Силвер Элизабет - Обреченная
Я с неохотой повиновалась, и она забрала фото.
– С ним все в порядке? – спросила я.
– Это мой человек. Я наняла его следить за вашим отцом. К несчастью, вы угодили в переделку у «ПодвалБара»…
– «Бар-Подвала»…
– «Подвал-Бара», и я прошу прощения за то, что…
– С ним все в порядке? – снова спросила я.
– …вы увидели то, что вам, вероятно, не следовало видеть, но тем не менее…
– Он в порядке?!
Звуки из ближайшего окружения наконец дошли до Диксон – она на мгновение замолчала и прислушалась.
– Он пострадал. Сейчас с ним все хорошо, но он был избит, и поэтому мы с вами сейчас разговариваем.
– И почему же именно? – спросила я.
Я огляделась по сторонам и, могу поклясться, что кто-то еще слушал наш разговор, возможно, преследуя меня точно так же, как человек-тень возле «Бар-Подвала».
– Вы заплатили бандитам, чтобы те выследили моего отца, – сказала я чуть громче, чем следовало. У Марлин тут же расширились зрачки. – Зачем?
Она снова заглянула в свой блокнот.
– Послушайте, Ноа, у нас с вами есть кое-что общее, и именно поэтому я вам позвонила.
– Не думаю, чтобы у нас было хоть что-то общее, миссис Диксон.
Моя собеседница внезапно улыбнулась – будто тик передернул ее лицо, педантично и жестко.
– У нас нет ничего общего, достопочтенная Марлин Диксон, – отчеканила я. – Глава фирмы «Эдамс, Штейнбер и Коулсон» ТОО, член «Фи Бета Каппа»[19] Принстонского университета. Красный диплом юридического факультета Гарварда. Глава ассоциации управляющих доверительной собственностью и наследным имуществом отделения Филадельфии. Часто летает в Токио и Гонконг. Я тоже провела свое расследование. Думаете, я пошла бы на встречу с человеком, о котором я ничего не знаю?
– Ну хорошо, – сказала Марлин, продолжая ухмыляться, словно относиться ко мне снисходительно было уж слишком просто, слишком приземленно для ее стиля. Вместо этого она достала другую фотографию и бросила ее на стол изображением вверх. С нее на меня с несчастным видом смотрела девушка, какая-то заторможенная, не старше меня. Это был студийный портрет. У девушки был острый подбородок, жемчужное ожерелье и абсолютно ровные зубы.
– Это моя дочь Сара, – заявила Диксон. – Сара, ее отец и я подошли к концу того, что мы называем периодом да Гама.
– Как Васко?
Женщина отбросила выбившуюся прядь со лба, и, насколько я могу сказать, это было единственным признаком того, что она была слегка не в своей тарелке.
– Я рада, что вы читали энциклопедию, Ноа. И вижу, что полгода в Пенсильванском университете не прошли для вас даром. – Марлин облизнула уголки губ, прежде чем продолжить. – Итак, я здесь потому, что моя дочь подходит к концу своего мини-исследовательского периода, периода плавания по интеллектуальному миру, если хотите. Я надеялась, что она потратит это время на учебу и пройдет тест для поступления в юридический или в медицинский колледж или хотя бы подаст документы в магистратуру. Но вместо этого она сбилась с пути и проводит все время с вашим папашей, а это не дело.
Я отпила воды и начала хрустеть кусочком льда.
– Не понимаю.
Официантов не было видно. Мы сидели тут уже несколько минут, но абсолютно никто не рысил в наш уголок, чтобы предложить мне выпивки, хлеба, оливок – ничего такого. Передо мной на столе был только стакан: он стоял тут еще до моего прихода, весь в испарине, прямо как я во время продолжительной речи Марлин.
– Ваш отец ухлестывает за моей дочерью, и, откровенно говоря, ни я, ни вы не желаем таких отношений, – продолжила моя собеседница.
Мои пальцы обхватили стакан и соскользнули по его гофрированному торсу. Насколько я знала, отец ни с кем не встречался.
– Извините? – спросила я.
Это, как я теперь понимаю, было скорее заявление, нежели вопрос. Пропуск на компакт-диске, случайная склейка на пленке, из-за чего один и тот же фрагмент проигрывается дважды.
– Извините? – снова подала я голос.
– Похоже, что, бросив колледж, вы ничего хуже сделать не могли. Вы что, утратили все способности к дедукции?
– Так сколько же вы раскопали обо мне?
– Слушайте внимательно: моя дочь встречается с вашим отцом, – сказала Диксон. – Этих отношений не должно быть. Я ясно говорю?
– И что?
– Ноа, – спокойно произнесла Марлин. Она словно тянулась ко мне своим голосом.
– Вы хотите, чтобы я оскорбилась на то, что мой отец встречается с кем-то вдвое моложе его? То есть моего возраста, верно? – Я помолчала, все еще складывая фрагменты в целую картину. – Честно говоря, мне совершенно наплевать на неспособность вашей дочери обрести себя, хотя у нее и есть относительно состоятельный папик.
– Не смешите меня своим отрицанием, – сказала Диксон, забирая фото.
– Мне плевать на то, что ваша дочь встречается с моим отцом. Он ничего для меня не значит. Он действительно ничего для меня не значит, – продолжала я. – Я всего пять минут была с ним знакома.
– И все же мы его обсуждаем.
Марлин взяла свой блокнот и перевернула страницу. Вот оно как. Я была несколько раздражена собственным поведением. Не следовало мне пытаться доставать женщину, с которой я только что встретилась и у которой родословная длиннее, чем у всей администрации моего университета, вместе взятой. Но и ей не следовало позволять себе думать, что любые эмоции, которые я испытываю к отцу, подпитываются завистью к ее дочери.
– Откуда вы знаете, что я бросила учебу? – спросила я.
Диксон не ответила. Вместо этого она посмотрела на мое открытое запястье и удивленно подняла бровь.
– Очень красивый браслет, мисс Синглтон.
Я быстро одернула рукав.
– Как думаете, если вы его продадите, вам хватит денег, чтобы платить за квартиру? – спросила Марлин. – Или вернуться в институт? Вы ведь этого хотите, не так ли?
У меня зачесался нос, и щекотка в пазухах охватила меня всю. Отец сказал мне, что ни с кем не встречается. Он рассказывал, что у него в жизни не осталось времени ни на кого еще. Я высморкалась в салфетку, положила ее на колени, а затем снова посмотрела на собеседницу. Я не говорила ей, что ушла из колледжа.
– Вы и за мной кого-то по следу пустили? – уточнила я.
– Понимаете, Ноа, вы никого не сможете обмануть, – сказала Диксон, впервые посмотрев мне в глаза.
– И сколько это продолжается? – спросила я. Я не знала, о ком спрашиваю, – о Саре или о том частном детективе. Может, об обоих. Или ни о ком.
Сидящая передо мной женщина немного ослабила шарф, как бы фигурально расстегнув воротничок для переговоров.
– Слишком долго.
– Как долго, Марлин? Месяц? Два?
– Как минимум восемь. Может, девять, я не уверена.
– Почти год? – ошарашенно спросила я. Диксон скривилась половиной рта. Несомненно, она рассчитывала именно на такую реакцию.
– Это неприятная для вас связь, – сказала она, подхватывая импульс моего взрыва. Эта дама была слишком словоохотлива, чтобы настроиться на меня, так что все имевшее смысл как раз и оставалось невысказанным. – Не могу даже и представить, каково вам.
– Во-первых, ничего неприятного тут нет, поскольку я и не подозревала о ее существовании; во-вторых, меня меньше всего заботит, с кем водится мой отец или не-отец. Он сделал это с моей матерью и, вероятно, еще с тремя сотнями женщин. Это нисколько не повлияло на мою жизнь.
– Ноа, но вы хотели найти отца. Вы его нашли. А теперь вы теряете его. Очень простая история.
– Вовсе нет.
– Разве вы не приехали в Филадельфию, чтобы найти отца?
– Нет, – отрезала я и отпила немного воды.
– Разве вы не нашли отца здесь, в Филадельфии? – снова спросила моя собеседница.
– Он сам меня нашел, уж вы должны бы знать.
– Верно, – сказала Марлин. – И как он объяснил свое многолетнее отсутствие?
– Мне все равно.
– Как угодно, – сказала Диксон, снова сверяясь с блокнотом, прежде чем продолжить свой допрос. – Он рассказывал вам, где был, прежде чем приехать в Филадельфию? Объяснял свое трехлетнее заключение в исправительной тюрьме в Кентукки, неподалеку от Луисвилля?
Я еще раз поискала взглядом официанта, но не увидела ни одного. Моя рука по-прежнему стискивала стакан с водой; капли испарины стекали с пальцев.
– А о том, как он отбывал срок в Огайо? – продолжала женщина. – Я полагаю, вы знаете о том, что произошло в Калифорнии двадцать три года назад и что привело его обратно, сюда.
– Слушайте, Марлин, мне очень жаль, но я действительно не понимаю, что вам надо от меня. Ваша дочь встречается с моим отцом. Они вместе. Ладно. Мы с вами однажды можем породниться. Он сидел в тюрьме. Вы мне не рассказали ничего, о чем я еще не знала бы. Если вы не хотите, чтобы ваша дочь встречалась с моим отцом, то это ваша проблема, а не моя.
Диксон взяла фотографии и положила их в свой кейс, а затем достала еще один конверт и протянула его мне.
– Можете не пересчитывать. Здесь десять тысяч долларов. Я хочу, чтобы вы сделали все, чтобы разорвать эти отношения.
