Майкл Грубер - День мертвых
Она же, напротив, думала о массе всяческих вещей, думала о них и тогда, когда заканчивала четырнадцатую пятидесятиметровку, – увеличивая, вероятно, свое время на несколько лишних долей секунды, создавая обратную психическую тягу, неуловимо тормозившую движение тела сквозь воду. Работу тоже как-то надо было уместить сюда – между плаванием и перекусами. Она входила в группу, трудившуюся над будущим промышленного производства – в форме 3D-принтера, или робота, умеющего воспроизводить самого себя. Теоретически достаточно оставить такого малютку в открытом поле, снабдив его источником питания и сырьем, и спустя какое-то время у вас будет комплекс, способный изготовлять все, что только можно изготовить из металла и пластика, и практически в любых масштабах, если запрограммировать исходные машины так, чтобы они производили увеличенные копии самих себя. Конечно, 3D-принтеры существовали уже много лет, но, по сути, это были игрушки для создания прототипов и художественных изделий. Ее группа работала над производством реальных предметов, начиная с самих машин. Проект назвали «Эшер» в честь знаменитого рисунка Маурица Эшера, на котором рука художника рисует саму себя, рисующую руку.
Работа никогда не отпускала ее, преследовала во снах, вмешивалась в нечастые романтические отношения. («О чем ты думаешь?» – спрашивали ее с улыбкой, и она отвечала: «Ни о чем». Но думала о работе – то есть обо всем.) Теперь, однако, ее осаждали беспокойные мысли, никак не связанные с работой: где папа? И чем он занят?
Шестнадцать кругов. Она в одно движение, как выдра на камень, выскользнула на кромку бассейна и проверила время финального круга по наручным часам. 8:29:12. Лучше, чем почти у всех прочих женщин на планете Земля, не считая примерно сотни особ, которые выступали на международных соревнованиях и практически все без исключения могли проплыть восьмисотметровку менее чем за 8 минут 20 секунд. Кармел вздохнула и дала телу почувствовать боль, а мышцам наполниться молочной кислотой, позволила дыханию вернуться к нормальному ритму.
Потом она встала, поправила купальник, прикрыв оголившийся полумесяц ягодицы, и стянула очки с купальной шапочкой, явив миру бледно-зеленые глаза и темно-рыжие волосы с пробором посредине, торчавшие короткими космами. Она подхватила полотенце и журнал тренировок и двинулась к раздевалке; сведущий в профессиональном плавании человек без труда разглядел бы, что у нее идеальное для пловчихи тело: небольшая голова, широкие плечи, скромные грудь и бедра, руки как лопаты, ноги как плавники. И еще это лицо.
– Приветик, Стата, – окликнул ее молодой человек в коридоре, еще один завсегдатай бассейна, тоже направлявшийся к раздевалке. Она помахала ему, но поболтать не остановилась. Когда люди спрашивали, откуда у нее такое странное прозвище, она отвечала уклончиво – семейное, мол, и, в общем-то, не кривила душой, поскольку кличку придумал ее старший брат. Но позже, если человек ей нравился и они оставались наедине, Кармел принимала позу: на голове зеленая поролоновая корона с зубцами, в поднятой правой руке – фонарик, на сгибе левой – толстая книга, а на лице суровое выражение.
В ответ обычно доносилось «Мать твою» или изумленный хохот, поскольку Кармел Беатрис Мария Мардер-и-д’Арьес, с ее широким лбом, массивным и прямым как стрела носом с толстой переносицей, с глубоко посаженными глазами и тяжелыми веками, с пышными лепестками губ, выглядела в точности (за вычетом цвета лица – розовато-золотистого, а не зеленого от патины) как статуя Свободы. Ее внешность одновременно завораживала типичных обитателей инженерных лабораторий МТИ и приводила их в ужас, что вполне устраивало Кармел: она предпочитала воспринимать своих коллег-мужчин бесполыми, как будто они были грубоватыми, но все равно милыми младшими братьями. Преподаватели и заезжие гении ее тоже не интересовали. Когда ей хотелось отношений, то проблем с этим не возникало, но счастливчиков она выбирала там, куда эти чудики не заглядывали, подальше от университетских районов Кембриджа.
Она сменила купальник на джинсы, высокие кеды «Конверс» и рубашку-сафари – цвета хаки, со множеством карманов, забитых разнообразными вещами, без которых Кармел чувствовала себя голой: нож, инструменты, ручка «Ротринг», блокноты, сотовый, всяческие гаджеты. Она перешла Масс-авеню и направилась к третьему корпусу, где делила крошечный кабинет с аспиранткой китайско-вьетнамского происхождения по имени Карен Лю и где базировался проект «Эшер». Лю, как и всегда, была на месте, в ушах – наушники-капельки, все внимание приковано к модели руки-манипулятора на экране. Стата уселась за собственный компьютер и взялась за дело, прерванное ради тренировки: разработку руки-манипулятора с тремя пальцами, предназначением которой было извлекать детали из емкости для спекания, подставлять их под воздушную струю, чтобы сдуть стальную пыль, далее перемещать в печь, доставать оттуда по мере готовности и передавать на сборочное устройство. Как и с прочими узлами «Эшера», основная проблема сводилась к следующему: все части машины должны изготавливаться самой машиной в рамках того же самого трехмерного производственного процесса. Все обязано быть простым и при этом – работать. По отдельности достичь этих целей не составляло труда; добиться обеих сразу – это уже инженерия с большой буквы. Пример того, что в лаборатории называли «афоризмами доктора Шу».
Она включила монитор, вызвала таблицы, в которых сопоставлялись прочность, вес и стоимость различных материалов, а также их пригодность для 3D-процессов, и стала делать заметки, затем запустила проектировочную программу и опробовала эти комбинации в своих наработках. Но ни одна из них не подошла, а значит, ей придется переделывать проект с нуля, и никакого прототипа у нее к понедельнику не будет. Доктор Шумахер одарит ее печальным, разочарованным взглядом и ничего не скажет, что в каком-то смысле даже хуже, чем длинная отповедь, а затем обратится к следующему члену группы – возможно, Лю, – чей проект будет безупречным.
Лю издала вопль, сорвала наушники и проговорила что-то по-китайски – судя по тону, ее мама таких выражений не одобрила бы.
– Что это означает? – спросила Стата.
Покраснев, Лю закатила глаза.
– Это означает «кто-то подмешал лобковых волос в ростки фасоли». Знаешь, когда что-то не складывается из-за единственной мелочи. Как говорят американцы?
– Муха в сиропе? В чем проблема?
– В том, что пространство, отведенное для этого манипулятора, слишком мало́. Я могла бы использовать составной рычаг, но тогда деталь получится чересчур сложной, собирать такую – зубная боль, да?
– Головная боль, – машинально поправила Стата. Она уставилась через плечо Лю на огромный экран. Минуту спустя ее осенило.
– Можно использовать два манипулятора поменьше, сверху и снизу. Это подойдет.
– Два манипулятора? А так получится?
– Конечно. Это же 3D-печать, материал – не главный ограничитель. Они должны зеркалить друг друга, но это уже раз плюнуть.
– Раз плюнуть, – повторила Лю. – Да, вижу. Спасибо, Стата!
Она водрузила наушники на место и вновь сконцентрировала свой сверхчеловеческий интеллект на экране. Мыслить вне рамок у Лю получалось так себе, но в их пределах ей не было равных.
– Не за что, – сказала Стата и обратила взгляд к собственному экрану. Проблемы других людей она решала с легкостью, в отличие от своих, так уж сложилось. Но нет, это глупо, ни к чему впадать в отчаяние, жалеть себя – это для дураков, соберись и двигайся дальше. Одна из любимых фраз ее отца. И еще одна: если застрял – не бейся лбом о стену; устрой перерыв, займись любимым делом и предоставь подсознанию искать разгадку. Кармел пыталась проделать подобное с плаванием, но на самом деле спорт был такой же трудной работой – это не какой-нибудь дешевый романчик и не прогулка в лесу.
Она нажала клавишу. С мелодичным звуком открылось новое окно.
– Вызов – папа, – распорядилась Кармел.
Пауза, дрожащие гудки – и голос робота сообщил ей, что абонент в данное время недоступен. Она дождалась сигнала голосовой почты и попросила отца перезвонить ей. И едва не добавила, что беспокоится, но удержалась. Хотя так оно и было. Она пыталась дозвониться до него уже три дня, и без всякого успеха. Разумеется, Кармел знала, как отследить местоположение мобильного телефона, и воспользовалась этим знанием, однако в последний раз телефон Ричарда Мардера появлялся в сети в Паскагуле, штат Миссисипи, и с тех пор либо оставался на том же месте, либо был выключен. Стата понятия не имела, чем ее отец мог бы заниматься в городе на Заливе и почему не выходил на связь.
Она решила, что настало время прибегнуть к программе, о которой ее отец не знал – и которая была не совсем легальной. Впрочем, как и все технически продвинутые люди ее поколения, Кармел придерживалась довольно широких взглядов на законность и тайну частной жизни. Программа использовала брешь в системе регистрации операций по кредитным картам одного крупного банка. Кармел подключилась к личному компьютеру, запустила программу и выяснила, что на этой неделе отец кредиткой не пользовался. Более того, не обнаружилось никаких расходов, связанных с поездкой, – ни авиабилетов, ни брони в гостиницах, ни наземного транспорта. Она знала, что Ричард Мардер никогда не возил с собой больших сумм наличными – а значит, либо у него имелась другая карточка, о которой Кармел не было известно, либо он изменил своим привычкам, либо же (что невозможно) путешествовал без всяких трат. Проверить другие карты, оформленные на его имя, оказалось несложно и не так уж незаконно, и результат был тот же – ничего.
