Элизабет Хейнс - Ласковый голос смерти
— Хотите сказать, тела настолько разложились, что причину смерти определить невозможно? — спросил мужчина в шерстяной кофте глубоким и звучным голосом, словно исходившим из обширной пещеры.
— Да, отчасти, — ответила я, почувствовав интерес к моей теме, — но большинство тел было найдено в самой обыденной обстановке — лежащими на кровати или сидящими в кресле. В прошлые годы разложившиеся трупы находили, к примеру, под самодельной петлей или под водой в ванне. В некоторых отчетах о происшествиях не упоминается о местоположении тела, но даже при всем при этом вряд ли среди них найдется много таких, о которых можно сказать нечто большее, чем то, что они умерли.
— Сэр, я работала с полицией Хэмпшира по делу Рашель Хадсон, — сказала Эллен Трейнор, обращаясь к Фрости. — Кое-что тогда действительно казалось странным. Как будто она решила полностью отгородиться от общества и, похоже, предпочла умереть.
— Предпочла умереть? — переспросил Фрост; все молчали.
— Да. Во всем доме не было ни крошки еды. Умершая лежала на кровати в своей квартире, тело ее сильно разложилось. Коронер не смог определить причину смерти, но предположил, что она умерла от голода.
— Не самый приятный способ покончить с собой, — заметила Мэнди.
— В самом деле. — Эндрю Фрост замолчал, разглядывая слайд.
Мне снова стало не по себе.
— Не уверен, что здесь собралась подходящая публика, — наконец сказал он. — Если бы имелись хоть какие-то основания подозревать преступление…
— Лишь необычный возраст жертв, — ответила я. — И то, что никто их не разыскивал. Порой такое бывает с пожилыми, которые так боятся доживать дни в доме престарелых, что избегают всяческого контакта с окружающим миром, но не с молодежью.
— Это только в нашем городе? — спросила Эллен. — А в других частях страны?
Черт, я совсем забыла про соседний слайд!
— Это тоже интересно. Данные представлены на следующем слайде…
Кейт поняла намек и нажала кнопку.
— График достаточно прост. Как видите, везде вокруг по сравнению с прошлыми годами ничего не изменилось. Какова бы ни была причина этого всплеска, он наблюдается лишь в Брайарстоуне.
Все уставились на картинку. Женщина из социальной службы даже раскрыла рот. Фрости провел рукой по коротко подстриженным седым волосам.
— Я передам это в оперативный отдел, — наконец сказал он. — Посмотрим, вдруг у них появятся какие-то мысли. Аннабель, можете послать мне ваши слайды по электронной почте?
— Да, сэр, — ответила я.
— Если хотите, отправлю прямо сейчас, пока у меня все открыто, — услужливо подсказала Кейт.
— Идешь? — спросил Триггер у Кейт, стоя на пороге в пальто.
Было половина четвертого. Триггер имел личное место на автостоянке, чему был обязан трещине в бедре (что, как ни странно, не мешало долгим прогулкам, которым он посвящал бо́льшую часть выходных и праздников), и Кейт обычно просила подвезти ее до перехватывающей парковки.
— У меня еще есть дела, Триг, — ответила она. — Спасибо. Увидимся завтра.
Я удивленно взглянула на Кейт. Частенько после оперативной презентации она настолько выматывалась, что уходила намного раньше обычного.
— Фрости еще не прислал тебе письмо? — спросила она, когда Триггер ушел.
В управлении наступила тишина, даже громкоговоритель в коридоре молчал уже около часа.
— Прислал, — ответила я.
Письмо пришло с час назад, но я была слишком расстроена и разочарована, чтобы об этом рассказывать.
— И?..
— Они даже смотреть не стали. Мол, им хватает и текущих преступлений.
— Я же тебе говорила.
Толку от ее ответа было мало, но, по крайней мере, она проявила хоть какой-то несвойственный ей интерес.
— Оперативники только и думают, как улучшить показатели в угоду министерству, — возмутилась я. — Борьба с преступностью, раскрываемость и все такое. Если они не могут распутать какое-то дело, то притворяются, будто ничего вообще не случилось, никакого преступления не было. И им совершенно наплевать, что они работают с живыми людьми. Все сводится к статистике и поиску легких путей. Порой это меня с ума сводит.
Полчаса спустя мы вместе поднимались по склону холма к автобусной остановке. Кейт раньше со мной не ходила, даже когда мы направлялись в одну и ту же сторону и в одно и то же время. В четыре часа я выключила компьютер и пошла вымыть чашку. Когда я вернулась, Кейт уже стояла в пальто, и в итоге мы отправились на остановку вместе, будто всегда так и делали.
— Тут ведь еще проблема в том, — сказала я, слегка запыхавшись на подъеме, — что у нас даже жары особой не было, или необычно холодной зимы, или еще чего-нибудь в этом роде.
— Или наводнений, — добавила Кейт, чьи длинные ноги успевали без каких-либо усилий сделать один шаг там, где мне требовалось два.
— И, как я говорила на презентации, далеко не все они были стариками. Той, что нашли в пятницу, было сорок три. А женщину из Хэмпшира помнишь? Которую нашли в Бэйсбери? Всего двадцать один год. А другой — тридцать девять.
— Тебе-то самой сколько? — спросила Кейт.
— Тридцать восемь.
Она усмехнулась — усмешкой женщины, которой еще не было и тридцати и которой казалось, что до сорока еще очень и очень далеко.
— Не могу представить ничего ужаснее, чем умереть в собственном доме и остаться там гнить, — тихо сказала я, проходя мимо автоматических дверей аптеки и наслаждаясь коротким порывом теплого воздуха.
— Ты же все равно будешь мертвая и ничего не узнаешь, — пожала плечами Кейт.
Я прикусила язык.
«Представь, что это вовсе не конец, — хотелось сказать мне. — Представь, что ты смотришь на собственное разлагающееся тело и понимаешь, что вокруг нет никого, кто хотя бы поинтересовался, отчего тебя давно не видать».
— Тебе не кажется, — снова заговорила я, с тоской вдыхая аромат, исходящий из пирожковой на углу, — что окружающие должны были хоть что-то заметить? Особенно в случаях с теми, кто помоложе. У них наверняка были семьи, коллеги, друзья. Даже если они не работали, они должны были регистрироваться на бирже труда или что-то вроде того. Не так-то легко просто взять и исчезнуть.
— Пожалуй. Думаю, если я пропаду на пару дней из «Фейсбука», про меня начнут расспрашивать.
Мы присели на ограждение, дожидаясь автобуса, вернее, Кейт присела и закурила, а я прислонилась к стене с подветренной стороны.
— Хотя, может, и нет, если уйти постепенно, — сказала она несколько минут спустя.
— Уйти откуда? — спросила я.
— Из «Фейсбука». Я про что — если намереваешься оставить общество, ты постепенно перестаешь писать в «Фейсбук», и какое-то время спустя никто даже не заметит, что тебя больше нет. А если заметят… может, оставят сообщение, пошлют письмо, но если ты не станешь отвечать… Собственно, бо́льшая часть этих так называемых друзей вовсе не настоящие, в смысле не близкие. А настоящим можно сказать, что уезжаешь за границу, или у тебя сломался компьютер, или еще что-нибудь. Сколько месяцев пройдет, прежде чем кто-то всерьез заинтересуется, где ты?
— Меня нет в «Фейсбуке», — сказала я, но она меня не слушала.
— И все-таки не вижу смысла придавать этому значение. Двадцать четыре трупа или пятьдесят четыре — в любом случае речь о естественной смерти. Люди каждый день умирают сотнями. Насколько я понимаю, никто из этих разложившихся людей не стал жертвой убийства?
— В одном случае коронеру не удалось определить причину смерти, — покачала головой я, — но в большинстве других считается, что смерть наступила по естественным причинам.
— И ничего их между собой не связывает?
— Ничего, кроме того, что тела всех найденных сильно разложились и что все они жили в Брайарстоуне…
— Что ж, увы, — мы лишь криминальные аналитики и не занимаемся социальными проблемами. Скорее всего, именно так тебе и скажут. И что еще хуже… — Она спрыгнула с ограждения и погасила окурок об урну. — Если они решат, что ты чересчур увлеклась, тебе найдут какую-нибудь другую работу.
— Здо́рово, ничего не скажешь, — усмехнулась я.
Словно чтобы разнообразить нашу беседу, из-за поворота появился мой автобус — точно минута в минуту. Кейт, чья машина была припаркована на другой автостоянке, со стороны Бэйсбери, предстояло подождать чуть дольше.
У моего дома не оказалось ни одного свободного парковочного места. Пришлось оставить автомобиль на главной улице, где жили все местные гопники и наркоманы, и возвращаться пешком, трижды проверив, заперта ли машина и не осталось ли внутри чего интересного или ценного. Вряд ли десятилетний «пежо» кого-то соблазнит, но, к несчастью, из-за базовой конфигурации угнать его было очень легко. Впрочем, если даже его и украдут, мир не перевернется, просто станет чертовски неудобно.
Люси встретила меня в начале улицы, спрыгнув с невысокой изгороди, и до самой двери путалась под ногами, будто ее три недели не кормили. С трудом отыскав в темноте замочную скважину — надо все-таки сменить лампочку, — я открыла дверь и тут же услышала телефонный звонок.
