Ты создана для этого - Сакс Мишель
– Но ты же еще не видела своего внука.
Даже это не может ее убедить. Она не может смириться с тем фактом, что я уехал от нее. Ей хочется наказать меня за это. Или, может быть, до такой степени ненавидит Мерри, что не хочет видеть нашего сына.
– Эта чертова Ида, – вздохнула она.
– Она оставила мне дом, – возражаю я. – Она была славной женщиной.
– Ой, я тебя умоляю! – проворчала мать в ответ. – Это именно благодаря ей я тут совсем одна, а ты – за тысячу миль от дома.
– Это низко, мама, – упрекнул я ее.
– Да эта Ида была подлой манипуляторшей! Я всегда это говорила! Только выйдя замуж за моего отца, она смогла остаться в стране. А потом она проделывает этот фокус – оставляет моему сыну дом, чтобы он переехал на другой конец света! Все они одним миром мазаны!
– Кто?
– Женщины.
Повисло молчание.
– Сэмсон, – медленно произнесла мать. – Я тут на прошлой неделе играла с Майрой в бридж.
Я затаил дыхание.
– Ты помнишь ее дочь? Джози Раштон, из Колумбийского университета?
Она помолчала.
– Это пустые сплетни, – поспешил сказать я, зная, что последует за этим.
– Но она сказала, что тебя…
– Сплетни, – прервал я.
– Она сказала, что ты именно поэтому уехал. Но это же не так, правда? Ты же не убегаешь от проблем? Я знаю, это не первый раз. Я знаю, что тебе нравится твоя…
– Мне пора бежать, мама, – сказал я и отключил телефон.
Я вышел во двор. Звонки матери обычно этим и заканчиваются: она приводит меня в бешенство. Я открыл дверь сарая в углу сада. Внутри до сих пор громоздились коробки с вещами Иды. Газонокосилка, каноэ, которое нужно ободрать и покрасить. Список предстоящих дел просто бесконечный. По крайней мере хоть дом теперь пригоден для жилья и сад под контролем.
Боже, я вспоминаю тот день, когда мы приехали и увидели, в каком состоянии все вокруг! Заколоченный дом чуть не разваливается на части, сад запущен, непроходимые заросли колючего кустарника вперемешку с трухлявыми сухими деревьями, повсюду торчат острые сучья, будто готовые разорвать непрошеных гостей на куски. Мерри беременная, и я в изумлении брожу кругами, словно надеюсь, что все само упорядочится и встанет на свои места. Удивительно, как мы не сбежали тогда.
Дом был совершенно непригоден для жизни. Кое-какая оставшаяся после Иды мебель была накрыта чехлами, на ней лежал толстый слой бурой пыли. Окна разбиты, кое-где с крыши падала черепица. Мы завязали рты шарфами и стали один за другим снимать чехлы и накидки с мебели, распахнули настежь окна и двери, чтобы свежий шведский воздух сделал свою работу. Я сразу понял, что совсем не предусмотрел доставку кроватей, полотенец и кухонной утвари. Не подумал о том, что нужна вода, электроэнергия и теплые одеяла на случай холодов. У нас ничего этого не было. Не на чем было спать. Не было еды, негде было присесть отдохнуть после почти целых суток, проведенных в аэропортах и на борту самолета.
– Что мы здесь делаем, Сэм? – спросила Мерри, и в ее испуганных глазах заблестели слезы.
Она впервые так на меня смотрела. Словно не была уверена, что я смогу ответить на ее вопросы.
Мы поехали на арендованной машине в город, объездили три гостиницы, прежде чем нашли свободный номер. Потом оставили вещи в машине, нашли маленькое кафе на главной улице и заказали бургеры и молочные коктейли. В два часа дня мы вернулись в номер и сразу легли спать. Мы проснулись только на следующий день, ближе к вечеру, хотя по идее из-за смены часовых поясов мы должны были всю ночь бодрствовать.
На третий день мы встали рано утром и поехали в большой супермаркет на окраине города. Мы загрузили в машину чистящие средства, продукты, свечи и пару дешевых пляжных полотенец. Позже в тот же день нам подключили водоснабжение и электричество, а потом мы принялись усердно работать швабрами, тряпками, щетками для мытья окон, полиролями. Мы скребли и натирали каждый уголок, каждую щелку в доме. Мы собрали всю пыль, вымыли, вычистили все до единого пятнышка, все починили и восстановили. Вкрутили новые лампочки, проверили старые холодильник и плиту, раскрутили все краны. Прочистили все трубы и вымыли огромные окна водой с мылом. Мы вместе составляли огромные списки того, что нужно купить в каждую комнату, что нужно отремонтировать, что сделать. И каждый раз оказывалось, что чего-то еще не хватает.
Мы купили автомобиль в автосалоне в Уппсале, съездили в ближайший мебельный магазин IKEA. Потом пришлось довольно часто ездить в хозяйственный магазин и садовый центр. Я собрал детскую кроватку и покрасил стены детской комнаты. Поставил туда одно из старых кресел Иды – мы купили шерстяной плед и подушечки, чтобы в нем было удобно сидеть. В Стокгольме мы приобрели коляски и автокресло, кресло на колесах, сумки для подгузников, термометры и разные развивающие игрушки-погремушки. Цены в кронах заставляли наши сердца обливаться кровью, но мы доверху загружали тележку для покупок и пользовались банковской карточкой.
Я купил тачку и инструменты, дрель и лестницу для ремонта крыши. Пот стекал ручьями; я повязал на лоб бандану и снял рубашку. Типичный альфа-самец, настоящий хозяин. Мне нравилось, как-то даже возбуждало.
На участке я выполол все сорняки и вырубил кусты, которые выросли уже по пояс. Подогнал по размеру все рамы, обложил кирпичом и починил рухнувшие стены теплиц для овощей.
Обливаясь потом, чинил, мастерил, приводил все в божеский вид. Постепенно, шаг за шагом, выстраивал наши жизни заново.
«Ты меня обманываешь, ты не можешь быть там счастлив».
Моя мать отказывается верить, что любой американец может быть счастлив где угодно, кроме Америки. Она отправляет нам посылки из Штатов – все, чего, по ее мнению, нам тут не хватает. Пачки макарон, пакеты полуфабрикатов с сыром, шоколадное печенье, острый соус. В последнюю посылку она вложила американский флаг, на всякий случай. Как напоминание.
– Ты – единственное, что у меня было, сынок. А теперь ты уехал. С этой женщиной.
Женщины, женщины, женщины. Всегда дело в женщинах.
Если подумать, больше всего меня в них привлекает то, как они выглядят, когда причиняешь им боль. Ты словно слышишь хруст, когда в душе у них что-то надламывается. Внутри даже самой сильной женщины всегда прячется маленькая девочка, которая отчаянно хочет, чтобы ты в ней что-то заметил, отличил среди всех прочих. Она так жадно к этому стремится, что сделает все, что ей скажешь. Выполнит любое, самое низменное твое желание.
Ты жестокий человек, Сэм.
Я слышал это не один раз. Но это всегда приятно – сам не знаю почему.
В старом сарае Иды я нашел коробку с надписью «железная дорога», достал запрятанную там бутылку и сделал большой глоток. Потом еще один. Я рассматривал деревянные паровозики. Они, вероятно, принадлежали брату Иды, с которым была связана какая-то история, – я не помнил точно, какая именно. То ли он утонул в озере, то ли его укусила пчела. Паровозики были искусно вырезаны и раскрашены, каждый вагончик отличался по форме и оттенку. Тот, кто их делал, явно вкладывал душу в свою работу.
Возможно, это был его отец. Да, на это способен только отец. Я проверил, как поезд двигается на небольшом участке деревянной колеи. Чух-чух-чух. Конору понравится. Я сделал еще глоток. Вдруг мне пришло на ум, что я получил этот дом в наследство только потому, что брат Иды утонул. Воистину, несчастья одного человека приносят удачу кому-то другому, вот уж точно.
* * *Нужно будет перезвонить матери. Придумать какие-нибудь расплывчатые, туманные извинения. Выудить как-то у нее еще денег. Надавить на чувство вины, что не удосужилась познакомиться с собственным внуком. Это сработает.
Наши деньги на исходе, правда, Мерри об этом не знает. Я всегда говорю, что ее это не касается. Забавно, я всегда думал, что она унаследует от матери приличную сумму. Но оказалось, что хотя старик Джеральд был знающим и опытным хирургом, однако вовсе не таким проницательным инвестором. Он принимал необдуманные решения и нес серьезные финансовые потери. После его смерти Морин жила не по средствам; в результате не осталось ничего, кроме огромной налоговой задолженности и кучи неоплаченных счетов от косметологов.
