница между протестом и преступлением, которую ему, возможно, предстояло перейти. Он нервно обдумывал это, оказавшись один в Париже и сидя в приемной художественной фирмы «Менье», где курил сигарету за сигаретой, хотя они не приносили никакого облегчения.
Само по себе изящество старинного особняка только усиливало владевшее им тягостное чувство. С колоннами из мрамора, с покрытыми фресками потолками, этот дом слишком очевидно принадлежал самоуверенным и высокомерным высшим кругам мира искусства, допускавшим к себе Чарльза Лампета, но отвергавшим Питера Ашера. Члены семьи Менье являлись агентами для половины ведущих французских художников уже более полутора веков. Ни один из их клиентов не прозябал в безвестности.
Невысокий человек в довольно-таки поношенном темном костюме целеустремленно пересек холл и через распахнутую дверь вошел в комнату, где сидел Питер. Он напустил на себя намеренно озабоченный и торопливый вид, как делают те, кто хочет, чтобы все знали, насколько много у них работы.
– Моя фамилия Дюран, – сказал мужчина.
Питер поднялся ему навстречу.
– Питер Ашер. Я – художник из Лондона. Ищу временную работу. Не могли бы вы помочь мне?
Он говорил на примитивном школьном французском языке, но с хорошо поставленным произношением.
На лице Дюрана читалось отчетливое выражение неудовольствия.
– Вы должны прекрасно понимать, мсье Ашер, сколько молодых студентов, обучающихся живописи в Париже, одолевают нас подобными просьбами.
– Но я не студент. Я выпускник художественного колледжа Слейд…
– Как бы то ни было, – Дюран перебил его, нетерпеливым жестом воздев руку вверх, – политика фирмы состоит в том, чтобы помогать каждому при наличии возможности. – Причем было совершенно ясно, что лично он глубоко не одобряет такую политику. – Это зависит от того, имеются ли у нас на данный момент вакансии. А поскольку почти все наши сотрудники должны пройти тщательную и длительную проверку на благонадежность, вам должно стать ясно, почему у нас так мало работы для случайных людей. Тем не менее, если вы соизволите пройти со мной, я попробую выяснить, найдется ли для вас применение.
Питер последовал за Дюраном, который торопливыми шажками снова пересек холл, направился к старому лифту и вызвал его. Поскрипывая и постанывая, кабина сначала опустилась, после чего доставила их на третий этаж.
Они зашли в небольшой офис в задней части здания, где за столом сидел грузный розовощекий мужчина. Дюран обратился к нему на очень быстром разговорном французском, который Питер не успевал понимать. Толстячок, как показалось, внес какое-то предложение, но Дюран его тут же отверг. Потом он повернулся к Питеру.
– Боюсь, должен вас разочаровать, – сказал он. – У нас действительно есть вакансия, но работа открывает доступ к картинам, и вам в таком случае не обойтись без хороших рекомендаций.
